Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Ну что, сябры, тяжко?.. А все же крепиться надо!.. — сказал Николай.
Утреннее солнце далеко отбрасывало причудливые тени посаженных на дзоте, в целях маскировки, кустов. За их темной полосой ярко сверкал окропленный росой луг.
Сквозь амбразуру виднелась лишенная листвы черемуха.
Сверкая росинками, будто покрытая инеем, грустно стояла она неподвижная, умирающая. И Николаю казалось, что это разрывы снарядов сорвали листву с одинокой черемухи, что ее погубила война...
«Как же это так, война? Почему с нами воюют? — думал молодой солдат. — Ведь Гитлер хорошо знал, что мы нападать не станем, нам их земля не нужна. Своей хватит... Расчет-то у них понятный: хотят ненароком прорвать наш укрепрайон и дальше двигаться свободно. Знают, что по тревоге поднимутся, а позиции занять не успеют. Думают небось застать врасплох и всю нашу страну. «Друзья», сучьи души! Приготовились. Видимо, у них все на мази: и снарядов, и патронов, и мин около границы, поди, горы навалены!» Он посмотрел вверх, в небе нарастал воющий гул моторов. «Неужели самолеты прорвутся?.. — И он также подумал о тех змеиного цвета мундирах, штурмовавших позицию передовых рот. — Если прорвутся — захватят нашу страну, опутают, обожрут наши колхозы дочиста, как обглодали черви листву этой черемухи...»
Николай вспомнил сказанные недавно политруком слова: «Нам чужой земли не надо, но и своей ни одного вершка никому не отдадим. А если враг нападет на нас, то мы его уничтожим на его же земле...» И, повторяя эти слова про себя, как клятву, он решил: «Буду стоять насмерть и прикрывать полк. Он придет сюда. Обязательно придет и ударит так, что от врага останется мокрое место».
Николай зорко всматривался в каждый бугорок, в каждый кустик, не упускал из виду даже легкого колыхания травы от набежавшего ветерка.
Но все было спокойно.
Слева, к границе, шел широкий проселок. Колосья клонились к дороге, покачивалась наливающаяся рожь. Дальше высился поросший молодыми сосенками холм, скрывающий огневую точку. Левее холма виднелся лаз в пулеметное гнездо. Еще левее, за дорогой, в кустах, еле можно было различить вход в дот. Вместе с бойцами этого дота, которым командует лейтенант укрепрайона, Николай должен охранять дорогу и без приказа не отходить...
Он посмотрел на хмурые, сосредоточенные лица своих пулеметчиков и спросил:
— Ну как, орлы, закурим, что ли? — С тех пор как Николая назначили комендантом дзота, он, обращаясь к подчиненным, стал называть их орлами. Николай отсыпал себе на бумажку табаку и протянул кисет Трошину: — Закури, Филя. Все полегче!.. — И, скручивая цигарку, снова по вернулся к амбразуре.
От Буга доносилась ружейная стрекотня. Впереди затарахтел пулемет, и над лазом потянулся сизый дымок. Люди в пилотках с ручными пулеметами перескочили через дорогу и исчезли во ржи.
«Кто они? — мелькнуло в голове у Николая. — Наши или враги?» Еще несколько человек, двое из них в зеленых фуражках, перебежали дорогу в другом месте. «Это, наверное, пограничники отходят», — решил Николай.
Но тут во ржи, где только что исчезли бойцы, затрещали пулеметы.
«Куда же они бьют?» — старался определить Николай. Вдруг над волнами колыхавшегося поля поднялись серо-зеленые котелки. На дорогу, перегоняя их, вылетели мотоциклисты и, не сходя с машин, застрочили из своих пулеметов. За мотоциклами появились темно-серые броневики. Они неслись по дороге и тоже стреляли на ходу. Вот, миновав переднее пулеметное гнездо, они спустились к мостику и почти скрылись в маленькой ложбине.
Николай нацелился на первую машину и хотел было уже нажать курок, как вдруг раздался взрыв огромной силы. Машина вспыхнула ярким пламенем и разлетелась на куски. Солдаты в блиндаже бросились к амбразуре, оглушая Кочетова восторженными криками.
Снова раздался такой же взрыв. Вторая машина перевернулась вверх колесами и потонула в бушующем огне. Третья сделала левый разворот и, перескочив канаву, замерла на месте. Остальные попятились, огрызаясь огнем своих пулеметов.
Все в дзоте затряслось, с потолка посыпалась земля: это враг открыл ураганный артиллерийский огонь; бойцы прижались к стенкам, некоторые со страху рухнули на землю. Только Трошин остался стоять рядом с Николаем.
— Чего перепугались?! — крикнул Кочетов. — Еще фашиста не видели, а уже труса даете!..
— Гриша, встань, — нагнулся Трошин к сидящему на земле, позеленевшему от испуга бойцу. — К вам ведь комендант обращается... А ну, живо подать ленты!
Боец послушно поднялся и подал коробку с патронами.
— Ну вот! А то скривился, точно живот прихватило. — Но тут же при новом разрыве Григорий снова пригнулся. — Что же ты кланяешься, кому это ты кланяешься? Гитлеру, что ли, поклоны отбиваешь? А ну-ка распрямись, богатырь! — Бледный, трясущийся Григорий выпрямился, рукавом обтер потное лицо. — Давно бы так! — более добродушно взглянул на него Филька.
Гитлеровцы между тем подтянули свою артиллерию ближе и открыли прицельный огонь по дотам и дзотам.
Теперь у амбразуры стоять было уже нельзя: пули и осколки цокали и рикошетили у самой амбразуры, ударяясь о ее стены. Николай прижался к передней стенке блиндажа. Из-за торцов бревен посматривал в поле, откуда доносилось что-то страшное, как будто там работали огромные тракторы.
— Слушайте, орлы! Что это? — крикнул Николай и приложил ухо к стене.
Звуки стали явственнее, и наконец из-за бугра показались танки. Широко расползаясь по полю, они двигались прямо к пулеметному гнезду и к залегшим во ржи пограничникам. У Николая от страха сжалось сердце. Он обвел бойцов взглядом и сказал:
— В таком дзоте, как наш, не страшно. Держитесь, орлы!
Он навел пулемет на танк, целясь прямо в его смотровую щель, но щель вдруг сдвинулась с места, из-под танка вырвалось пламя, вверх взлетели комья земли. Танк загорелся. Горели и другие наскочившие на фугасы танки.
— Видали, орлы? Вот это работа! — обрадовался Николай.
Как хотелось ему в этот момент обнять и расцеловать неизвестных героев-подрывников!..
Но из-за горящих машин выползли новые танки. «Погибли, знать, наши динамитчики!» — с болью подумал Николай о подрывниках и снова схватился за пулемет. Наведя его на смотровую щель танка, он нажал курок.