Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Понаблюдайте! — протянул он бинокль помощнику Тарасова, лейтенанту с перевязанной головой. — Если понадобится, я буду на той опушке. Связной знает. — И поспешил вслед за Савлуковым.
Карпов лежал на телеге и стонал, то и дело облизывая пересохшие губы.
— Ты чего это, Петр Семенович, буянишь? — силясь улыбнуться, спросил Яков Иванович.
Карпов приоткрыл воспаленные глаза, поморщился от боли:
— Батальона жаль... — В уголках его глаз, у переносицы задрожали слезинки.
— Но ты же, Петр Семенович, командовать не можешь! — Яков Иванович взял горячую руку Карпова и пожал ее: — Поезжай, Петр Семенович, дорогой! Это и для тебя, и для Родины нужно! Ты ведь сейчас не вояка...
— Людей жаль. Люди-то мои — золото!.. — Карпов тяжело вздохнул. — Не увижусь больше с ними...
— Увидишься, Петр Семенович! Выздоровеешь, вернешься в дивизию, в свой же полк, — вот и увидишься...
— А кто будет командовать батальоном?
— Командовать буду я, — Яков Иванович тихонько похлопал Карпова по руке.
Карпов поймал его руку, сжал ее потными пальцами.
— Это хорошо!.. Спасибо... — Поднял грустный взгляд на Железнова, будто прощался навек, и покачал головой: — До свидания, товарищ полковник. Не пускайте фашистов дальше...
Савлуков поправил плащ, которым был укрыт Карпов, и махнул рукой крестьянину:
— Трогай!
— Раненых, доктор, везите прямо на Жабинку, только не по шоссе, а через Саки и Мычище. Этой дорогой спокойнее, — объяснил Железнов. — Если там не удастся погрузить в вагоны, то везите тогда до Кобрина.
— А нас не перехватят? — спросил Савлуков.
— Не допустим!.. Ну, счастливого вам пути! — Яков Иванович помахал рукой тронувшимся подводам и вернулся на НП.
Первые танки, взорвавшиеся на минах, расставленных саперами Тихомирова, напугали гитлеровцев. Они остановили атаку на этом направлении и стали искать обхода. Выждав некоторое время, Железнов начал отводить свой отряд в направлении Демьяничей и Хмелева. Отход прикрывали рота Сквозного и подрывники Тихомирова.
На этот раз Якову Ивановичу и его штабу пришлось ехать на новый НП не на машине, а на обыкновенных крестьянских подводах по шоссе, забитому беженцами. Как ни горланили подводчики и связные, требуя дорогу, но сделать ничего не могли. Тащились в общем потоке.
Вдруг позади раздался рев моторов. Вражеские самолеты пронеслись низко над землей, стреляя вдоль шоссе. И плотная масса людского потока вдруг дрогнула, раздалась: беженцы бросились в разные стороны, теснясь к обочинам. Середина шоссе оказалась свободной.
— Гони во весь опор! — скомандовал Яков Иванович.
Ездовые хлестнули лошадей, и они вскачь понеслись вперед.
Вдали показалась знакомая «эмка». Яков Иванович не мог усидеть на подводе, соскочил и, не чуя под собой ног, перегоняя другие подводы, бросился к стоявшей на обочине машине. Подбежав, он невольно вздрогнул: из-под мотора торчали чьи-то ноги. Ноги не двигались, словно человек под машиной был мертв.
— Польщиков! — крикнул Яков Иванович, заглянул под «эмку» и с облегчением вздохнул — Польщиков спокойно ковырялся в машине.
— Товарищ полковник! — радостно откликнулся Польщиков, вылезая из-под «эмки».
— Что с нашими?.. Живы?.. Уехали?..
Польщиков ответил не сразу, и Железнов почувствовал что-то недоброе.
— Где Нина Николаевна? — срывающимся голосом спросил он.
— Не нашел, товарищ полковник, — с трудом выговорил Польщиков. — Но вы не беспокойтесь, они, наверное уехали...
— Как так не нашел? — переспросил Железнов. В сердце сильно кольнуло, и он схватился за крыло машины.
— В доме никого не было...
— А ты действительно был там?
— Что вы, товарищ полковник! — с обидой в голосе ответил Польщиков. — Как вы могли так подумать?..
Якову Ивановичу стало стыдно за свои слова.
— А квартира была закрыта?
Польщикову не хотелось говорить правду, но и солгать он не мог.
Почувствовав, что шофер чего-то недоговаривает, Яков Иванович не спускал с него испытующего взгляда:
— Ну, говори, что с квартирой?.. Где Валентиновы? — настойчиво расспрашивал он...
— Дом, товарищ полковник, сгорел... — мучительно выдавливая из себя слова, сказал наконец Польщиков. — Дотла сгорел... А куда все ушли, неизвестно...
— Ты больше ничего не знаешь?
Польщиков покачал головой и отвел глаза в сторону. Ему тяжело было видеть, как Яков Иванович сразу изменился в лице, сгорбился, точно в одно мгновение постарел.
— Поезжайте, товарищи, — махнул Железнов рукой тем, кто сидел на подводах. — Я вас догоню на машине.
Подводы тронулись дальше. Железнов отошел в сторону и закурил. Польщиков снова залез под машину. Он так и не нашел в себе сил рассказать Железнову все, что знал. Знакомый врач, которого он нагнал по дороге сюда, сообщил ему, что дети Валентиновых пострадали при разрыве бомбы, их увезла «скорая помощь» и что Железновы в то время еще оставались в городе.
К Якову Ивановичу подошел старик крестьянин, приподнял картуз, поздоровался.
— Там, у Ивахновичей, подле мостика, машина разворочена бомбой аль снарядом, и около нее лежат убитые военные: один, видно, начальник, с четырьмя с этими... — старик показал пальцами на знаки различия, которые были на воротнике Железнова, — как у вас. А другой, видать, шофер.
— На этой дороге? — спросил Яков Иванович.
— Да во, прямо. Может, километр будет.
Сказав Польщикову, чтобы он, как починит машину, ехал за ним следом, Яков Иванович зашагал со стариком по направлению к видневшейся неподалеку деревне.
Под горой, у обочины дороги, стояла «эмка» с разбитым кузовом, около нее на траве лежали убитые. Один из них был очень высокого роста, он лежал ничком, распростерши руки, будто крепко вцепился в родную землю. Другой — маленький, коренастый, устремил вверх остекленевшие глаза, словно глядел и не мог наглядеться на голубое небо. В этом коренастом человеке Яков Иванович узнал шофера, который возил военинженера первого ранга Валентинова, соседа Железновых по квартире.