Испанский сон
Шрифт:
Видимо, человек имеет глубокую потребность время от времени испытывать негарантированность жизни. В тайниках души он сознает, что периоды стабильности, упорядоченного существования — лишь паузы и передышки, своего рода сон.
Евгений Полещук
«Слово о спелеологии»
По мере приближения тысячелетия к концу проект раскручивался все стремительнее. Вальд мог уже совершенно спокойно выбросить его из головы и всецело заняться новыми клиентами, которые валом валили. Филипп же, со своей стороны, испытал несказанное облегчение, сбросив с плеч массу общих дел и сосредоточившись, наконец, на вопросах чисто технологического характера. Пришло его время!
Несмотря на похвальную самоотверженность Алонсо Гонсалеса, всячески старавшегося загладить неблаговидные лас-вегасские следы, Филипп лично контролировал все наиболее важные этапы подряда. Он приезжал на объект на замызганной, отнюдь не директорской «газели», поднимался на перекрытия, смотрел из-под руки на разметку траншей, встраивал закладки, ощупывал волокно пальцами, не гнущимися на ледяном ветру, и многократно испытывал на разрыв прочность соединений. Душа его радовалась, когда в резиновых сапогах и с шахтерской лампой, прицельно горящей во лбу, он спускался в канализацию и брел вдоль потоков во главе могучей, полной боевого задора бригады укладчиков. Он проверял прочность грунта и толщину концентраторов, глубину залегания шлейфов в вертикальных скважинах, скорость платформ, гладкость швов и пропускную способность шлюзов. Он наводил глянцы на флянцы; он собственноручно завинчивал проушины, виртуозно пользуясь червяжной передачей и уховертом; он стыковал модули так, что искры летели из-под его неутомимых рук, и хакеры, сдохшие было после начального (вызванного еще давешним обрушением потолка) трудового порыва, один за другим обретали второе дыхание и, высунув языки, поспевали следом за ним по скрытым от людских глаз направлениям.
Беда разразилась внезапно. Филипп уже и думать забыл о малоприятном эпизоде в «Империале» — все это казалось не более чем игрой фантазии на фоне реальных производственных задач — как вдруг посреди водомерного узла собственной офисины он увидел Цыпленка Манолито, недавно повышенного до должности старшего хакера и теперь покидающего вентиляционный ход с расширенными и белыми от ужаса глазами.
— В чем дело? — строго спросил Филипп.
— Там… — выдавил из себя Цыпленок, стуча зубами и крупно дрожа. — Там…
— Что еще? Неведомый вирус?
— Н-нет, — пискнул Цыпленок. — Это крупнее… как бы человек…
— Виртуальный?
— Не знаю. Я испугался его.
— Расскажи.
Цыпленок в ужасе замотал головой.
— Многие вещи становятся проще, если их изложить в письменной или хотя бы в устной форме, — убедительно сказал Филипп. — Попробуй! не пожалеешь.
Цыпленок сглотнул.
— Ну же, — сказал Филипп.
— Я попробую, — выдавил из себя Цыпленок.
— Все началось, — заговорил он дрожащим, прерывистым голосом, — с базы, которую наваял Пепе. В четверг наваял, в пятницу, а утром говорит: «Не могу; трабл, глюк… ты как-то побеждал такого — выручай». Мы зашли, вдвоем. Смотрю, несильный такой глючок, тупой, как и все у мелкософта; а плохо было то, что Пепе вовремя не спросил, штук пять визардов поскипал да и влепил туда драйвер какой-то кривой. И не может теперь его убить. «Где такой взял?» — говорю. «Виноват, — плачет, — халява…» — И вываливает на десктоп кучу патчей, уродливых до невозможности.
И вижу я: дочерние гриды глючат, родительские формы сбоят все как одна; линки сдохли, в таблицах до девяти столбцов направо заворачиваются… А что, думаю, у юзеров? Забрался повыше. Гляжу, в комбобоксах номера всех бензоколонок умножились на три, а одна база исчезла как таковая… нефтебаза, я хочу сказать… И счета кривые выписываются; суммы иногда отрицательные, а иногда в двоичной системе и в эстонских кронах притом.
Вылезли мы, и я сказал Пепе, что об этом думаю. А он мне: «Я думал, ты друг».
«Ладно, — говорю. — Иди попей пива, да не забудь мне три бутылочки безалкогольного, а я пока посмотрю». Ну, и нырнул в прогу поглубже.
Чую, вонь какая-то прет. Покопался… для начала парочку дохлых утилиток нашел. Выкусил тела, а там после них такие дыры! Халява, твою мать… Нет, думаю, Пепе, тремя бутылочками не обойдешься. Давай я кувыркаться, мылиться, по помойкам скрести… ну, кое-как заделал. Всплываю наверх, а там еще круче: вместо девяносто восьмого бензина солярка полилась. И уже парнишка такой большой из «мерса» вышел и смотрит внимательно. Испугался я, занырнул аж до исходняка. Нашел местечко поудобнее, дырку проковырял, окошко сделал… в общем, перелез.
Полный мрак. Двигаюсь ощупью, осторожно-осторожно, медленно-медленно, не дышу, мелкого жучка вынюхиваю. Чу! Сам не знаю еще чего, но жутковато стало. Встал мышкой на поле, стою тихонько… Только базы шуршат. Тут ка-ак мусор посыплется! да какой-то досовский, гнилой… И — операторы вражьи! один за другим! Я на себя оболочку, а они ее раз, два и схряпали. Я — на два уровня вверх, защиту сдуру взломал, заглушки за собой раскидываю… Отдышался, спустился опять — пусто. Только халявный драйвер светится посредине и будто говорит: «А ну, тронь меня!»
Я его р-раз! — и тронул. А ему хоть бы что. Тут опять началось — окон тьма повылезала, все сплошь ругаются… некоторые матом… Я — блокировку! Они опять… Ну, суки, кричу, держитесь! всех сейчас пересоздам! Ни фига. Тогда захожу под другим именем… все то же. Ничего себе, думаю — распознали? Бросился к проводнику… а там тем временем всякой гадости на гигабайт натворилось. Я давай винты расчищать… а базы все громче шуршат, и соляркой прет все сильнее.
Тут Пепе приходит с безалкогольным. Уговорил я свои три бутылочки… думаю, послать его еще или пусть с винтом разбирается? Решил, пусть с винтом. Смотри, говорю, во все глаза; не вздумай переименоваться… Дал ему в помощь архиватора — юзаного, бывалого; а сам — за ломалками; у меня их целая куча разбросана по нетям.