Исполнитель
Шрифт:
Первое: немедленно начать эвакуацию в Екатеринодар документации, архива отдела, а также всех арестованных, содержащихся в подвале. Ответственный Пахомов. Эй, Пахомов, – сорвался на визг Арсланьян. – Сколько можно спать?!
– Я не спал, товарищ начальник особого отдела! – подскочил со стула задремавший следователь.
– Слюшай, Пахомов, в случае угрозы захвата, документация и арестованные должны быть уничтожены. Поняль?
– Так точно!
– Хватит сидеть, ступай! – сказал начальник особого отдела.
– Так, второе. Все остальные. Слюшайте! Все – на передовую! С рассветом все вы должны быть в полках. Ваша задача сделать всё возможное, чтобы прекратить отступление частей нашей дивизии. Некрасов, тебя назначаю в полк Бобылёва. Его позиции здесь, смотри на карту! Поняль?
– Так точно, товарищ Арсланьян! – привычно ответил Юрий.
– Некрасов, если белые прорвут фронт на участке полка Бобылева, то я рекомендую тебе застрелиться! Поняль? – предупредил Арсланьян.
– Понял! Застрелюсь, – спокойно ответил Юрий.
Затем начальник особого отдела распределил всех своих сотрудников по остальным полкам дивизии, не забывая давать рекомендации: "застрелиться" или "утопиться" в случае прорыва обороны.
С рассветом Некрасов отбыл в расположение полка Бобылёва. Конь шёл лёгкой рысью. Широкая тропинка петляла вдоль берега речушки. Слева и справа камыши. Крики птиц. Впереди слышался шум боя. Неожиданно он выехал на просторную поляну. Здесь, в тени раскидистой ивы, сидела группа красноармейцев. У всех усталые лица, перевязанные руки и ноги…
– Что здесь делаем, герои? – поприветствовал их Некрасов.
Ответом ему было настороженное молчание.
– Вы из какого полка? – спросил он.
– Бобылёва, – неохотно ответил парень лет двадцати с окровавленной повязкой на лбу.
– Ах, Бобылёва, – громко прознёс Некрасов и слез с коня.
– Я уполномоченный особого отдела дивизии, – представился он. – Приказываю всем встать и построиться в одну шеренгу.
Красноармейцы медленно стали вставать с земли. Только один верзила с наголо стриженой головой, как ни в чём ни бывало, продолжал лежать под ивой, покусывая стебелёк травы.
– А ты что, не слышал? Встать! – заорал Юрий.
– Ты вообще хто такой, молокосос, чтобы орать на меня? – лениво осведомился красноармеец.
– Я приказываю встать! – медленно произнёс тихим голосом Некрасов и глаза его стали страшными, бледно-водянистыми. Юрия от бешенства стала бить нервная дрожь. Он в упор смотрел на верзилу.
– Как хошь, только вот я встану, а ты лягешь! – с угрозой произнёс тот и поднялся с земли.
Красноармеец оказался двухметрового роста с огромными ручищами. Отряхнув с гимнастёрки прилипшие к ней сухие листья ивы, он стал медленно приближаться к Юрию. Некрасов, не думая больше ни секунды, рывком вынул наган из кобуры и, почти в упор, три раза выстрелил верзиле в грудь. Тот от удивления открыл рот, пытаясь что-то сказать, но рухнул на землю.
Послышались громкие голоса, и на поляне появилась ещё одна группа красноармейцев. Последним шёл коренастый белобрысый парень лет девятнадцати с нашивками комвзода.
– Комвзвода, ко мне! – приказал Некрасов.
– Фамилия, должность? – спросил Юрий, когда тот чётким шагом подошёл к нему.
– Командир взвода Быков.
– Кто командир полка? – задал новый вопрос Некрасов.
– Бобылёв, – ответил тот.
– Кто дал приказ отступать, Быков? Быстро отвечай!
– Командир роты.
– Где находится командир роты?
– Погиб, – потупив взгляд, ответил Быков.
– Ах, погиб… А ты почему тогда живой? Почему ты, как крыса, прибежал сюда? А, Быков?
– Слушайте вы, дезертиры, видите этого, – Некрасов пальцем ткнул в недавно застреленного им красноармейца, лежащего на земле. – со всеми вами будет то же самое! В километре отсюда уже занял позиции батальон особого назначения с десятью пулемётами. У них приказ уничтожить всех, кто будет направляться в их сторону. Неважно кто. Белые или трусливые красноармейцы, оставившие свои позиции и бегущие, как крысы, – Некрасов врал вдохновенно и видел, как меняются лица бойцов. – У вас один выбор – на передовую и стоять до последнего, – Юрий замолчал, чтобы вдохнуть полной грудью воздуха, и в вдруг в тишине кто-то негромко произнёс:
– Братцы, да это же "Мальчик-с-пальчик"!
– Вопросы есть? – заорал Некрасов.
– Никак нет! – прозвучал недружный ответ.
– Быков, уводи людей на позиции и предупреди всех, что у них только одна дорога – вперёд! – приказал Некрасов.
Через день 9-я красная армия, наконец-то развернув все свои, превосходящие противника в несколько раз силы, нанесла ряд решительных ударов по наступающим белогвардейцам. 7 сентября десант был сброшен в море.
20 сентября Некрасов приехал в Екатеринодар. Здесь, в военкомате, ему сразу же дали адрес Екатерины. Юрий шёл по улицам и смотрел вокруг. Стоял прекрасный тихий день бабьего лета. Падали последние жёлтые листья с высоких тополей. В палисадниках красными шапками красовались георгины. Паутина садилась ему на плечи, фуражку, лицо… Пахло дымом от сжигаемых в садах сухой травы и опавшей листвы. Вот и дом сорок пять на улице Кузнечной. Скромный флигель. Во дворе пожилая женщина, закутавшись в платок, развешивала только что выстиранное бельё.
– Гражданочка, добрый день! Не подскажите мне, где проживает Парамонова Екатерина?
Женщина поставила корзину с бельём на землю и подошла к забору. Став напротив Некрасова, она медленно сняла с себя платок. Копна густых волос цвета вороньего крыла упала ей на плечи.
– Ека-те-ри-на! – обомлел от удивления Юрий.
Да, это была она. С посвежевшим лицом, тёмными, с лукавинкой, глазами, выразительными яркими губами…
– Я тебя, ангел-спаситель, уже давно жду! Проходи! – с искренней радостью на лице произнесла Екатерина и открыла гостю калитку.
Некрасов вошёл во флигель.
– Как уютно здесь! Белоснежные занавески. На стенах пейзажи в простых рамках, написанные акварелью. Дорогие шкафы заполнены книгами. Круглый стол застелен кружевной скатертью, – сразу отметил про себя он.
– Раздевайся! Я сейчас обед быстро приготовлю. Но, самое главное, скажи мне, пожалуйста, как всё-таки тебя зовут? – сказала Катя.
– Юрий. Юрий Некрасов, – первый раз в жизни, почему-то смущаясь, представился он.
– Очень красивое имя: Юрий! – произнесла Екатерина.