Испанский сон
Шрифт:
Это случилось буквально через час после моего… после нашего с Сидом первого интервью. Я говорил тебе о большом вертолете? Говорил. Вертолет этот исчез сразу, как только интервью закончилось и GNN улетели.
Слышу, пищит телефон. Не помню какой — у меня тогда было два; думаю, это неважно.
«Господин Пакульский?» — послышалось в трубке.
«Предположим. Кто говорит?»
«Можете называть меня Макс, — сказал голос с резким иностранным акцентом, — мое настоящее имя не скажет вам абсолютно ничего».
«О’кей, Макс. Чем могу служить?»
«Мой клиент — некто господин Ли, очень богатый и немолодой джентльмен — пожелал сделать вам подарок».
«Хм. С чего бы это?»
«Просто так».
«А что за подарок? — полюбопытствовал я. — Надеюсь, не бомба?»
«Нет, — сказал этот Макс. — Это весьма значительная денежная сумма, которая прямо сейчас перечисляется на известный вам счет».
Я насторожился.
«Известный мне?»
«Скажем… известный нам обоим».
«Хм. А можно узнать, насколько значительная?»
«Нет нужды. Во всяком случае, она намного больше того контракта, который вы сегодня начали исполнять».
Ты понимаешь, он упомянул про контракт. Все, что он говорил до этого, мог говорить в принципе кто угодно. Но когда он упомянул про контракт — тут я уже не только насторожился, но и обеспокоился.
«Вот как. Откуда вы знаете про контракт?»
«Но это естественно, — сказал голос будто с некоторым удивлением, — зачем бы вы без контракта давали интервью?»
Это звучало логично, однако он ведь упомянул не только контракт, но и счет. На этом фоне его мысль прозвучала уже менее логично, а от его деланного удивления моя настороженность только возросла.
«Вы прослушивали мои разговоры, — догадался я, — теперь это очевидно. Так это был ваш вертолет? Ваш, признайтесь?»
Голос в трубке помолчал.
«Наш, не наш… — уклончиво сказал он через какое-то время. — Это к делу не относится».
В этот момент я ощутил желание прервать связь — и вместе с тем понимал, что этого делать не следует. Я почуял опасность. Значит, я должен был выяснить все возможное. Я обязан был продолжать разговор.
«Если вы хотите, чтобы я расторг контракт…»
«Ни в коем случае, господин Пухальский, — перебил он меня. — Я же сказал, это подарок».
«Тогда зачем вы мне позвонили?» — спросил я.
«Во-первых, уведомить вас. Во-вторых, передать от господина Ли его наилучшие пожелания и восхищение силой вашего духа».
«Передайте ему, что я искренне тронут».
«Спасибо».
«Это все?» — спросил я.
«Ну, разве что…»
Он слегка замялся. Сейчас должно было прозвучать самое главное; я с силой сжал челюсти и не издал ни звука.
«Знаете, — сказал Макс как бы доверительным тоном, который странно звучал в сочетании с его резким акцентом, — господин Ли очень любит “Лэнд-Крузер”. Он прямо-таки фанат “Лэнд-Крузера” и в восторге оттого, что с вами летит именно эта модель. Если вы ищете основание столь щедрому дару, то вот вам оно».
«Ага», — сказал я.
«Вам предстоит еще одно-два интервью, не так ли?»
«Вы же все знаете», — подколол я его.
«Господин Ли был бы очень рад, — сказал он, словно и не заметив моей шпильки, — если бы вы похвалили эту модель в своих интервью».
«Ага, — сказал я. — Сколько раз?»
«Господин Пажиньский, — сказал он настолько мягко, насколько позволял акцент, — вы не поняли; от вас не требуют никаких конкретных обязательств. С вами не заключается никакого соглашения. Подарок господина Ли не является ни спонсорством, ни грантом, ни каким-либо иным видом прямого или скрытого финансирования или вознаграждения за рекламу. Вы просто сделаете приятное старому богатому чудаку».
«Хорошо», — сказал я.
«Я даже не спрашиваю вас, согласны ли вы».
«А если нет?» — спросил я.
Макс помолчал.
«Если бы вы отказались от дара, — медленно сказал он, будто подыскивая слова, — тогда, я думаю, господин Ли был бы очень расстроен. А лично я потерял бы комиссионные».
«Я постараюсь», — пообещал я.
«Извините, — сказал он, — я не расслышал. До свидания, господин Пажевский».
«Я хотел сказать, что…» — начал было я, намереваясь объяснить ему… в общем, уж не помню, что я хотел объяснить, но это и не важно, так как в трубке послышались гудки отбоя.
Я сложил телефон и стал думать. Так ли это опасно? Я ничего не нарушил; я никому ничего не пообещал. То, что я сказал «постараюсь»? — он подчеркнуто отмежевался от этого слова, сказанного мною, возможно, впопыхах. Ну, а если бы даже я обещал постараться? Постараться — еще не значит выполнить… впрочем, теперь заводи свой аппарат. Держи дискету; чтобы ты понял все остальное, я должен прокрутить тебе пару записей.
Если ты внимательно ознакомился с текстом контракта (в чем я, по правде говоря, сомневаюсь), то не мог не заметить моего оговоренного в нем права пользования материалами GNN, связанными с Событием, то есть с полетом. Материалы эти в электронных форматах складывались на специальном сервере и были двух видов: во-первых, рабочие, то есть те, что записывались, запечатлевались и так далее, а во-вторых, опубликованные, то есть отредактированные и затем выпущенные в эфир или в печать. Я получил сетевой доступ ко всем — правда, без прав на коммерческое использование… но если ты захочешь заплатить мне за этот сеанс, мы же не скажем им, верно? Партнер, ты следишь за тем, что я говорю?
О’кей. Поскольку срок хранения таких материалов ограничен, я еще вчера посетил этот сервер и перекачал все мало-мальски значимые файлы к себе на диск. В том числе все свои интервью. То, что я тебе дал только что — это единственные два куска, где речь шла об автомобилях. Ты все понял? Тогда включай.
GNN. Мистер П., поговорим о вашей машине. Почему вы взяли с собой японский внедорожник?