Испытание выживанием
Шрифт:
— Дело не в количестве!
— Да знаю я!
— Тогда зачем спрашиваешь? Я не знаю! Никто не знает! Мы буквально море прочесываем гребнем!
Кейн тоже начал кричать, и тоже начал нервничать. Вместе нервничать было почему-то приятнее и странным образом успокаивало нервы, словно мы делили одно напряжение на двоих.
Я сделала два ну очень глубоких вдоха, чтобы унять внутреннего Халка, подошла к Кейну, схватила его за плечи и заставила посмотреть на себя.
— Кейн, что нам делать?
Я говорила спокойно, ровно и всеми силами своего еще человеческого мозга посылала ему флюиды с требованием не говорить «Я не знаю», а дать ответ, дать направление. Только он может его определить.
Не знаю, что конкретно сработало, может, мои брови домиком, может, моя цепкая хватка, под которой хрустели его сухожилия в плечах, но флюиды были услышаны.
— Нам нужен всего лишь один. Самый выдающийся из них. Только один. Но правильный! — ответил он, глядя мне в глаза, не моргая.
Так мы и стояли и смотрели друг на друга, ища ответ загадке в друг друге.
— Выдающийся, — повторила я. — То есть отличающийся, непохожий на остальных.
Паззл начал складываться, причем так молниеносно, что через пару секунд я уже била себя по лбу за то, что не догадалась раньше.
— Я знаю, кто нам нужен!
С этими словами я бросилась к ноутбуку и залезла в облако. Найти нужный видеофайл было несложно, а потом я усадила Кейна перед ним и начала сбивчиво рассказывать про троицу зараженных, которые пришли в наши окрестности, следуя за Лилит. Я указывала Кейну на каждый кадр, где видела их, и заставляла его соглашаться со мной в том, что их поведение было нелогичным. Они отличались ото всех остальных. Они умели наблюдать и не ввязываться в переполох миграции, потому что были охвачены одной конкретной целью. Им нужна была Лилит! Они хотели ее вернуть. Чем это не проявление более развитой формы интеллекта? Привязанность формируется многомерными нейронными связями, возможно даже как раз всеми одиннадцатью уровнями сознания, потому что этот резкий всплеск химических компонентов затрагивает память, эмоции, рефлексы и потребности. Да черт возьми, во все времена человеческой истории любовь становилась причиной войн и союзов, любовь вела человека по пути прогресса, любовь же могла разрушить все к чертям. Любовь романтическая, дружеская, эмпатическая и извращенная. Привязанность! Вот был мой ответ.
Кейн слушал, не перебивая, пересматривал видеозаписи несколько раз, перематывал на те места, где поведение зараженных казалось ему самым нелогичным.
Когда я замолкла, давая ему время обдумать на этот раз мою теорию, он не торопился с ответом. Я же начала прыгать рядом с ним, заставляя уже что-нибудь сказать.
— Есть в них что-то.
Я едва поверила своим ушам. Но Кейн повторил:
— И именно в нем. Он словно лидер в их тройке. Посмотри, как они следуют за ним.
Кейн водил пальцем по монитору вдоль траектории неспешного бега подозреваемого гения, но мне не нужно было смотреть, я эти видеокадры наизусть запомнила. Сердце заполнилось невыразимой радостью оттого, что Кейн согласился со мной.
Наконец, он выпрямился и задал логичный вопрос:
— Как нам его найти?
Оказывается, мне всего-то нужна была поддержка Кейна, чтобы увидеть такой простой и опять же логичный выход из тупика.
— Я их слышу, — начала я, и вдруг стало страшно от той идеи, что я собиралась предложить, — в моем мозгу есть аппарат, который улавливает их сигналы. Нам всего лишь нужно увеличить его мощность.
Сначала Кейн не понимал, к чему я клоню, но он быстро догнал меня в туннеле озарения и мы уже плечом к плечу шли к этому яркому свету в конце. Кейн вдруг отшатнулся, но я не собиралась отступать.
— Кейн, у меня мало времени. Мы не можем бегать по лесам вслепую и искать его!
— Да, но то, о чем ты просишь, заберет у тебя последние остатки!
— Так скажи, сколько времени у меня будет?
Кейн продолжал отступать, а я напирала, как Отелло, который сейчас задушит эту трусливую истеричку.
— Тесса, нет!
— Сколько?
— Я не стану этого делать!
— Сколько времени у меня будет?
— Может, пара часов! Не больше!
Я задумалась. А потом посмотрела на преследовавшего меня Робокопа. Тот снова сидел в прозрачном пластиковом стаканчике с лаком для ногтей в одной руке и кисточкой — в другой, и жал плечами, мотая головой.
— Двух часов мне хватит, — калькулировала я в уме, не дождавшись подсказки от Робокопа.
Да и с чего ему мне подсказывать? Он же на вирус работает!
— Тесса, черт тебя побери, ты не осознаешь последствия!
— Как раз-таки осознаю! Сколько еще мы будем гоняться за ними в попытках найти недостающие части генома?
— У тебя еще есть неделя!
— Да какая разница, если все это время мы пробегаем вхолостую?!
— А если нет?
— А если да?
— А если твой план провалиться, и этот зараженный окажется не тем, кто нам нужен?
— Тогда у меня больше нет гениальных идей!
Кейн завел ладони за затылок и взлохматил волосы, пытаясь избавиться от наваждения. Но это был не сон, а самая настоящая реальность. Реальная реальность. Дерьмовая такая, подлая, как и всегда.
— Как только я дам тебе человеческую кровь, вирус в твоем организме активируется на весь свой потенциал, и я уже никак не смогу замедлить процесс превращения, — наконец произнес Кейн после долгого молчания.
Но у меня уже был ответ на его приговор:
— Да какая разница, когда помирать, через два часа или через неделю, если шансы одинаковы?
Кейн смотрел на меня уже похоронным взглядом. Теперь я знаю, как он будет смотреть на меня через плексигласовое стекло, когда я буду валяться в боксе с оторванной от тела башкой.
— Но если шансы одного из сценариев выше хоть на миллиметр, я готова рискнуть. А ты?
Мне и не нужно было спрашивать, он же исследователь! Эти чокнутые извращенцы и садисты готовы человека выпотрошить ради удовольствия. Чего плохого в том, чтобы превратить человека в лысое голодное чудовище? На один опытный экземпляр больше.
Кейн опустил глаза. Я ухмыльнулась. Строит из себя праведника и борца за этику, когда всей своей душой принадлежит к числу живодеров, готовых принести в жертву любого ради собственного благополучия. Эх, не хотела бы я стать его домашним питомцем. И уж тем более любовницей. Хотя…
На этом я свои мысли остановила и побежала поднимать с постелей свою изнеженную роту, чтобы вытащить их на последнюю охоту, обещающую стать грандиозной.
— Нет, нет и еще раз нет! План дурацкий! План дерьмовый! Кто его придумал? — неистовствовал Томас в пижаме посреди лаборатории, в которой собрались все.