Исповедальня
Шрифт:
Отец же не спешил, заговорил вновь не сразу, и Андре, не удержавшись, спросил:
— Это неправда, да?
— Правда, что я ошибался, но не настолько, как она мне приписывает. Я пришел к тебе не оправдываться. И если я должен кого-то защищать, так это ее.
Я полюбил ее с первого взгляда и люблю до сих пор, даже больше, чем раньше. Только я, видимо, плохо любил, потому что не сумел сделать ее счастливой.
Андре ждал не этих слов, и ему захотелось ощетиниться, как случалось порой, когда приходили к нему на чердак.
— Тебе шестнадцать с половиной, а мы, забывая об этом, впутываем тебя в проблемы сорокалетних людей.
Когда я встретил твою мать, я был робким, замкнутым юношей, плохо знавшим жизнь, а женщин и подавно.
Я мечтал окончить медицинский факультет и стать одним из скромных исследователей в Институте Пастера. Кто знает, может быть, благодаря упорству и я сделал бы какое-нибудь маленькое открытие. Ты, как, впрочем, и многие, даже не подозреваешь, что в зубопротезном деле существует метод, носящий мое имя.
Отец покраснел, словно стыдясь такого приступа гордости.
— В твоей матери бурлила жизнь, это-то и соблазнило меня. Здесь можно бы и поставить точку. Все остальное — моя вина, и я хочу, чтобы сегодня ты это понял. Из нас двоих платит она одна; она несчастна, потому что не может, как я, ни проводить по десять часов в день в рабочем кабинете, ни уединяться по вечерам в мастерской.
Она была любовницей Каниваля и не скрывала этого от меня, как и того, что до него у нее были и другие. Почему же теперь мы должны осуждать ее?
Разве она не вправе сама строить свою жизнь, не думая о предрассудках?
Моя мать, официантка из кафе, тоже не была девственницей, когда отец полюбил ее.
Я знал все, все принял и тем не менее с первых же дней взбунтовался.
Твоя мать не передавала мне, что говорила тебе в последнее время не было необходимости. Периодически, когда у нее начинается срыв, она испытывает желание бросить мне в лицо эти слова. Понимаешь, сын?
Андре кивнул, прислушиваясь к дроби дождя по ставням.
— Я ревновал, хотя не имел на это права. Я знал, что она продолжает встречаться с Канивалем, и попросил ее порвать с ним все отношения.
— Мама все рассказывала.
— Только, видишь ли, правда твоей матери меняется с годами. Возможно, из-за меня она не может больше принимать себя такой, какая есть, и пытается создать прошлое, которое возвращало бы ей уверенность в себе. Я самый обычный человек, Андре, но вовсе не чудовище, как ты мог бы подумать. Тебе нужна мать, я в этом нисколько не сомневаюсь, но полагаю, ты должен сохранить и некоторую привязанность к отцу. Мать солгала тебе, не солгав, но исказив правду; посмотри она правде в лицо, ей самой этого не вынести бы. Всю жизнь она пыталась чувствовать свою значимость, играть роль, хотела, чтобы ее слушали, восхищались ею. Я ошибся и на ее, и на свой счет. Мне показалось, что я смогу переделать ее, дать ей радость жизни. Поверь, ради нее, ради ее скорейшего благополучия я поступил в стоматологическое училище. Ради нее я переехал в Канн — она так мечтала о солнце и, вопреки придуманной ею легенде, сразу же получила горничную.
Нет, я не жертвовал собой, но я хочу, чтобы ты знал: я сделал все, что мог. Ну а теперь самое трудное.
— Постараюсь понять.
— Если ей до сих пор все еще были нужны мужчины, то лишь для того, чтобы обрести уверенность в себе. Она могла бы жить сегодня со знаменитым человеком и объехать весь мир. Только, я думаю, вряд ли бы что-нибудь изменилось. Мужчин было много, сын.
— И Поцци?
— Он тоже. Я молчал. Я почти всегда знал, каждый раз надеясь, что теперь-то уж это кончится. А она принимала мое молчание за пассивность, за безразличие и не могла с этим примириться.
Позавчера она собрала вещи и хотела уехать в Париж, потребовать развода. Из-за тебя: она знала, что тебе все известно. Она сказала мне это в минуту откровенности.
В такие моменты она стыдится и ужасно страдает. Она заметила тебя на улице в Ницце, когда выходила из дома свиданий.
— Ниваль?
— Нет. Крупье из казино.
Отец тяжело поднялся.
— Вот и все, сын. Я уговорил ее остаться. Ей скорее нужна твоя помощь, чем моя. Сегодня вечером она ужинает с Наташей и скажет той, что никогда больше не увидится с ней.
Она знает, что мы одни и что я говорю с тобой. Завтра она будет искать на твоем лице следы нашего разговора. Прошу тебя, прояви к ней немного нежности! Не жалости-нежности.
Неуверенной походкой отец направился к двери и, обернувшись, прошептал:
— Возможно, тебе это удастся лучше, чем мне. Спокойной ночи, Андре.
Он ушел, став совершенно иным после всех сказанных слов — как его собственных, так и его жены. И теперь оба они были похожи на отражение в зеркальном шкафу г-жи Жаме из Рошвиля.
В коридоре послышался похожий на икоту звук.
Андре в свой черед тоже встал — в теле была слабость, в голове пустота; он стоял посреди комнаты, глядя на книги и пластинки. На столе лежал раскрытый учебник химии.
Что бы они ни говорили, ни делали, ни думали, прежде всего, сдать экзамены.
Вот тогда и для него придет время начинать мужскую жизнь.
Эпаленж, 21 октября 1965 г.