Исполнительница темных желаний
Шрифт:
И правда святая, думал Хаустов, спускаясь в лифте. Либо святая, либо дура законченная, раз думает, что Прохоров видит в ней лишь подружку.
А, да ладно. Пускай каждый живет, как хочет. Только бы не создавали ему – Хаустову – проблем лишних своей высокой нравственностью и не пытались искренностью своих порывов потопить его, спасая кого-то еще. Кстати, а что это она там о чашке в помаде говорила? Кто же еще мог побывать в гостях у Крякина до них? Что за женщина, которая пользуется дорогой помадой?..
Глава 17
Прохоров
А ему не до Веркиного настроения вчера было. У него самого голова трещала от общения с Тайкой Хаустовой. Где тут было вдаваться в эмоциональные перепады своей собственной супруги.
Нет, главное, пару недель назад начала с отдыхом к нему приставать. Давай, мол, махнем куда-нибудь. Плевать, мол, на следствие. Отец, мол, все уладит. Никто препятствий чинить не станет и все такое.
Виталий не стал отказываться. Поваляться на белом песочке никогда был не против. Отдыхать, опять же, – не работать. Да и с Полиной все чего-то застопорилось. Та либо не понимала его, ставших уже откровенными, намеков, либо делала вид, что не хочет понимать, а давить на нее он опасался. Спугнет птичку с ветки, тогда все усилия напрасны. Ничего, время терпит. Антоха сидит, и сидеть теперь будет долго. Никуда Полина от него, Виталия, не денется. А жену обижать не следовало. Да и к морю он ездить очень любил.
Короче, согласие на отдых он Верке выдал. Скрепил договоренность затянувшимся поцелуем. Доказал свое желание быть с ней везде и всегда…
И тут буквально позавчера, прекратив носиться по магазинам и скупать всю пляжную дребедень – шорты, майки, купальники, шляпки, которые потом распихает по комиссионкам, Верка вдруг затихла. Ходила вечером по дому мрачная, на вопросы его не отвечала, на шутки не реагировала, к откровенным заигрываниям с его стороны оставалась равнодушной. Он озадачился минут на десять, затем забыл.
А вчера случилась истерика. Нет, сначала случился звонок телефонный. Виталий подошел к телефону. Звонил мужчина. Попросил Веру. Он пригласил. Та схватила трубку, вякнула в развязной своей манере:
– Слуша-аю!
Брякнулась на диван, высоко задрав ноги и не заботясь совершенно, что голышом. Снова повторила: слушаю. И потом вдруг…
Она резко села. Побледнела, забормотала что-то, чего Виталий разобрать не смог. Он вышел из гостиной, а любопытничать, вернувшись, было как-то не очень. Затем Верка разговор закончила. Побродила тенью по квартире с полчаса, а потом начала голосить.
– Сволочь! Гадина! Все из-за тебя! Ты во всем виноват, скотина!.. Сколько я для тебя старалась, все напрасно! Этот подонок… Он всю мою жизнь искалечит, да!!
В чем конкретно она его обвиняет, Виталий так и не понял. Струхнул поначалу, подумал, что Тайка его сдала. Разговор-то у него двумя часами раньше очень интересный с той состоялся. Но нет, не подтвердилось. Про Полину Верка не заикнулась даже, все каким-то неопределенным и размытым было в ее истерике. Да и звонил ей мужчина. Голос Прохоров не узнал.
Потом жена оделась(!), легла спать, и теперь старательно делала вид, что спит, хотя проснулась, кажется, и его сумела разбудить своими протяжными глубокими вздохами.
Что же ее так опечалило, интересно? Проснулась непривычно рано, вздыхает. Чудно! Непохоже на избалованную Верку. Может, в историю какую вляпалась, осатанев от безделья? А что? Запросто! Пару месяцев назад под дурью домой завалила, все ныла, чтобы он папе не рассказывал. А ему надо?
Может, с дурью этой спалилась где? Вот еще не хватало проблем.
– Вер, что не спишь-то? – Прохоров протянул руку к ее плечу, погладил осторожно гладкую смуглую кожу. – Что стряслось, малыш?
Она напряглась, но руки его не сбросила. И снова вздохнула.
– Ну! Ну чего ты, Верунь? – Виталий просунул руку ей под спину и подтащил к себе ближе. – Вчера плакала. Сегодня вздыхаешь. Расскажешь мужу или нет, что стряслось?
– Ничего, – прошептала она хрипло и всхлипнула. – Ничего такого, что могло бы навредить тебе.
– То есть? – Он полез ее целовать, но получил неожиданный отпор. – Ну, чего ты опять? Что стряслось, можешь рассказать? Малыш мне сейчас все расскажет, а папочка ее пожалеет и поможет, а?
Ни жалеть, ни тем более помогать ей он не собирался. Папаша у нее влиятельный для таких целей имелся, вот пусть и расстарается. Любопытство раздирало: с чего это супруга так непривычно себя ведет, и стала одеваться даже на ночь. Причина должна быть более чем объективной.
– Вера! Я, кажется, понял, – ахнул Прохоров от неожиданной догадки. – Ты что, изменила мне, да?! Изменила, и теперь тот подонок начал тебя шантажировать?! Он требует от тебя денег, иначе расскажет мне…
– Идиот! – фыркнула она, вырываясь из его рук и спрыгивая с кровати. – С чего это мне пугаться подобного шантажа? От тебя не убудет, коли разок-другой тебе рога наставлю!
– О, как! – воскликнул Виталий, немного уязвленный.
Про сволочную порочную натуру своей супруги он знал и иллюзий никаких не питал на этот счет. Потому, наверное, и к Полине его так тянуло: новым, ни на что непохожим и волнующим все было в ней. А тут…
Но все равно задело немного. И он даже попытался изобразить обиду. На что жена моментально отреагировала, заржав отвратительно громко и грубо.
– Хватит, Прохоров! Хватит!
– Что хватит? Обнаглела совершенно, – дул он губы, надевая домашние штаны и майку. – Уже при живом муже не стесняешься… Такие вещи говоришь.