Испытание. По зову сердца
Шрифт:
В бою под Черноницами Железнов находился на своем НП, расположенном на западной опушке небольшой рощицы. К нему явился командир связи штаба дивизии, который следовал с пакетом комдива в направлении Турна, куда отходил от границы второй стрелковый полк дивизии. Он рассказал Железнову, что дивизия, без артиллерии, ведет тяжелые бои на Варшавском шоссе и отступает на Кобрин.
— А где же артиллерия? — спросил Яков Иванович.
— Дивизионный артполк и другие артчасти на полигоне, где-то восточнее нас. Комдив послал туда уже двух офицеров, но от них ни слуху ни духу, — с огорчением сказал командир. — А без артиллерии, сами понимаете, трудно! Танки одолевают. Только полковая артиллерия, саперы да подрывники нас и спасают.
«Какая бестолковщина!.. — возмутился про себя Железнов. — Артиллерия на полигоне, зенитная — у черта на куличках!..»
Командир отправился дальше, а Яков Иванович еще долго стоял на месте в задумчивости. К опушке березовой рощи, извиваясь по дороге змейкой, двигался обоз с ранеными. Кругом все ухало, грохотало и свистело. Якову Ивановичу было видно, как подходили к окраине Чернониц танки.
Оставалась единственная надежда, что Тихомирову удастся фугасами преградить дорогу танкам. Но Железнов знал, что, когда батальон выходил на шоссе, Тихомиров уже израсходовал последнюю взрывчатку. А там на фоне деревни двигались танки и грохотали, как гром перед грозой. Казалось, вот-вот они ринутся на людей, прятавшихся во ржи необъятного поля. Стараясь сдержать охватившее его волнение, Яков Иванович ломал голову: чем остановить подготавливаемую врагом атаку?..
Из кустов донесся визгливый голос: кто-то распекал подчиненного, грозя ему расстрелом. По черному околышу фуражки с фасонистым козырьком Железнов узнал Паршина и послал за ним связного.
Паршин был крайне возбужден. Заикаясь и глотая слова, он доложил, что сапер, которого он отчитывает, потерял последний коробок спичек и теперь нечем зажигать фитили зарядов.
— Расстрелять подлеца надо! Ведь там танки... У нас есть еще на три фугаса... а он, накось, последние спички...
На Якова Ивановича смотрели карие умоляющие глаза плечистого сапера. Он, казалось, был готов сам броситься с зарядом под танк и кровью искупить свою вину...
— Как же так, Щукин? — не для острастки, а, скорее, для того, чтобы поддержать авторитет Паршина, спросил Железнов.
— Да я и сам казнюсь, товарищ полковник, — взволнованно ответил Щукин. — Если бы вы меня избили, мне было бы легче...
— На! И береги как зеницу ока! — Железнов протянул саперу коробок со спичками.
Щукин схватил коробок, громко выкрикнул:
— Есть хранить как зеницу ока! — и помчался в сторону деревни.
— Расстреливать надо врагов, трусов и паникеров. А за это расстреливать нельзя, — сказал Паршину Железнов. — Вызовите-ка лучше ко мне Тихомирова.
Тихомиров прибежал четверть часа спустя. По его измученному, в грязных потеках лицу катился пот. Он не замечал этого.
— Ну как у вас там, еще есть что-нибудь? — спросил Яков Иванович, страшась услышать отрицательный ответ.
— Есть! — Тихомиров, впервые не спросив разрешения, опустился рядом с Железновым на землю. — На складе нагрузили две машины мин и патронов и одну машину взрывчатки.
От радости Якоз Иванович обхватил Тихомирова за плечи:
— Какой вы молодчина! Большое вам спасибо, товарищ Тихомиров. — Он поднес ко рту Тихомирова папироску: — Курите! — Потом взял его под руку и вместе с ним прошел в окоп, где находился НП.
— Посмотрите на кирпичный дом! — сунул он Тихомирову в руки бинокль. — Возле него сосредоточиваются танки. Надо сделать так, чтобы они не вышли из деревни, пока...
— Будем отходить? — с тревогой в голосе перебил его Тихомиров.
— Подождем! Пусть обоз с нашими ранеными пройдет Ивахновичи. Потом будем отходить.
— Все же отходить?! — Тихомиров нахмурился и устало поднес руку к козырьку. — Все будет выполнено, товарищ полковник.
Железнов взял руку Тихомирова.
— Идите-ка в тенек, — сказал он, — скиньте сапоги, полежите немножко...
— Что вы, товарищ полковник... Сейчас не до этого!.. — У Тихомирова задрожали губы. — Как все это страшно, неожиданно рушится!..
— А семья ваша где?
— Семья? — переспросил Тихомиров и вздохнул. — Не знаю... — Усталые, со вздутыми венами руки, как плети, упали вниз.
Яков Иванович коснулся его плеча:
— Вот свяжемся со штабом дивизии и все узнаем...
Тихомиров кивнул головой и устало спросил:
— Разрешите выполнять?
Железнова тревожило отсутствие артиллерии.
«Эх, пушчонок сюда бы с дивизион, другая кадриль пошла бы!..» — подумал он и обратился к сидящему неподалеку начальнику штаба старшему лейтенанту Тарасову, которому в этот момент перебинтовывали руку:
— Как вы думаете, добрались до полигона наши посланцы?
— Наверное, добрались, товарищ полковник.
— Тогда вот что: садитесь сейчас в машину Тихомирова, поезжайте им навстречу, забирайте артполк и выводите его на следующий рубеж, километра два восточнее Демьяничей и Хмелева. Там дадим «генеральное» сражение!.. — грустно улыбнулся он своей шутке. — Можете ехать?
— Могу, товарищ полковник, — превозмогая боль в руке, ответил Тарасов.
Девушка, перевязывавшая Тарасова, быстро замотала остаток бинта вокруг его руки и помогла ему встать. Крикнув на ходу «спасибо, Наташа!», Тарасов побежал в глубину рощи.
Только он скрылся из виду, как из рощи появился батальонный врач Савлуков.
— Товарищ полковник, из сил выбился, прямо и не знаю, что с капитаном Карповым делать, — доложил он Железнову.
— Ему плохо? — испугался Железнов.
— Конечно, плохо. Но главное не в этом. То и дело соскакивает с подводы, кричит, ругается: в батальон рвется!
— А вы не пускайте!
— Да я его и так и этак — и по-доброму, и... твердым словом... Только уложу его, а он опять — брык с телеги и командует: «Смирно! Выполняй мой приказ! Вези на НП!» Какой там НП, когда весь бок разворочен!
— Придется привязать к телеге! — резко сказал Железнов. — Ранеными командуете вы!
За зеленой стеной черноницких садов все отчетливее грохотали танки, все слышнее и слышнее становилась трескотня пулеметов и ружей. Железнов посмотрел в бинокль: во ржи перебегали саперы, они расставляли мины.