Испытание выживанием
Шрифт:
— Тесса! — его громкий голос, такой нехарактерно разъяренный и настойчивый, вывел меня из ступора.
Я еще никогда не слышала, чтобы он так кричал. И уж тем более на меня.
— Пошла вон отсюда! — заорал он.
Гнев в глазах Кейна был физически ощутим, и я сосредоточила все свое внимание на узких черных зрачках доктора, как на ярком фонаре посреди уличной тьмы. Сверлящая злоба в его глазах помогла мне опомниться. Меня вытащило из затягивающей дыры обратно в реальность, и я тут же воспользовалась этим проблеском в сознании, развернулась и бросилась прочь из лаборатории.
Я бежала, подальше от этих запахов и звуков сочившейся крови. Поразительно, как усиленно у меня теперь работают рецепторы восприятия! Даже будучи в другом крыле, на два этажа выше лабораторий, я чувствовала запах крови. И не просто запах, я слышала, как она течет по венам и артериям. Слышала ее булькающие звуки, когда она просачивалась сквозь ворох одежд. Слышала возбужденные голоса ребят, орудующих над Фабио.
«Малик, зажим!».
«Божена, подай иглу!».
«Отойдите, не толпитесь!».
Голос Кейна звучал где-то в мозгу, а я не могла понять, мне все это мерещится или же я и вправду слышу его в данную секунду? И с каждым преодоленным метром я все больше возвращала свой рассудок назад из мира потерянных душ, пока наконец не очнулась на балконе своей комнаты, где стояла и вдыхала горный воздух, надеясь, что его чистота поможет выветрить осевшие внутри меня атомы кровавого аромата. Я дышала так жадно, даже глотала воздух намеренно, хотелось, чтобы его чистота стерилизовала все мое нутро от атомов крови из пакета, от беспрестанно работающих частиц вируса, возбуждающих рождающееся во мне чудовище.
И все это время я смотрела на божественный пейзаж, сотворенный природой: со всеми своими неровностями он казался безупречным. Цепь заснеженных гор разрезала горизонт причудливыми узорами, синее до рези в глазах небо пестрело белоснежными ватными облаками, такими воздушными, что на них хотелось попрыгать. Бесконечные лесные чащобы простирались от горизонта д горизонта: черные, где зима съела листву, и зеленые, где ввысь тянулись вечные хвойные. Птичий гомон раздавался отовсюду, но едва ли на него обратишь внимание, он точно фоновая музыка зимы, малозаметная, но такая важная. Ледяной освежающий и насыщенный свежестью воздух охладил мои мозги, и я снова стала сама собой.
И вот тут-то меня и атаковали мои надоедливые мысли. В голове не укладывалось, что природа могла создать нечто прекрасное и завораживающее своей красотой и фундаментальностью, как этот пейзаж. Но в то же время она сотворила и нечто ужасное кровожадное и просто садистское. Теперь, когда я на полпути от прекрасного до чудовищного, этот парадокс все навязчивее звенит в моих пока что человеческих мозгах.
Я взглянула на свои руки — липкие от засыхающей крови. Снова резкая инстинктивная мысль сверкнула яркой вспышкой. Я поднесла ладонь к губам. Всего лишь попробую. От этого мне не станет хуже, если я всего лишь немного лизну…
Я встрепенулась и замотала головой. Вот оно! Вот как оно начинается! Я снова стала падать в черную бездну, где теряется мое сознание и появляется уродливое сознание вируса! Черта с два, ублюдок! Я приложу все свои силы, чтобы к моменту, когда ты получишь меня, я буду сухой кочерыжкой безвкусной и жесткой, как хлеб из извести. Я вбежала в ванную, включила воду на весь напор, терла ладони до покраснения, ковыряла под ногтями, смывала мнимые частички крови, которых уже больше и не осталось. Я уже начала подумывать залить ванну стопроцентным спиртом, причем купаться в нем столь же остервенело, как и заливать внутрь.
— Ты как?
Я вздрогнула от его внезапного появления. В отражении зеркала над раковиной я увидела Кейна, стоявшего позади меня со сложенными на груди руками. Он смотрел на меня своим фирменным хмуро-оценивающим взглядом. Я посмотрела на часы и поняла, что прошел целый час. Так вот как теряешь самого себя? В таком состоянии полуконтроля над собой время бежит в два раза быстрее, словно ты и впрямь проживаешь жизнь напополам с кем-то.
— Как Фабио?
Я игнорирую его вопрос, потому что не хочу отвечать на его. Он и так все видит.
— Стабильный. Поспит пару дней и снова отправится на охоту, — ответил Кейн нехотя.
Я взглянула на него озадаченно.
— Снова на охоту?
— Я проверил кровь особи. Она дала нам четыре новых блока генов.
Я тяжело выдохнула.
— Всего четыре?!
Молчание Кейна было красноречивее слов.
— Надо что-то делать, Кейн.
— В смысле?
— Мы не можем больше играть роль наживок, это слишком опасно. Придумай что-нибудь получше похищений голыми руками!
— Я работаю над этим.
Я уже собралась зайти обратно в комнату, как Кейн остановил меня за локоть.
— У нас еще есть и твоя проблема.
Не люблю, когда ко мне прикасаются без спроса. И, кажется, Кейн это понял по моему взгляду, потому что освободил мою руку тотчас же.
«Наваляй ему, крошка!» — Робокоп, сидящий в кресле возле нас, стал еще более отчетливым, как и кислотный запах лака для ногтей.
— Да, и если ты не забыл, моя проблема неразрывно связана с поимкой новой особи. У меня мало времени!
— Я к тому, что им пора рассказать.
Я замерла.
Слова Кейна резанули по моей решительности, но я была к ним готова, потому что рано или поздно этот момент наступит, я от него не убегу. Хотелось бы мне резко возразить, как будто Кейн обозвал меня. Но я молчала. Потому что за первым бунтовским порывом пришло осознание того, что он прав. Моя логика всегда была продажной проституткой. Хотя и продавалась она железобетонным фактам.
— Ты стала представлять угрозу, и они должны об этом знать, — говорил Кейн так просто, будто шнурки учил завязывать.