Испытание выживанием
Шрифт:
Я пытался найти самого себя в этих двусмысленных думах, пытался найти верный ответ, прибегая к опыту прошлых лет. В такие моменты неуверенности меня всегда уносило к Тесс.
— Почему ты так остервенело рвешь свой зад ради них? Ты рискуешь своей жизнью больше обычного!
Она стоит возле моего стола с решительным выражением лица, обещающим противостоять моим уговорам до обморока.
— Ответь на вопрос, и может, если я услышу понравившийся ответ, я отпущу тебя в миссию!
— Почему я спасаю людей? — переспрашивает она.
Я жду.
— Потому что вы так учили!
— Неправильный ответ!
— Так гласит Протокол! — пытается она еще раз.
— Неправильный ответ!
Она тяжело выдыхает, по ее бегающим глазам я понимаю, что она пытается разобраться в себе, отыскать причину своего врожденного чувства самопожертвования ради чужих людей. Наконец, она что-то нащупывает и крадучись шаг за шагом, как к зашуганному котенку, подбирает подходящие слова.
— Потому что это правильно, — почти шепчет она.
Я хмурюсь. Я допытываюсь. Хочу сломать ее.
— Это нелогично! Ты высоконатренированный солдат, твои навыки стоят годы тренировок и десятки лет опыта инструкторов! На тебе экипировка ценой в десятки лет трудов исследователей, компьютерщиков, баллистов! Ты молода и возможно обладаешь потенциалом зачать! Ты все то богатство, что у нас есть! И ты хочешь все это обменять на 80 %-ный риск быть убитой там наверху! Так яснее выражаюсь?
Я даю понять, что ее двусложный ответ недостаточен.
Она смотрит в пол, хмурится, внутренне борется со всем тем, что я только что сказал, снова пытается подкрасться к запуганному мохнатому малышу. Она смотрит на меня мокрыми глазами, словно я безжалостный бог, который решает ее судьбу себе в угоду.
Тесса была особенной. Она всегда умела противостоять моей жестокости.
— Потому что все это неважно, — говорит она хриплым от слез слов.
Да, я нажал на больное.
— Экипировка, мои навыки, моя жизнь… Все это ничто. Главное — помочь тому, кто нуждается. Любым способом.
От воспоминаний у меня вдруг самого увлажняются глаза. Ох, Тесса. Что значило твое «любым способом»? где его грань? Смогла бы ты убить человека ради двух других?
Тогда из-за перебоев с электричеством в медблоке умирали пациенты, и Тесса бросила все возможные силы, чтобы спасти лежачих. Что она получила взамен? Трудяг? Солдат? Нет! Стариков и больных, которые так и продолжали лежать в койках, даже когда она спасла их от смерти. Ни один из них не принес пользы обществу! И что на это отвечала Тесс?
Это правильно.
Сострадание это правильно. Сострадание — единственное, что доказывает в человеке высшую сущность. Что-то, что отличает нас от остальных обитателей этого мира. Сострадание к ближнему, к животному, даже к деревьям, как бы глупо это ни звучало. Но именно сострадание делает из человека достойного представителя нашего вида — того, кто всегда поможет, когда тебе нужно. Не отвернется, не откажет, а возьмет за руку и скажет: «Мы сделаем это вместе».
— У тебя ведь никого нет. Этот мир отобрал у тебя все: родителей, брата. Тебе некого спасать. Ты даже не знаешь, кто лежит там в медблоке! — я продолжал давить.
На что Тесс ответила:
— Но они знают, что я есть, и они ждут моей помощи.
Это был верный ответ, и я отпустил ее в миссию, из которой она не должна была вернуться. Неожиданно для себя я мучил Трухину по двенадцать раз на дню, чтобы узнать не появилось ли весточки от моих отрядов. Трухина психанула и приставила ко мне одного из своих близнецов-операторов, которые докладывали мне каждый час, что новостей нет. Те два дня длились вечно.
А потом Падальщики вернулись с добычей, которая спасла аккумуляторы на солнечных панелях, и Желява зажила с новыми силами. Тесса снова стояла передо мной, на этот раз она гордо вскинула подбородок, ее лицо выражало самоуверенность, а выгнутая грудь — отвагу, которой она преисполнилась на все последующие годы. Потому что она оказалась права.
Ее сострадание оказалось правильным.
Именно в тот день, я, думая, что потерял и отряды и ее навсегда, не сдержал чувств и утащил ее за черту. После Лейлы я не хотел женщин. Тесса стала первой.
На моей узкой скрипучей койке, где не хватало места для двоих, Тесса лежала на мне, засыпая точно под моим подбородком, и выворачивала всю мою душу наизнанку так, что теперь была моя очередь лить слезы.
— Как ее звали?
— Лейла.
— Как она погибла?
И еще миллион вопросов, на которые я не мог не ответить, потому что мое внутреннее Я словно исторгало безостановочную назревшую рвоту боли и страданий, накопленных за столько лет, и ни одно из них не было вылечено.
Почему ты назвал его Марк?
Где он погиб?
Сколько тебе было, когда ты в первый раз убил зараженного?
Что ты почувствовал
Где умерли твои родители?
Что такое — трубы Иерихона?
Как звали твою собаку?
Какие они на вкус — венские вафли?
С каждой встречей я открывал ей все больше секретов. А она продолжала питаться моими воспоминаниями, моей болью и засыпать у меня на груди с одной и той же фразой, звучащей мне в ухо в полусне:
— Спасибо, что спас нас…
А утром начинался новый день, она уходила бесшумно, и я просыпался в одиночестве один на один с прежней болью, которая теперь казалась легче, словно Тесса забирала ее часть.
Я видел в ней молодого себя: такого же кристального, наивного и окрыленного надеждами. Тесса неизбежно шла по моему пути, и когда-нибудь настанет момент, когда бог будет проверять ее на прочность. Ей предстоит выбирать, кого спасать, а кого пускать в расход. И отвертеться от этого выбора у нее не выйдет.
Вопрос лишь в том, какой выбор на этот раз верный?