Шрифт:
Леонид Панасенко
Испытание огнем
УТРО ШЕСТОГО ДНЯ. ПОЭТ
...Удивительно мягкая здесь трава. Шелковистая, нежная. Ее зеленая ткань вышита густым узором маленьких цветов. Пахучих, словно гречишные поля далекой Земли.
Я ложусь навзничь. Теперь мне отлично видно и близкие холмы, и рощицу низкорослых деревьев, и даже остатки Скалистой стены у горизонта - старые каменные уродцы, гребень великана, который обронили по меньшей мере тысячу лет назад. А над всем этим возвышаются две башни. Та, что поменьше, - наш звездолет, а та, что в небе купается, - Хрустальное чудо. Эта строгая прекрасная башня - олицетворение тайны к нашей беспомощности. В ее сияющих гранях сотни раз отражаются красный лик местного светила, случайные тучки, палатки нашего лагеря и веселая возня "сусликов". Словом, там есть все. Нет только секрета замка, зная который можно было бы открыть дверь Хрустального чуда. Проклятая башня! Это она заставила нас сначала обалдеть от радости, потом бросила в ледяную купель безнадежности, а Капитана толкнула на глупую выходку. И вот теперь Капитан со вчерашнего вечера уже не капитан, а рядовой член экипажа. Я же из Поэта превратился во временного Администратора, имею массу полномочий - обычных и чрезвычайных - и не знаю, что с ними делать.
Ох и нахальные, эти "суслики", не дают покоя. Носятся в траве, пересвистываются. Посвистят-посвистят, а потом быстро язычками цокают. Это у них обозначает подтрунивание, насмешку, даже издевку. Переводчика не надо - и так все понятно.
И все же я нахожу у пояса коробочку электронного переводчика, включаю его.
– Хи-хи-хи. Какие они неуклюжие и настырные.
– И некрасивые. Волосы только над ушами. Даже противно.
– Они, наверное, линяют.
– Хи-хи-хи. Они скоро исчезнут. Будьте уверены - они не покатают нас. Клянусь своей серебристой шкуркой.
– Они скоро исчезнут. Очень скоро. Дух Замка вчера прогнал их вождя. И наказал его. Хи-хи-хи.
– Смехота. Как он удирал!
– И подпрыгивал.
– Кричал и катался по земле.
– Он испугал наш ручей и чуть было не утонул в нем.
– Хи-хи-хи! Он не знал, что Дух Замка не тонет в воде.
– Они не покатают нас. Они скоро исчезнут... Жаль, что скоро. У них много вкусной еды.
– Я знаю. Я пробовал. Они называют ее конфетами.
– Давай попросим. Вон у того, кто лежит. У него всегда есть.
– Смехота. Это их новый вождь. Они скоро исчезнут. Они не покатают нас.
– Он такой безобразный. У него и над ушами голо. Хи-хи-хи.
В траве - быстрый шорох. Спустя миг рядом со мной вырастают три маленькие фигурки.
– Марш отсюда, нахалюги!
– прикрикиваю на них. Быстрый шорох - и опять тишина. Только ручей позванивает невдалеке, а мягчайшая в мире трава щекочет мою раннюю лысину. Словно торопит: думай, Поэт, думай.
ВЕЧЕР ПЯТОГО ДНЯ: КАПИТАН
Боль постепенно уходит. Физическая боль. Потому что я бит. За свое безрассудство... Я, конечно, переборщил. Я виноват. Поспешил. Не посоветовался с друзьями... Бит я правильно, за дело, однако от понимания этого легче не становится... Я пробую читать, но буквы дрожат перед глазами, а слова наползают друг на друга. Меня до сих пор сжигает тот холодный огонь, тот проклятый Дух Двери или, как его называют "суслики", Дух Замка... Я пытаюсь читать, но события последних пяти дней, моя сегодняшняя проделка, последовавшие за ней расплата и позор никак не идут с памяти.
...Мы не собирались исследовать эту планетную систему. Старая звезда красный карлик, шесть ветхих планет, доживающих свой век. Однако на одной из них вдруг запульсировал зеленый огонек, и мы немедленно повернули наш звездолет.
– Нас, кажется, приглашают в гости?
– повторял ошеломленный Физик.
– В самом деле, похоже на маяк, - улыбнулся Поэт.
Уже через несколько часов мы были на планете и с удивлением смотрели на громадную, трехсотметровой высоты башню. Невозможно, абсолютно невозможно найти слова, достойные зрелища. Башня была великолепная. В ее полированных гранях отражались и степь с несколькими холмами и рощицей маленьких корявых деревьев, и скалистые гребни - они кольцом окружали нас у горизонта. Казалось, башня изготовлена из дымчатого стекла. Взгляд проникал в сумеречную толщину ее стен, а еще глубже то ли плескался спелый мед, то ли густел и никак не мог загустеть золотой янтарь. Светильник на верхушке башни, как только мы совершили посадку, погас.
– Если вы не против, друзья, - сказал Поэт, - я назову ее Хрустальным чудом. Я многое повидал, но это самое прекрасное сооружение в мире, уверяю вас. Обратите внимание: даже горы окружили это Чудо каменной стеной, чтобы защитить его от непогоды...
Пять дней мы колдовали возле дверей башни.
Физик сложил оружие первым. А вчера после обеда Кибернетик собрался было опять идти к башне, но вдруг остановился, со злостью бросил шифратор в траву.
– Я пас, Капитан, - хрипло вымолвил он.
– И логическая машина тоже пас. Мы не можем открыть эту дурацкую башню.
"Суслики", которых собралось возле нашей палатки-столовой штук тридцать, дружно засвистели - насмешливо и пронзительно.
– Брысь отсюда!
– я махнул в их сторону лазерным пистолетом, и они мигом попрятались в норы - будто сквозь землю провалились. "Странные создания эти "суслики", - мельком подумал я.
– Жаль, что мы так и не занялись ими. Времени все не хватало - ослепило нас Хрустальное чудо, заворожило. Даже о том, что у них есть зачатки примитивного мышления, только вчера узнали. Да и то почти случайно. Биолог заметил в их действиях элементы организованности и принес электронного переводчика. "Суслики", знай, одно долдонят: "Это - чудо, чудо... Мы его охраняем, здесь наши норы. Высокие ушли. Мы одни, мы одни... Мы не умеем открывать чудо... Мы охраняем. Открывает Дух Замка... Хи-хи-хи. Вы скоро исчезнете. Смехота".
– Что ж, - сказал я Кибернетику.
– Пас так пас. Выше себя не прыгнешь...
И пошел к башне сам.
Это теперь, когда я дважды бит, я стал понимать, что поведение людей при встрече с Неизвестным иногда напоминает поведение маленького ребенка, который, завидев за стеклом красивую игрушку, сначала разобьет нос о прозрачную преграду и лишь потом задумается: а как же достать ее без кровопролития? Это теперь... А тогда я не стал ломать голову. Еще раз осмотрел дверь, прикинул в уме толщину полированной плиты, отступил на несколько шагов и-нажал спуск лазерного пистолета.
Что было потом - не пойму до конца и сейчас...
Солнечная нить легко вошла в толщу двери. На том месте появился и стал расти красный пузырь. Не успел я сообразить что к чему, как пузырь вдруг лопнул, и встречное пламя ударило мне в лицо. Я бросил пистолет, вскрикнул: сначала не от боли, нет, а от неожиданности и внезапного, чужого, как бы внушенного мне страха. Огонь охватил меня с головы до ног. Не разбирая дороги, я метнулся в долину, к ручью. Споткнулся. Огненным клубком вломился в заросли карликовых деревьев, чьими побегами денно и нощно лакомились "суслики". Нестерпимая боль гнала меня к воде. Я кричал, будто раненый зверь, качался на мелководье так, что чуть не захлебнулся, но вода не могла погасить эфемерное голубое пламя. "Конец!" - мелькнула отчаянная мысль. Я задыхался от боли. И тут пламя исчезло само собой. Так же внезапно, как и появилось. Что удивительно, ни одного ожога на теле не было, но я все равно едва двигался. Выполз на берег, уткнулся лицом в мокрый песок. Только где-то через час я смог, наконец, поднять голову.
Они все стояли передо мной. Мои товарищи по космическим странствиям. Одиннадцать человек.
– Тебе помочь? Снять боль?
– спросил Доктор.
Я отрицательно покачал головой.
– Пусть у тебя все сразу переболит, - сказал Кибернетик.
– Мы избрали вместо тебя временного Администратора. Им стал Поэт. При голосовании удержался Физик. Если ты раньше поймешь свою вину, объясни ему.
Только Биолог не удержался и бросил мне гневное:
– Как ты мог? Перепутал ключ с мечом.