Исповедь черного человека
Шрифт:
Богатырша Лера демонстративно зазевала. Спросила с вызовом:
— Вы спать думаете? Завтра чуть свет вставать!
Хозяин спохватился. Троим девочкам он отвел бывшую супружескую кровать в своей прокуренной спальне. Лера улеглась первой. Жанка с Галей умотали в ванную.
А на кухне Радий продолжал разоряться, и Владик заметил, что тот пьян не просто сильно, а очень сильно — настолько, что назавтра и не вспомнит, что говорил, что творил.
— Ты, Вилен, Слон ты туповатый, — нес ахинею он. — Ты весь у нас такой туповатый-чудаковатый. Всему веришь, что в газетах пишут, а ведь сам поступаешь явно не по-ком-со-моль-ски.
— А как я, интересно знать, поступаю?
— Комсомолец должен идти туда, куда зовет его партия. И пламенное его сердце! Вперед, в Сибирь, на целину! А ты? Женился на москвичке, заришься на тепленькое местечко? В столице, у молодой жены под боком?
— Отстань, Радий, уши вянут тебя слушать.
— Давай, Радик, мы пойдем, тебя уложим, — вступил Владислав. Его поддержал Флоринский.
— Ага, положите меня с Лерой, — глумился пьяненький Радий. — Я ей все расскажу, как к ней муж ее молодой относится и насколько крепко любит.
— Ты! — схватил его за грудки Вилен. — Утомил ты меня! Сейчас я тебе весь хлебальник раскурочу!
— Уйди, Вилен!
Владик стал отрывать Кудимова. Флоринский взялся за Радия. Вилену только и удалось, что шлепнуть соседа ладонью по щеке. Наконец друзей разняли, и Владик с хозяином довели перебравшего Рыжова до дивана в гостиной. Ноги его заплетались.
Флоринский увещевал его, дудел в ухо пьяному:
— Давай, ложись, первым среди всех будешь, лучшее место, у стенки, займешь.
Радия уложили прямо в одежде, хозяин укрыл его пледом.
— Что ж я так упился? — риторически спросил с тахты парень. — Пришлите ко мне Жанну, — и тут же уснул.
Флоринский и Владик вернулись на кухню. Вскоре к ним, Вилену и Жоре присоединились Жанна с Галей.
— Пойдемте погуляем, — вдруг предложил Вилен. — Повыветрим этот бред.
Пройтись согласились Владик и Галя с Жанной. Погода весь день стояла теплая и без дождя. Не холодно было и теперь. В рабочем поселке горели редкие фонари. Светили кое-где окна домов, трех-, четырехэтажных.
Галя и Владик ушли вперед.
Владик теперь уже, пожалуй, любил Галю. Он всегда обмирал, когда видел ее в толпе — как она шла ему навстречу. Сердце его пело, когда она просто была рядом, ему даже не обязательно было обнимать, целовать или дотрагиваться до нее. Ему хватало того, что она рядом, и он может свободно, без помех с ней разговаривать, и она благосклонно принимает его ухаживания.
И еще он ревновал ее, а так как никакого реального мужчины-соперника на горизонте не наблюдалось, Владик ревновал ее к небу — к прыжкам. А вместе с прыжками — у нее там, на аэродроме, была своя компания, свой досуг, совсем другие парни. Много раз Владик просил взять его с собой, но она всякий раз отвечала категорическим отказом и даже не была в силах объяснить, почему. «Я не знаю, отчего, но я не могу пригласить тебя туда. Это будет как-то нехорошо, неправильно».
Владик готов был отправиться в аэроклуб заниматься сам, однако никакой тяги к небу не испытывал, а учиться парашютизму единственно ради того, чтобы однажды утереть нос Галине, не было ни времени, ни сил.
— Расскажи мне о той девушке, — вкрадчиво попросила Галя, взяв парня под руку.
— Какой? — искренне не понял Иноземцев.
— А той, с которой ты сегодня шел. О Марине.
— А что о ней рассказывать? Подкармливает она нас.
— «Нас» или тебя лично?
Даже сквозь вечерний сумрак Владик видел, как ревниво потемнело Галино лицо, и это наполнило его трепетом: «Ревнует — значит, любит? Неужели она неравнодушна? Неужто впрямь влюблена — в меня?»
Когда в субботу ночью, после свадьбы Вилена, он не выдержал и признался Галине в любви и позвал ее замуж, она попыталась перевести разговор в шутку:
— Да ты, я вижу, парень компанейский! Вилен сегодня женился, Радик предложение Жанке сделал, и ты туда же.
— При чем здесь компанейщина, — скривился Владислав. — Ты же видишь: я люблю тебя. И потому предлагаю выйти за меня.
Она поднесла пальчик к губам:
— Т-шш, пока еще рано.
— Что рано?
— Говорить об этом. Давай подождем.
Вот они и ждали, и болтали обо всем напропалую — как друзья. Почти как друзья. Потому что не может двадцатилетний парень просто дружить с девушкой-ровесницей.
Совсем в другой тональности шел в это время разговор между Виленом и Жанной, которые шли следом на расстоянии окрика.
— Радий — совсем не тот человек, что тебе нужен, — внушал девушке Кудимов.
— А кто ж мне нужен? Ты, что ли? — хохотала она.
— Именно я.
— Вилен, о чем ты?! Ты только что женился — на другой! Еще чернила в свидетельстве о браке не высохли.
— Это совсем иное и к нам с тобой никакого отношения не имеет.
— Вроде бы не жарко, а ты явно перегрелся, — вздохнула Жанна.
— У людей бывают ошибки. Но мы, пока живы, должны и можем их исправить.
— А мне нечего исправлять, Вилен, — довольно жестко молвила девушка. — Я — не ошибалась. Я — с Радием. И ничего менять я не хочу.
— Я с Радиком прожил пять лет в одной комнате, и я тебе скажу: он парень, конечно, хороший — добрый и искренний. Но — безалаберный, разболтанный, неусидчивый. Поверхностный, пьющий. И тебя он совсем не любит, просто время проводит. Я знаю.
— Откуда? Он тебе говорил? — потемнела Жанна.
— Конечно! — беззастенчиво соврал Кудимов. — Он глумится над всем серьезным, и над твоими чувствами, если хочешь знать, тоже подсмеивается! Знаешь, как он в нашем узком кругу ваши с ним свидания называет? Знаешь? «Поеду, грит, справлю половую нужду!»
Жанна даже не нашлась что ответить, а Вилен продолжал нагнетать:
— Спроси у кого хочешь, вон, хотя бы у Владика. — И он крикнул: — Владик!
Тот обернулся.
— Чего?