Испорченная кровь
Шрифт:
прижавшись к ним лбом. Белая комната не смогла
вылечить меня. Цвета были повсюду.
Спустя семь дней после того, как Айзек вышел
из моего дома, я пошла проверить почтовый ящик, и
на обратном пути увидела на лобовом стекле машины
пакет. Я прижимала его к груди в течение часа,
прежде чем вставил а в проигрыватель. В комнате
раздалось мощное крещендо слов, ударных и звуков
арфы, и всего того, что он чувствовал. Всего, что
чувствовала я. Самое
что-то чувствовала.
Музыка разрывала меня на части, пока я не
начала задыхаться. Откуда музыке знать, что
чувствует человек? Как она может помочь дать всему
этому название? Я пошла в кладовую. Там на верхней
полке лежала коробка. Я потянула её вниз и
отбросила крышку. В коробке лежала красная ваза.
Ярко-красная. Ярче крови. Отец прислал её мне,
когда была опубликована моя первая книга. Она
показалась мне ужасной, настолько яркой, что резало
глаза. Теперь цвет притягивал мой взгляд. Я отнесла
её в белую комнату и поставила на стол. Теперь там
повсюду была кровь.
В течение нескольких дней я искала песню. Я
плохо разбиралась в прелестях iTunes. Остановилась
на Флоренс Уэлч. Есть что-то в её напряжённом
пении. Я нашла песню. Но не знала, как записать её
на один из компакт -дисков, которые использовал
Айзек. Но как-то разобралась. После чего поехала в
больницу, и диск всю дорогу лежал у меня на
коленях. Я долго стояла возле его машины. Это был
смелый шаг. Цветной. Не знала, что во мне есть
какие-то цвета. Я оставила конверт на лобовом
стекле машины доктора и надеялась на удачный
исход.
Его песни напоминал и мне о плавании, про
которое я как-то забыла.
Он пришёл не сразу. Вероятно, не пришёл бы
вообще, если бы несколько недель спустя не увидел
меня в больнице. Я поехала, чтобы подписать
некоторые счета. Страховку. И видела его мельком,
не более нескольких секунд. Он был с доктором
Акелой. В одинаковых белых халатах, выделяющих их
среди прочих людей , снующих вокруг поста
медсестёр, они вместе шли по коридору — два
полубога в мире людей. Я замерла, когда увидела его,
на меня нахлынуло то ощущение, которое могли
подарить только наркотики. Доктор шёл к лифтам,
где стояла я. « Великолепно, это будет полный
отстой». Если в лифте будут люди, возможно, мне
удастся протиснуться вглубь и спрятаться. Я с
надеждой ждала, но когда двери разъехались,
единственными
рекламном
постере
о
лечении
эректильной
дисфункции. « Мы должны делать это чаще», —
гласил лозунг. Приятная, спортивная пара под
пятьдесят, женщина казалась несколько смущённой.
Я влетела в лифт и ударила кулаком по кнопке
«первый этаж». Закрывайтесь же! И двери начали
закрываться. К счастью, они закрылись, но перед
тем, как закрылись, сквозь щель, я увидела Айзека.
На секунду мне показалось, что он собирался
просунуть руку и не дать дверям закрыться, но
доктор, наоборот, отпрянул. В его глазах вспыхнуло
удивление. Он не ожидал увидеть меня сегодня. « Мы
должны делать это чаще», — подумала я. Всё это
произошло за три головокружительные секунды.
Обычно этого времени хватает, чтобы моргнуть три
раза. Но я не моргала, также как и он. Все эти три
долгие секунды мы играли в «гляделки». Мы не
смогли бы сказать больше за эти три секунды, даже
если бы использовали слова.
Если необычайно долго отталкивать от себя
человека, то его реакция на ваши извинения, скорее
всего, будет очень замедленной. По крайней мере,
мне так казалось. И именно так вели себя герои моих
историй. Он пришёл через неделю. И я убрала
красную вазу обратно в шкаф, вернувшись к жажде
белого.
Я стояла у почтового ящика, когда его машина
въехала на мою подъездную дорожку. На меня
нахлынули чувства.
Ты чувствуешь.
Когда же это снова начало происходить? Я
ждала, зажав в руках бесполезную пачку писем.
Айзек вышел из машины и подошёл ко мне.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Я ехал в больницу, но сначала мне
захотелось проведать тебя.
Я приняла это объяснение. Я скучала по нему.
« Ты скучаешь по Нику, ты знаешь Ника. С этим
человеком ты незнакома».
Я прогнала мысли прочь.
Мы вместе подошли к дому. Когда я закрыла за
нами дверь, Айзек забрал у меня почту. Я наблюдала,
как он положил её на столик, стоящий у двери. Один
белый конверт соскользнул с края и упал на пол. И
приземлился за правой ногой Айзека. Он повернулся
ко мне и обхватил мое лицо ладонями. Мне хотелось
смотреть на безопасную белизну этого конверта, но