Исполнительница темных желаний
Шрифт:
– Я говорю правду, Прохоров. Циничную, грубую, но правду, – отрезала Верка, схватила сигареты с тумбочки, закурила и пошла размахивать руками, осыпая пеплом дорогой ковер. – Думаешь, я такая наивная дура и не знаю о тебе ничего!
– А что ты обо мне знаешь? – чуть тише воскликнул Прохоров, а внутри у него все тут же трусливо напряглось. – Что обо мне можно знать? Я чист!
– Расскажи это Полинке Пановой! – взвизгнула очередной волной смеха Вера.
– А при чем тут она! – попытался возмутиться Виталий, но голос подвел его, дрогнув предательски.
– А при том, что она,
– В чем же? – неожиданно заинтересовался Прохоров.
Чтобы Верка кому-то завидовала, тем более Полине! Это было что-то новенькое. Верка же была самая лучшая. Самая красивая, самая удачливая и ничем не обремененная. Кто мог с ней тягаться, чтобы возбудить зависть?
– Ей легче нас всех живется, Витальча!
– Да ну! Ей, легче?!
Он, честно, не понимал, и считал Полину самой ранимой из всех знакомых ему женщин. Самой неподготовленной к ударам судьбы, и оттого самой уязвимой.
– Легче, легче, не ухмыляйся, Витальча! – Вера с шумом выдохнула дым. – Она парит надо всем тем, что называется нашим говенным миром. Она не способна замараться, она никогда не коснется его – этого житейского дерьма. Знаешь почему? Да потому, что она его не замечает! Она, повторяю, выше этого! Как можно погрязнуть в том, чего не видишь?.. Она не алчная, не злая, она просто любит своего Антошу и делает все, чтобы ему помочь. Странно, да?
– Что же тут странного? – с кислой миной поинтересовался Прохоров.
Упоминание о Полининой любви к мужу задело его даже сильнее, чем вероятность адюльтера с Веркиной стороны.
– Он же подозревается в убийстве ее тетки! Все факты свидетельствуют, что именно Панов убил ее единственную тетку. А она вместо того, чтобы осыпать его проклятиями, обивает пороги СИЗО и пироги печет ему.
– Ну… Наверное, она просто не верит, что он это сделал.
– Какой догадливый! – Вера даже дымом поперхнулась. – А не верит, потому что любит до посинения! Потому и боги на ее стороне, помогают ей.
– Почему? – не сразу понял Виталий, с тоской полазив по пустым кастрюлям в кухне, жрать на завтрак опять было нечего.
– Потому что она пытается спасти своего мужа из-за того, что любит и верит ему. – Верка оглядела его хмуро и обронила странную фразу: – А когда пытается кто-то кого-то спасти из других каких соображений, то все идет не так.
У Прохорова просто уши встали торчком. Он и про голод свой утренний позабыл, сразу решив, что позавтракает привычно в ресторане. И про досаду, вызванную воспетой Веркой любовью Полины к Антону.
В этой фразе ее, выпрыгнувшей из прокуренного, не вычищенного с утра рта, крылся, возможно, смысл ее вчерашней истерики. Так кому это она хотела помочь, интересно?
– Тебе, придурку, кому же еще. – еле выпихнула из себя Вера с клубами дыма. – Хотела помочь тебе…
– Так из каких соображений ты помочь мне хотела и в чем? – напомнил он ей, усаживаясь напротив с чашкой кофе и черствым куском бисквита.
– Я совершила самую большую в своей жизни ошибку, Витальча. – пожаловалась ему Вера с противным хныканьем. – Я хотела удостовериться в твоей невиновности, поехала туда и…
– Давай-ка все по порядку, – переполошился он, услыхав про свою какую-то невиновность. – Куда ты поехала? С какой целью? В чем ты хотела убедиться?
Оказывается, его бездельница жена неделей раньше была в гостях у папаши своего за городом. Там они долго разговаривал, пили кофе, жрали свежие миндальные пирожные, которые домработница Тереховых готовить была мастерица. И под кофе с пирожными папа сообщил дочке, что если у Панова и есть шанс выкрутиться, то он только в том, чтобы найти возможного свидетеля. Свидетеля, который мог бы подтвердить, что после отъезда Антона с фирмы Зоя Хаустова была жива. Либо, если этот свидетель не видел ее, то, возможно, видел кого-то еще, кто после отъезда Панова приезжал в фирму. И вид у папы при этом сделался такой загадочный, что дочка, поерзав крепкой попкой по креслу, решила, что тому что-то известно. Может, охранники под страшным секретом сообщили своему истинному хозяину, может, еще как, но отец каким-то образом что-то узнал.
– А тебе он ничего не сказал? – Прохоров слушал жену с открытым ртом.
– Мне?! Скажешь тоже! Я для него до сих пор маленькая глупая девочка!..
Только глупая маленькая девочка оказалась куда умнее, чем сложилось в представлении многих. Она поехала в фирму, будто бы к мужу, хотя знала, что тот на административном совете пробудет весь день. Взяла коробку конфет, подвалила к секретарше Прохорова, проболтала с ней часа полтора, узнала от нее, какая фирма строительная занималась ремонтными работами три года назад в гараже, и тут же помчалась в эту фирму. Там ее пылу суждено было немного потухнуть. Оказалось, что бригадир строителей, на которого у нее была вся надежда, давно не работает. Но ее снабдили его домашним адресом.
Там приняли Веру в штыки. То ли вид ее развязный им не понравился, то ли потому что она была уже второй по счету женщиной, которая к ним явилась с аналогичной просьбой.
– А кто была первая?! – Виталию аж дыхание перехватило, настолько его увлек этот рассказ.
– А я знаю! – Верка покрутила пальцем у виска. – Совсем, что ли! Кто мне скажет-то? Да мне это и не особенно важно было. Я просто взяла и отправилась прямиком в собес.
– А туда зачем?
– Как зачем? Пенсию мужик получает? Получает. Ее по месту его жительства отправляют или куда?
– А-аа, ну ты голова, Вер, – не хотел, да признал Прохоров, и тут же решил подлизаться: – За что и люблю!
– Ну, а ты думал! – Лесть ей понравилась, и она продолжила рассказ.
В собесе ее адресом снабдили без особого напряжения с ее стороны. Маленькая ложь, и все – адресок в кармане. Что показалось странным, так это то, что никто у нее даже документов не спросил. Достаточно оказалось приветливой улыбки и шоколадного торта.
– Короче, приехала я в эту деревню. Нашла старика. Мы с ним даже чай попили. И он провожать меня до ворот вышел. Милый такой старикашка. Очень умный, наблюдательный, приветливый. А потом…