Испытание. По зову сердца
Шрифт:
Тяжело раненный в ночной схватке на шоссе, Тарасов ехал на машине Железнова.
В деревнях, через которые проходил батальон, до них доходили всякие нелепые слухи; их, видимо, распускала фашистская агентура. Если верить этим слухам, то нечего было и думать о выходе к Кобрину, а надо было брать прямой курс на юго-восток и идти через Полесье на Березину. Кое-кто уверял, что уже заняты Кобрин, Картуз-Береза, Пинск; что где-то в близлежащих деревнях прошли фашистские танки, остановились мотоциклетчики, а в Антонопле и Кабановичах высадились воздушные десанты гитлеровцев и повсюду расстреливают коммунистов и активистов.
В деревнях было пусто, но кое-где из-за углов построек, из глубины огородов, из окон домов глядели испуганные глаза. Стоило только Железнову остановиться, как его сразу окружала толпа и засыпала вопросами. Он еле успевал отвечать.
— Таварыш ваенны, а што, паны цяпер зноў вернуцца? — голосисто спрашивала высокая, могучего сложения крестьянка.
— Может быть, вернутся, — неуверенно сказал Железнов.
— Значыць, усё адбяруць? — шамкал старик.
— Толькi у мiнулым годзе зямельку падзялiлi, — горевал другой дед, — а цяпер, значыць, аддаць усё пану? А на ёй жа нашы пасевы... Праца наша...
— Што ж нам цяпер рабiць? — слышалось из толпы.
— Не поддавайтесь фашистам, — говорил Яков Иванович. — Ничего им не давайте, ничего для них не делайте! Бейте их на каждом шагу, как, бывало, били врага наши деды. У вас есть где укрыться, в лесу живете. В партизаны идите, силу против фашиста собирайте!
— А правду говорят, — перебил его молодой, одетый по-городскому крестьянин, — что уже в Кобрине он, а в Барановичах... как его называют?.. С неба войско сбросили?
— Враки, селяне! Кобрин у нас, и в Барановичах никакого десанта нет, — успокаивал их Железнов, хотя сам ничего точно не знал. — Кто вам это говорил, тот, наверное, фашистский провокатор!
— Да это ваш военный говорил, с одной шпалой, капитан, что ль, — продолжал тот же молодой крестьянин. Он хорошо говорил по-русски. — Сказывал, что ночью взяли Кобрин и уже подходят к Картуз-Березе. А по шоссе их идет видимо-невидимо. Скоро и сюда придут.
— А где же он, этот капитан? — спросил Железнов.
— Потребовал подводу и поехал на Верхолесье. С час как уехал.
Якову Ивановичу было стыдно перед крестьянами за то, что так поступил военный. «Наверное, паникер какой-нибудь вроде Паршина», — подумал он, попрощался с крестьянами и торопливо зашагал к машине.
— А вы снова вернетесь? — со слезами спросила беззубая старуха. — Я под ерманцами у минулую войну была. Они тогда нас до последнего куренка обобрали, а чуть что скажешь — в комендатуру. Били! Ох, як били...
— Обязательно вернемся, бабушка! — ответил Яков Иванович.
Из толпы вышла другая старушка, утирая слезы концом платка.
— Помоги вам боже! — сказала она.
— Спасибо, бабушка! — Садясь в машину, Железнов помахал рукой.
«Страшное болтал капитан, — раздумывал Яков Иванович, постукивая пальцем по ветровому стеклу. И против его воли снова и снова возвращалась навязчивая мысль: — А может быть, и верно, что Кобрин взяли? Может быть, и в Барановичах десант? Так куда же я веду людей?.. Нет, не может быть!.. Не могут наши без боя отдать Кобрин! Все это враки!..»
Догнав колонну, Яков Иванович посадил в машину Свиридова, единственно уцелевшего из пограничного отряда.
Шея Свиридова была забинтована, так что повязка подпирала уши, они оттопырились, точно прислушивались, и все время были начеку.
По дороге, между подводами, шагал сгорбившийся Паршин. Он казался жалким, раздавленным.
— Предатель! — процедил сквозь зубы Тарасов.
— Да, трус легко может стать предателем! — ответил Яков Иванович.
В лесу их машина нагнала одинокую телегу.
В телеге рядом с возницей сидел советский командир. Это показалось Железнову странным. Он остановил машину, вместе с Польщиковым и Свиридовым подошел к телеге.
С нее соскочил сухощавый и долговязый средних лет капитан. Он козырнул подошедшим.
— Удостоверение личности, — потребовал Железнов. — Какой дивизии?
Удостоверение по форме было такое же, как и у всех советских командиров. Фамилия капитана чисто русская: Еремин.
— Какой дивизии? — повторил свой вопрос Железнов.
— Пятьдесят пятой. — Глаза капитана забегали.
— Пятьдесят пятой? — Яков Иванович строго посмотрел на него. — Назовите фамилии командиров полков и других старших штабных командиров.
Капитан назвал фамилию командира своего полка. Других же, как ни напрягал память, назвать не мог.
— Скажите, капитан, где находилось стрельбище вашего полка? — снова спросил Железнов.
— Как вам сказать... В поле, около деревни, но, как она называется... забыл! — отвечал капитан.
Яков Иванович отправил старика возницу обратно. Капитана отвели в сторону, подальше от дороги, Железнов отобрал у него пистолет.
Пока Свиридов ощупывал снятую с капитана гимнастерку и осматривал изъятые у него вещи, Яков Иванович, не слишком опытный в следственных делах, прямо задал вопрос:
— Скажите, капитан, кому вы служите?
Оправившийся от первого испуга, капитан заговорил более бойко:
— Что вы, товарищ полковник! — Я командир советской армии!.. Как вы можете меня подозревать?
— Почему же не знаете своих командиров?
— Эх, товарищ полковник!.. Если бы вы попали в такую бомбежку и испытали такое горе, как я, то, наверное, и умом бы тронулись. — На глаза капитана навернулись слезы, щеки задергались, словно он вот-вот разрыдается. — У меня там, в Бресте, погибли жена и ребенок... — он зашатался, и Железнову пришлось поддержать его.
Капитан так правдиво и образно рассказал о том, что пережил за эти дни, что Железнов заколебался в своих подозрениях. Свиридов вернул капитану его гимнастерку и остальные вещи, за исключением оружия.
— Вот что делает паникерство, товарищ капитан, — укоризненно сказал Яков Иванович. — В такое время и расстрелять вас могут. — Он отправил капитана в обоз, а Свиридову сказал: — Надо присмотреть за ним. В войну всякое может быть.
Отряд пересекал большую дорогу, идущую из Малориты. Машина притормозила, и к Железнову подбежал пастушонок. Дрожа от страха, он сказал, что на дороге видел двух убитых военных. Взяв с собой солдат, Яков Иванович побежал туда, куда указал пастушонок. Покрытый тентом «газик» стоял, упершись в сосну радиатором. Рядом с машиной, на песке, лежал лейтенант, а в машине, навалившись грудью на руль, — полковник танковых войск из Кобрина. В них Яков Иванович узнал командира танкового полка и его сына.