Исповедь Гаритоны
Шрифт:
Игры. Все бы только играть. Мы с Девочкой отлично поняли друг друга, настолько, что недоразумения между нами полностью устранились с самого начала. Это было здорово! Если бы еще в остальном все было так просто! Но в этой игре, такой простой с виду, я внезапно ощутила и еще что-то. Ах, ну да, Кэвин стал для меня истинно равным или даже сильнее.
Мы проводили Девочку, и чем дальше я думала, тем лучше понимала, что нужен мне Кэвин, Кэвин и только Кэвин. Что было делать мне? Терпеть и ждать своего часа? Да, наверное, но сколько я могу ждать? Мне больно, порою настолько, что хочется умереть. Если бы я знала, что в любви бывает такая боль! Впрочем, ладно, боль можно
Кэвин заметил весело:
– Нам с тобой нужно как-нибудь обсудить, как ты оценила ситуацию.
Я кивнула. Это здорово, здорово, здорово! Я пойду на все, чтобы подольше оставаться рядом с Кэвином. Состояние не депрессивное, но, все равно, не особенно приятно. Матушка, матушка, как я люблю твоего сына! За что ты подарила ему такое обаяние и такую силу, и почему столкнула нас сейчас?
* * *
Мать закрыла мне выход в астрал. На месяц. Не в виде наказания, нет. Просто, простившись с Черной Тенью, я не удержалась от дерзости, и самоуверенная девочка решила мне отомстить. Искала меня в астрале. Матушка решила, что не стоит рисковать, несмотря на то, что Черная Тень - тоже ее дитя, а у меня очень хорошая защита. Еще я вышла на учителя Черной Тени. Моя судьба должна была решиться в ближайшее время.
В принципе, огненный бог был готов взять меня в ученицы. Его останавливало только то, что у меня женская сущность. С женщиной трудно сладить. У Черной Тени была сущность мужская. Агни решительно напомнил мне, что поступки женщины даже сам Сатана порой не объяснит. И причиной проклятия рода человеческого является тоже именно женщина.
Я добилась только одного, - огненный бог обещал подумать и сообщить мне о своем решении. И все равно, я была почти спокойна. Я знала о себе, что я сильная. Этого достаточно, чтобы легионы тьмы, изрядно ослабленные распрями, захотели воспользоваться моей помощью. Наверное, не ошибусь, если скажу, - адепты темных себя еще покажут! И, действительно, Пьер Паук позвонил мне почти сразу. Вот уж не подумала бы, что он - заодно с магистром сатанистов.
Впрочем, могла бы догадаться, что они заодно. Тогда, в день торжества смятения, магистр сатанистов сам нашел меня и предложил свои услуги. О моих бедах знал только Паук. Мы мило поболтали с магистром, и я осмелилась отказаться от его услуг. Единственное, чего он добился, - договора о невмешательство в дела друг друга. И еще, я пообещала подумать об участии в Ламмасе. Заняться все равно было нечем, и звонок Паука был как нельзя кстати.
Собирались дома у Паука. Пришел магистр, и, воспользовавшись задержкой, переоделся в черную, вышитую магическими символами таумантию. Паук с загадочным видом пообещал мне сюрприз. Раз сюрприз - не стоит спрашивать, в чем дело. Я задумчиво следила за приготовлениями магистра и Паука, и мне казалось, что все это - во сне. Сейчас я переоденусь в свое магическое платье из легкого черного шелка, и мы пойдем к месту встречи.
Я находилась в компании двух не просто симпатичных, а до одурения обаятельных мужчин. Собственно говоря, они даже внешне были немного похожи. Невысокие, изящно-интеллектуальные, красивые, а в глазах - тьма. Ничего не сделаешь, такие они и есть, одержимые тьмой, поддерживаемые высшими и поддерживающие власть тьмы на земле.
Я не боюсь их. Догадываюсь, что я и сама такая. Мое обаяние тоже действует на других. Но это, наверное, не так заметно. Я еще учусь пользоваться своей властью, а они уже научились, и вовсю распоряжаются своей великой властью в своем замкнутом мирке. Это интересный мир, но в нем царят волчьи законы. Я буду освобождена от выполнения большинства из них, я - гостья магистра. Я пришла сюда всего лишь из любопытства.
Кто сказал, что у сатанистов анархия? Там очень сложная структура подчинения, и я до сих пор благодарна Сатане за то, что я в ней не состою. Просто я была всего лишь гостьей магистра. Официальная часть обещала быть небольшой. Ламмас - одна из вех колдовского сезона, ночь высокого колдовства. Многого от него не ждут, но как веху отмечают непременно. Мы сидели у жаркого, потрескивающего костра, как приехали, втроем. Уже была принесена жертва. Белый голубь был заколот на черном алтаре обсидиановым кинжалом. Пролитие крови взял на себя сам магистр, и его подданные вопили и завывали в экстазе, пока он читал восхваляющую молитву для Сатаны. Спокойны были лишь двое, - я и Паук.
Паук стоял у самого алтаря, сложив руки на груди. Он был одет в черную таумантию (позже я узнаю, что черная таумантия без всяких знаков различия - сама является знаком приятия Абсолютной Тьмы, особого приближения к Сатане). Он был спокоен, и лишь его губы повторяли следом за магистром молитву. Он знает все молитвы, восхваляющие Сатану.
Потом сатанисты оттягивались, как могли. Шабаши обычно заканчиваются оргиями. Удивительно ли, что к сатанистам приходят люди либо закомплексованные и склонные к подчинению стае, либо садо-мазохисты, имеющие возможность на шабашах с головой нырнуть в разврат. Такие люди, как Паук и магистр, здесь исключение. Они - властители, и могут вести себя не так, как принято, а как хотят.
Мы говорили о магии и о Тварях. Магистр с легкостью отражал атаки Черной Тени. Как я и предполагала, она больше хвасталась, чем делала. Я кое-что рассказала магистру, он смеялся до слез. Паук после моего рассказа тоже прямо-таки катался по траве. Как оказалось, у Черной Тени великолепная фантазия. Ну что же, это не удивительно.
Магистр, оказывается, имел преимущество мысленного контакта с высшими (по крайней мере, с учителем). Более того, когда кому-то из высших нужно было отдать приказание, или просто пообщаться (кто сказал, что высшим чужд грех болтливости?), он мог вызвать магистра в любое время дня и ночи. Сам магистр говорил, что этот пункт был включен в договор.
Я видела, как Смирол изображал вызов отца. Впрочем, он быстренько ушел туда, где никто не мог его увидеть, и я не могу поручиться, что его действительно кто-то вызвал. Дело в том, что отец его вызвать не мог, отец был в гневе на своего недостойного сына, и причиной тому был союз времени с огнем, который Смирол поддерживать не желал.
Магистр не скрывал вызова. Да и от кого его было скрывать? Все его подданные беспечно веселились, правда, их фантазия не уходила дальше единичных и групповых совокуплений. Правда, были весьма любопытные позы и извращения, которые я, пожалуй, опущу, не хочу опошлять свои записки описанием подобной мерзости.
Магистр по-прежнему сидел с нами, но, по-моему, совершенно не реагировал на свет, запахи и шум. Его глаза были пустыми и остекленевшими. Он был не с нами, здесь и сейчас, он был где-то, когда-то, с каким-то высшим. Мы терпеливо ждали продолжения. Почтительно молчали минут десять. Конечно же, магистр не нуждался в нашем почтительном молчании. Даже если бы мы игнорировали его и говорили в голос, он бы все равно ничего не заметил.
Все когда-то заканчивается, закончился и этот разговор с высшим. Магистр вздохнул, взглянул на нас, его преданных стражей в эту ночь, и улыбнулся. Как бы встряхнулся и превратился в прежнего: никакого напряжения в лице и обаяние на грани помешательства.