Исповеди на лестничной площадке
Шрифт:
***
...
– сказала Валя старшему сыну Илье. Она не стеснялась в выражениях, когда ситуация складывалась так, что другими словами ее и не охарактеризуешь.
– Какого черта ты пьяный сел за руль, да и еще и врезался в этого высокопоставленного остолопа?
Попроще... найти не мог?
– Мама, - сказал Илья, - сейчас не время ругаться. Нужно срочно найти деньги, иначе меня со службы выпрут, не говоря уже о том, что прав лишат, если
И не пьяный я был, только рюмку одну выпил, и то в самом начале вечеринки, а потом в рот не брал, и все равно эта дрянь покраснела.
– Где же я такие деньги тебе займу?
– Валентина вздохнула.
– А ты не такие, ты по частям займи, так проще.
– Попробую взять у Зины, а ты садись, звони всем своим. Еще может, подружка твоя что найдет?
– Да нет у нее, только пятьсот, не больше.
– Пятьсот долларов уже начало, а еще если поторговаться...
– Да уж, с этими не поторгуешься, ма, машина-то импортная, дорогая.
– Ладно, я пойду, к Зине спущусь, может, что она и даст.
Через двадцать минут Валя пришла обратно, принесла 1000 долларов, еще 500 дала подружка, и еще полторы тысячи заняли по кучкам у родни.
На другой день Илья откупился. Обошлось.
А чтобы вернуть деньги, пришлось срочно продать гараж.
Илья мне деньги сам вернул. Валя занимала, а с деньгами его послала. Он был горд, что так быстро вернул.
***
Иду с коляской вдоль нашего дома, подхожу к подъезду. В коляске спит внучка Настя. Настя существо беспокойное, засыпает плохо, и я ее час по кочкам и буграм трясла, прежде чем она угомонилась.
Подросток у нашего подъезда бьет мечом об асфальт, звук громкий. Я его видела несколько раз в лифте, он живет этажом выше.
– Подожди минутку, не стучи, - говорю я ему.
– У меня ребенок спит. Дай пройти.
Мальчишка смотрит на меня, глаза у него карие, красивые глаза.
В ответ на мою просьбу он бьет мячом с удвоенной силой, потом еще и еще.
Я отворачиваюсь и прохожу мимо него молча, но, к сожалению, он уже заметил в моих глазах гнев и, наверное, очень доволен.
Какая, однако, еще мелкая, но уже сволочь взрастает в нашем подъезде, думаю я. Этот добром не кончит. Из ста ребят на такую пустячную просьбу 99 послушались бы, тем более, что соседка, а этот лезет на рожон.
Но Настя не просыпается, а мне не хочется тратить на него эмоции, да и словами тут не обойтись, такому уже нужна физическая встряска.
Проходит несколько лет, и маленький мерзавец вырастает. Он начинает донимать соседей музыкой. Включает на полную мощность динамики и по ночам они прокрикивают стояк на четыре этажа вниз и на один наверх, он живет на восьмом этаже.
Это не с нашей стороны подъезда, а со стороны
– Совсем жизни не стало, обнаглел, на полную мощность включает, мы под барабанную дробь живем, ни я, ни Андрей с Ксенией, ни дочка их глаз ночью сомкнуть не можем. Мы в милицию жалуемся, они приезжают, а он двери не открывает и все тут. А дверь железная, простую они бы выбили, а так только руками разводят: разбирайтесь сами...Он под наркотой, ему все трын-трава.
Длилось это долго, не меньше трех месяцев, а где в это время были его родители, которых я не помню в лицо? Может быть, на даче жили?
Ни одни родители такого шума не вынесут.
Вдруг все прекратилось, наступила тишина, и когда я выходила на своем этаже из лифта, меня не оглушал бой барабанов. Таня шепотом мне рассказала, что Андрей, доведенный до крайности, поймал соседа в саду и отметелил. И все. Наступила тишина. Разобрался сам по совету родной, тогда еще милиции
***
Грустная получается у меня повесть, не жизнеутверждающая. Смертей много.
Но за 30 лет в тридцати шести семьях перемещения в другой мир неизбежны, и жизнь в нашем подъезде не более трагична, чем в каком-нибудь другом.
Одни умирают, а другие рождаются, и встречаясь с молодыми женщинами с колясками возле подъезда, я всегда с ними здороваюсь: это могут быть и Натальины невестки и Валины, сейчас у меня плохая память на лица, я их не узнаю, а они меня могут знать.
Вот и сейчас возле лифта стоит невысокая женщина с коляской, в коляске младенец, и вокруг еще трое детей разного возраста.
Удивленная таким количеством, я спрашиваю женщину, которая стоит ко мне спиной:
– Все ваши?
Женщина оборачивается, на лице у нее улыбка и я мгновенно узнаю ее. Это Катя Воронова.
– Да, все, - отвечает Катя.
– Прости, - извиняюсь я, - я тебя не узнала. Я не знала, что ты еще одного родила.
– А старшей здесь, как я, понимаю, нет?
Старшая девочка Кати очень мне нравится, я заглядывалась на нее и думала:
"Вот бы такую невесту нашему Ване". Ваня мой старший внук.
Подходит лифт, и Катерина не успевает мне ответить, где ее старшенькая.
Я машу рукой:
– Поезжай.
Я не люблю толкаться в лифте, и иду на жертву, остаюсь, хотя мне хочется поговорить с Катериной.
***
И опять встречи у лифта. Я жду его, а Воронов, Катин отец, копается у почтового ящика. Я стою, думаю, успеет он взять газету, или нет, пока лифт подойдет?
А лифт кто-то удерживает, он хлопнет дверями и не едет.