Исправительная академия. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Я закашлялся. А вот об этом Индира Святославовна, зараза она такая, как-то удачно забыла меня предупредить. Сама меня сюда засунула, значит, а мне еще и живность в нагрузку отдадут?
— Более того, если вы берете на себя ответственность по уходу и воспитанию нового друга, то экзамен на выпуск сдаете вместе. Когда я увижу, что вы действительно привязались друг к другу, когда ваш подопечный станет беспрекословно вас слушаться и когда вы сами полюбите его настолько, что не сможете от него отказаться, тогда я дам разрешение.
— А
— Тогда вам нечего здесь делать и лучше поискать другую занятость, — отрезала Антонина Дмитриевна. — Я сама выпускница Извары и вернулась сюда потому, что не смогла надолго оставить своих любимцев.
Так, подождите. Это мне, выходит, с кошечкой или собачкой отправляться в Орден? Нет, можно, конечно, оставить питомца дома, но… А вдруг и правда привяжусь? Черт, ну зачем Индира проявила инициативу.
— Вы все еще можете отказаться. И лучше сделать это сейчас, если есть сомнения.
Я почувствовал, что на мне словно прожигали дырку взглядом. Обернувшись, увидел с десяток ребят в возрасте от шестнадцати до восемнадцати. Все немного чумазые, в перепачканных грязью комбезах. И все нахально улыбались, глядя на меня.
— А это кто?
— Такие же воспитанники, как и вы, Владимир Андреевич, — ответила главная по «псарне». — Мои ученики и помощники.
— И за каждым закреплена живность?
— Именно.
Я снова взглянул на воспитанников и не заметил ни одного знакомого лица. Никого с острова. Интересно, почему сюда брали только простолюдинов? И почему Индира Святославовна так хотела, чтобы я нашел друзей и информаторов именно среди этих ребят?
— Я согласен.
Антонина Дмитриевна подбоченилась.
— И что же, если я вам дам хвостатого инвалида, возьметесь?
Я пожал плечами.
— А чем он хуже? Живой ведь… Да и условия у меня дома подходящие. Матушка, конечно, вряд ли будет в восторге, но договоримся.
— Придется много учиться. И здесь кусают.
— Если зверь не бешеный, и ладно.
Индира-Индира, во что ты меня втягиваешь?
Но, судя по всему, девушка решила дать мне шанс.
— Для вас, Владимир Андреевич, боюсь, выбора не осталось. Работа в приюте пользуется спросом у наших воспитанников. И все же один наш подопечный уже давно ждет своего человека.
Стоявшие за спиной Антонины Дмитриевны «старички» переглянулись и как-то недобро заухмылялись. А я напрягся. Ничего хорошего от таких улыбочек ждать не стоило. Чего эта девица не сказала?
Но лицо надо было держать.
— Покажете? — спросил я.
— Должна предупредить, что этот подопечный… В общем, сложная у него судьба. Потому и к людям он относится настороженно и нередко — агрессивно. Питомец опасный, и я до сих пор не уверена, что вообще стоит поручать его нашим ребятам…
— Показывайте, — жестче сказал я.
Ну не тигр же там, в самом-то деле! Да и мне не мешало бы приручить какую-нибудь неприручаемую злобную скотину, чтобы поднять авторитет у местных «старичков».
Антонина Дмитриевна вздохнула.
— Если откажетесь, никто на вас косо не посмотрит, — прошептала она. — Тем более я. Алтай у нас и правда сложный пес. Идемте к вольеру, покажу.
Алтай, значит. Кличка мне понравилась. Отдавала классическими советскими фильмами. Я, конечно, не Никулин, да и этот Алтай, судя по всему, не Мухтар… Но вдруг?
Антонина Дмитриевна без опаски прошла в самый конец пристройки, где во тьме утопал здоровенный вольер.
— Сами не боитесь? — спросил я. — Раз он такой опасный.
— Меня он не тронет, я его лечила. Но я не могу уделять ему столько внимания, сколько требуется для полноценной реабилитации. Это же минимум четыре часа в день нужно только на одну собаку. Да и Алтай пес не простой. Служил на границе, помогал на заставе. Ранение получил при исполнении. И он, и кинолог. Мне толком не рассказали, что там произошло… Кажется, тогда брали каких-то опасных контрабандистов.
Я завороженно слушал девушку. Ничего себе, настоящий боевой пес! Действительно, как в кино. Я раньше таких почти не встречал, не говоря уже о близком знакомстве. И все же я заочно проникся к этому псу уважением.
— А супостатов-то в итоге взяли? — спросил я, замедлив шаг.
Антонина Дмитриевна пожала плечами.
— Вроде бы да, но дорогой ценой. Обоих — и кинолога, и собаку — вытащили с того света. Кинологу пришлось оставить службу, досрочно вышел на пенсию. И пса списали как негодного. Расстаться они уже не могли, так что вместе и перебрались в Извару. Так мы с ними и познакомились. Я как раз проходила практику по ветеринарному делу на местной станции…
Я заметил, что даже «старички» почтительно умолкли, слушая рассказ Антонины Дмитриевны.
— Но что же случилось, раз пес здесь оказался? — спросил я, хотя уже понимал, как так вышло.
— Умер хозяин, — с неподдельной горечью в голосе ответила девушка. — Рана сложная оказалась. Два года протянул — и все равно скончался. Алтая после его смерти девать было некуда, вот я его сюда к себе и забрала… Так что этого пса я мало кому доверю, да и он сам по своему прежнему хозяину очень скучает. Они ведь через такое вместе прошли… Никого признавать не хочет. А мне жалко его и обидно. Пес еще не старик, пять лет ему. Половина жизни впереди, а то и больше…
Я кивнул.
— Согласен. И я хочу попробовать.
Антонина Дмитриевна пристально взглянула на меня, скользнула оценивающим взглядом по моей фигуре. Но я чувствовал, что она сомневалась.
— Вы юноша крепкий и сильный, Владимир Андреевич. Может и управитесь, конечно… Только должна предупредить, что одаренных Алтай не любит. Не знаю, как он вашу силу чует, но начинает здорово нервничать. Так что, прошу вас, не демонстрируйте способности. По крайней мере в первое время. Ему и так будет трудно.