Испытание страстью
Шрифт:
— А я позабочусь о том, чтобы ты не сходил с этой прямой и узкой тропы, уготованной тебе в последние годы.
Его сильные руки заскользили по ее телу вдоль спины.
— Ну что мы с тобой за пара! Порочная вдова и раскаявшийся грешник.
Глава 16
— Прошу прощения, лорд Тарли.
Майкл остановился на первой ступеньке крыльца джентльменского клуба Ремингтона и, повернув голову, увидел поодаль кучера со шляпой в руке.
— Да?
— Моя леди просит вас уделить ей минуту времени, если вы будете так любезны.
Устремив взгляд за спину кучера, Майкл увидел двуколку, ожидавшую поблизости. Занавески на окнах экипажа были задернуты. Его пульс участился: в нем поселились надежда и предвкушение. Он подумал, что пассажирка этой наемной кареты, должно быть, отчаянно отважная дебютантка, в то время как больше всего он хотел бы, чтобы там сидела Эстер.
Майкл кивнул в знак согласия, подошел к экипажу и остановился у двери.
— Чем могу служить?
— Майкл, пожалуйста, войдите.
Он готов был улыбнуться, но удержался, забрался в карету и сел напротив Эстер. Тесное пространство кареты затопил аромат ее духов. Яркие солнечные лучи струились сквозь занавески, создавая всепоглощающее ощущение незаконной близости.
Майкл увидел у нее на коленях носовой платок, который она старательно разглаживала. Когда-то давно Эстер дала ему платок в знак своего уважения к роли рыцаря в сияющих доспехах, которую он так охотно играл. Это было много веков назад. В другом столетии.
— Вы приехали, чтобы одарить меня знаком своего расположения, с коим я мог бы идти в битву? — спросил он, стараясь придать своему тону небрежность и легкость, которых не чувствовал.
Эстер смотрела на него довольно долго и показалась ему хрупкой и прекрасной в нежно-зеленой накидке, отороченной тканью другого, более темного света. Она ответила вздохом:
— Я не могу вас заставить изменить решение?
Печальный тон Эстер заставил его податься вперед.
Майкл был поражен произошедшими в ней переменами: ее опутывала вуаль несчастья, а под нею исчезли прежняя искрометная веселость и живость.
— Почему вас так беспокоит простой боксерский матч?
Эстер сжимала и разжимала кулачки, обтянутые перчатками и лежавшие на коленях.
Кто бы ни выиграл или проиграл, все закончится скверно.
— Эстер…
— Регмонт, вероятно, начнет матч как игру, — сказала Эстер безжизненным тоном, — но когда станет очевидна ваша сноровка, он сосредоточится. Если не сможет вас победить, поддастся своему характеру и темпераменту. Вы должны понимать, что тогда случится. Он забудет о технике и правилах боя и начнет драться только ради победы и, возможно, не станет разбираться в средствах.
Если бы выстрелили из пистолета, его бы это не поразило сильнее.
— Никому другому я бы этого не сказала.
Эстер вскинула подбородок, подчеркивая свое спокойное и неоспоримое достоинство.
— Я подозреваю, что на ринге вы будете следовать спортивным правилам, и, боюсь, это может сделать вас беззащитным перед самыми сокрушительными ударами.
— Вы хотите сказать, что Регмонт поддается своему характеру и темпераменту? С кем? — Майкл не имел права спрашивать, но не мог удержаться от следующего вопроса: — Он скверно с вами обращается, Эстер?
— Думайте и заботьтесь о себе, — укорила она его, сделав над собой усилие, чтобы улыбнуться и успокоить его. — Это вы будете участвовать в кулачном бою.
Теперь более чем несколькими минутами раньше, когда Майкл просто ждал матча, он стремился начать поединок.
Она протянула ему платок, потом убрала его, когда он собрался было его принять.
— Вы должны обещать заглянуть ко мне, если хотите получить его назад.
— Это вымогательство, — сказал Майкл хрипло, пытаясь найти ответ на свой вопрос в ее уклончивости от него.
Кровь его закипела. Неужели она считает его уравновешенным и равнодушным? Он был очень далек от этого.
— Принуждение, — поправила Эстер. — Просто я должна видеть своими глазами, что вы остались целы и не испытали большого ущерба.
Майкл стиснул зубы и сжал челюсти, чтобы побороть состояние беспомощности. Он никоим образом не имел права вмешиваться. Что этот человек делал со своей женой, его не касалось. Единственное, к чему он мог прибегнуть, — это то, на что решился неделю назад, — несколько минут на ринге, чтобы поразить Регмонта двумя-тремя ударами в самое сердце.
— Обещаю прийти.
— До конца недели, — настаивала она, сузив свои зеленые глаза в молчаливой просьбе.
— Да.
Он принял платок с яростью собственника. Красиво вышитая в углу буква «Э» придавала этому знаку внимания особенно интимный характер.
— Благодарю вас.
— Пожалуйста, будьте осторожны!
Коротко кивнув, Майкл вышел из кареты.
Она тронулась прежде, чем он достиг нижней ступеньки широкого крыльца, ведущего к парадному входу в джентльменский клуб Ремингтона.
— Не стоит обманываться насчет его роста.
Переминаясь с ноги на ногу и подпрыгивая, Майкл повернул голову в направлении голоса и увидел графа Уэстфилда, холостого пэра, страдавшего от такого же преувеличенного внимания девиц, жаждущих замужества, как и Майкл. Превозносимый за красоту и обаяние, граф был всеобщий любимец.
— Ничто в нем не введет меня в заблуждение.
— Интересно, — заметил Уэстфилд задумчиво.
Он шагнул на место в восемь квадратных футов, отведенное для поединка, ограниченное линиями, начертанными масляной краской на деревянном полу.