Испанский сон
Шрифт:
— Вряд ли животными, — заметила Ана, помешивая в большой кастрюле похлебку-cocido, — не знаю, насилуют ли друг друга животные, но денег уж точно не вымогают.
— Ну, ты меня поняла.
— Я поняла, — сказала Ана, засыпая в кастрюлю порубленные овощи. — Думаю, ты путаешь психологию и мораль; как бы по-разному не выглядели действия бандюги и занятого пиписькой мальчика, оба они в принципе заняты одним и тем же.
— Как это? — ахнула Вероника.
— Очень просто — оба хотят насладиться… Из той же серии все, как ты выразилась, грязное белье наших душ.
— Ты сравниваешь нас с бандюгой?
— По глубине души — да.
Вероника помолчала.
— Я еще могу допустить глубину страшной, извращенной души какого-нибудь садиста, — брезгливо сказала она, — но если он убивает, чтобы попросту набить брюхо? чтобы спастись? Этак, чего доброго, ты найдешь глубину души и в амебах, поглощающих друг друга!
— Неужели ты веришь, — с удивлением спросила Ана, оборачиваясь от плиты в сторону Вероники, — что бандюги убивают от голода?
— Не всегда; но есть же выражение — голодный бунт.
Ана покачала головой и улыбнулась.
— Даже когда какие-нибудь отчаявшиеся люди сбиваются в толпу и идут убивать, всегда отыскивается кто-то главный, кто их ведет. Они думают, что идут за кусок хлеба, а на самом деле они идут за его власть. Можешь мне поверить; я изучала не только всесильное учение… Власть, деньги, всякие идеи и так далее — лишь разные пути к истинной цели, каковой является… что?
Она вновь отвернулась к плите, зачерпнула ложкой cocido, понюхала, попробовала и, зажмуривши Глазки, издала сладкий стон.
— Вот оно… на-слаж-де-ни-е!
— Сексуальное?
— Ты про cocido? — уточнила Ана. — Вот это уж я не знаю; в психоанализе я — полный ноль.
Со стороны прихожей послышались звуки, и на кухне возник Филипп — шумный, резкий в движениях; бросил озабоченный взгляд в сторону плиты; оценивающе дернул носом; узрев Веронику, махнул рукой; чмокнул Зайку в губы, протянутые навстречу.
— Привет, — сказала Вероника. — Фил!
— Ась?
— Скажи: ты мог бы убить кого-нибудь с голодухи?
— Сейчас — запросто. Что у нас? Пахнет хорошо.
— На первое cocido, а на…
— Можно не продолжать, — сказал Филипп, — иначе я лишусь сил от предстоящего наслаждения.
Вероника и Ана переглянулись.
— Что-то ты больно веселый, — заметила Ана, накрывая на стол. — Нарежь хлеб, Вероника… Выпивал? Ну.
— Это плохо?
— Я так не сказала. Есть новости?
— Новости теперь каждый день.
— Белая полоса?
— Тьфу, тьфу, тьфу! Но сегодня новость особенная.
Ана вопросительно посмотрела на мужа.
— Помнится, как-то мы обсуждали, — начал Филипп, медленно вытягивая из себя слова, — не съездить ли нам кое-куда между делом… не повидаться ли кое с кем для разнообразия… По-моему, речь шла о ребенке. Да, точно. Когда же это было… месяц назад? Или месяц с небольшим? Во всяком случае, до полета Вальда.
Лицо Аны сделалось напряженно внимательным.
— Кажется, разговор был отложен. Или?.. Да, припоминаю, что был отложен из-за недостатка…
На лице Аны отразилось крайнее нетерпение.
— …вот только чего — времени или денег?
Ана трахнула Филиппа кулачком по спине.
— Какой ужас! — воскликнул Филипп. — Вероника, ты присутствуешь при разнузданной семейной сцене.
— Прекрати, — строго сказала Ана. — Когда?
— А когда ты могла бы?
— Завтра.
— Завтра так завтра, — развел руками Филипп.
— Шутник, — разочарованно сказала Ана. — Ну и очень даже неумно… если не сказать больше…
Филипп взял с подоконника телефон и потыкал пальцами в кнопки.
— Сашулькин! — обрадованно сказал он. — Спишь небось? Слушай, а когда ты вообще учишься? Какие каникулы? Ах, вот как… а я и забыл… Нет, не за тем. Если я скажу зачем, ты упадешь. Как же, как же, падали и с диванчиков… А ты угадай. Ну-у, это неинтересно. Это ты как-нибудь самостоятельно, лет через… А то, что решили мы с мамой сделать тебе инспекцию. Мама хотела бы завтречка… ты как — не прочь? Найдешь для нас времечко? Да, это вопрос; но раз каникулы… почему бы не проехаться по дорогам, как в старину…
Он потрепался еще пару минут в том же духе и закончил разговор. Ана набросилась на него с горячими поцелуями. Вероника почувствовала себя лишней, несчастной, брошенной, и тут же усовестилась за свой эгоизм. Ана, завершив изъявление благодарности мужу, вспомнила о ней, глянула в ее сторону и тепло улыбнулась. Что ж, подумала Вероника, разлук в жизни не избежать… Как это романтично — разлука! тоска! Успела бы только Зайка поговорить с Мариной… конечно, успеет: не будет же она без Марины собираться в путешествие.
— Все же, — полюбопытствовала Ана, — на сколько?
— Это нужно подумать, — сказал Филипп.
— Ты меня когда-нибудь точно с ума сведешь.
— Кстати, сегодня в киоске видел книжку под названием «Как свести с ума свою любовницу». Я спросил, нет ли про жену, а они говорят — кончились…
— То есть, ты не знаешь, на сколько мы поедем?
— Но должен же я был вначале согласовать с тобой в принципе! Мало ли что — вдруг бы ты отказалась… оказалась бы занятой, а то и просто сказалась больной…