Испытание страстью
Шрифт:
— Джесс была бы замечательной матерью, как и Тарли замечательным отцом.
— То же самое можно сказать о вас и Регмонте.
Эстер отвела глаза и смотрела на помощниц модистки, выходивших в галерею с тканями, выбранными Элспет. Ей удалось улыбнуться им на прощание, но улыбка получалась бледной и неуверенной.
— Моя дорогая, — сказала Элспет, стараясь привлечь внимание Эстер своим спокойным тоном, — возможно ли, что и вы страдаете от такой же меланхолии, что и ваша мать?
— О нет. Но, по правде говоря, меня целый день снедает
— Вы беспокоитесь о Майкле.
Эстер почувствовала, как краска заливает ее щеки. За последнюю неделю она проявляла к Майклу неподобающее внимание. Она искала его всюду, по всему городу, если представлялась возможность посетить какие-нибудь вечера, и хотела взглянуть на него хоть одним глазком. И, если ей удавалось его увидеть, она испытывала острый укол возбуждения, которое находила одновременно и радостным и печальным. И это было неоспоримым доказательством того, что ее любовь к мужу уже не поглощала ее, как прежде.
— Он хороший человек.
— Да.
Элспет со вздохом поставила свою чашку.
— Позволю себе быть честной. У меня много причин упрочить свою дружбу с вами. Хотя я глубоко вам благодарна за помощь в выборе туалетов, но гораздо больше я нуждаюсь в помощи другого рода.
— Если я могу вам быть в чем-то полезной, для меня это будет честью.
— Мне хотелось бы услышать ваше просвещенное мнение о молодых девицах этого сезона, дебютантках, которые подошли бы Майклу. Раз он вам, как и мне, небезразличен, то я уверена, что вы захотите, чтобы он был удовлетворен своим браком.
— Конечно.
Эстер выдержала испытующий взгляд графини, наученная скрывать свой ужас долгими годами тренировки под руководством Джессики. С ее стороны, было неразумно желать, чтобы Майкл оставался одиноким.
Элспет ответила чарующей улыбкой.
— Благодарю вас. Надеюсь, он устроит свою жизнь до конца сезона.
— Это было бы замечательно, — согласилась Эстер. — Если нам не удастся справиться с этим раньше.
Послышался стук в дверь каюты.
Джессика улыбнулась, зная, кто это может быть, поскольку научилась различать ритм этого стука. Дверь открылась без ее позволения. Алистер ворвался в тесное пространство ее каюты в полной уверенности, что ему будут рады.
Он был так хорош, что у нее захватило дух. С момента как они вышли в море, он изменился, особенно с тех пор как они стали любовниками.
Теперь его прекрасные синие глаза казались ярче, а сам он стал склонен к озорству и веселью. В его чертах появилось нечто новое — мягкость, и от этого он казался еще красивее. А уж как он двигался! В его чувственных движениях появилась нега, и это было нечто новое. Будто Джесс укротила дремавшего в нем зверя. Эта мысль была причудливой, но очень ей нравилась.
Алистер подошел к ней, сидящей за столом, прижался губами к ее виску.
— Добрый вечер, — выдохнула Джесс, испытывая привычное и в то же время из ряда вон выходящее удовольствие от возникшей между ними близости.
Это походило на непринужденность и легкость, сопровождавшие ее жизнь с Тарли, но все-таки было не то же самое. Ее реакция на Алистера была богаче оттенками и глубже. Ее мучило сознание того, что отношения с Бенедиктом были не тем, чем могли бы быть. И все же подозревала, что несовершенство ее отношений с мужем отчасти объяснялось существованием Алистера. Независимо и тайно от нее он всегда был где-то рядом, в тени, и занимал в ее сознании место, которое не уступил бы никому.
— Теперь этот вечер добрый, — ответил он, выпрямился и показал ей кожаную папку под мышкой.
— Что это?
— Работа.
Он положил папку на стол.
Джесс улыбнулась и положила перо, которым писала письмо Эстер.
— Я счастлива, оттого что ты пришел ко мне, хотя у тебя есть более важные и неотложные дела.
— Вместо этого я предпочел бы заниматься любовью с тобой, но подозреваю, что ты не расположена к таким упражнениям.
Она подняла брови. Нынче утром у нее начались месячные.
— Откуда ты знаешь?
Алистер пожал плечами, освобождаясь от куртки, потом повесил ее на спинку стула.
— Как мне не знать? Я прикасаюсь к твоему телу чаще, чем к собственному. Твои груди стали больше и чувствительнее, а желание два дня назад достигло лихорадочной степени. В числе других признаков.
Губы Джессики изогнулись в кривоватой недоверчивой улыбке.
— Какой ты наблюдательный.
— Ничего не могу с этим поделать, — возразил Алистер, отвечая улыбкой. — Я не могу отвести от тебя глаз.
— Льстец, — шутливо укорила Джесс его. — Я действительно испытываю недомогание, но могу доставить тебе удовольствие иным способом, хотя…
Он сел.
— Соблазнительная мысль, но мне достаточно просто побыть с тобой.
Сердце Джессики против воли забилось быстрее. Алистер говорил так обыденно, и все же она была глубоко тронута его открытостью и уязвимостью, вызванными прирожденной неспособностью хитрить. Господь свидетель, она тоже уязвима.
— Я чувствую то же самое, — сказала она тихо.
— Знаю.
Алистер потянулся через стол и взял ее руку.
— Не могу выразить, что значит для меня то, что независимо от возможности заниматься любовью ты испытываешь желание проводить со мной время.
Джесс не могла бы сказать, почему ее удивило то, что красивый мужчина хотел, чтобы его больше ценили не за внешние данные и не за сексуальные подвиги, а за внутренние качества.
— Алистер…
— Не жалей меня, — оборвал он ее резко, услышав, как нежно она произнесла его имя. — Я готов скрывать от тебя любое свое чувство, кроме любви.