Испытание. По зову сердца
Шрифт:
Но они не сделали и двух десятков шагов, как позади ухнул снаряд, за ним другой, третий... Вверх поднялся столб раскрошенной взрывом мерзлой земли, обнажив вывороченное с оскаленными клыками бревен перекрытие НП. Взрывная волна толкнула идущих. У Якова Ивановича от этого сильно зазвенело в голове. Они втроем подбежали к дымящемуся блиндажу. У входа в НП засыпанные землей солдаты охраны и дежурный офицер хлопотали около контуженного телефониста. Яков Иванович опустился на колени, схватил руку контуженного:
— Семен!.. Скачко!.. Родной, жив?.. Жив?.. —
Второй час уже был на исходе, а полк Карпова почти не продвинулся. Это создавало для дивизии, а следовательно, и для кавалерийского корпуса угрожающее положение. Противник навалился на левый фланг полка Карпова, видимо, неспроста. Прорвавшись, гитлеровцы могли подрезать «под корешок» основную группировку. Железнов понимал эту опасность, но внешне казался спокойным.
— Яков Иванович, я считаю опасным... — произнес Хватов, подойдя к Железнову, и осекся. Он хотел сказать, что Карпову нужно сейчас же помочь, иначе враг сможет сорвать наступление дивизии, а то и всей армии. И в этот момент далеко слева, между опушками двух рощ, из водоворота усиливающегося огня показались большие группы гитлеровских солдат. Они то падали, то снова поднимались, но упорно двигались к своей первой траншее, занятой полком Карпова.
— Я тоже, Фома Сергеевич, считаю опасным! — ответил Железнов, понимая, что хотел сказать ему Хватов. Эта контратака врага его волновала, однако главным для него сейчас было прорваться к дороге Истра — Руза. — Но все-таки мы еще подождем!.. — И, повернувшись к начарту, он показал на темно-серые группы фашистов: — Товарищ Куликов, дайте заградительный огонь. Да посильнее!..
Но артиллеристы с огнем запоздали, темно-серые цепи солдат ворвались в траншею и стали теснить левый фланг полка. Железнов выругался и снова скомандовал Куликову:
— Огонь!..
На этот раз артиллерия более удачно накрыла гитлеровцев. Но бойцы в полушубках уже медленно отползли к черной кайме своего переднего края. Достигнув первой траншеи, повалились в нее, и оттуда послышалась беспорядочная стрельба.
Карпов позвонил Железнову и попросил помощи.
Не будучи уверенным в истинном намерении врага, Железнов все же воздержался вводить в бой полк Нелидова.
— Знаю, дорогой мой, знаю, — ответил он Карпову. — Держись, сколько можешь... Постарайся точно выяснить, кто против тебя! — Он пообещал Карпову переключить всю артиллерию на поддержку его полка.
Болезненно переживая неудачу на участке Карпова, Хватов настаивал на том, что надо взять из полка Нелидова хотя бы один батальон и им ударить по наступающим гитлеровцам. Но Железнов упрямо стоял на своем.
— Я понимаю Карпова, понимаю его командиров, — взволнованно сказал он, — но совершенно не понимаю тебя, Фома Сергеевич! Нам ведь пока неизвестно, действительно ли это удар главных сил или только демонстрация с целью напугать нас и заставить остановить наступление. Поэтому я хочу подождать. Сейчас нам нужны пленные!
— Но ведь враг прорвался и прет на нас!.. —
— Вижу, что прет!.. Но сейчас Карпов введет свой второй эшелон и восстановит положение.
— Тогда он, в лучшем случае, сядет на свою позицию. А нам же надо наступать! — горячился Хватов.
— И я так же думаю.
— Но может получиться, что он и не восстановит прежнее положение. Поэтому нам надо сейчас ударить наверняка!
— То есть как это не восстановит?! — вскипел Железнов. Но сдержал себя. — Ну хорошо, тогда посмотрим, Нелидов ведь не за горами, он начеку.
Добров вызвал Железнова по телефону. Хватов не слышал, что он говорил Якову Ивановичу, но по его лицу понял: и там тоже случилось нечто неприятное.
Дьяченко трясется за свой левый фланг и боится идти вперед, — сказал Хватову Железнов. — Ожидает, видите ли, когда Карпов выдвинется! Над ним все еще тяготеет страх попасть в окружение! — Железнов вызвал Дьяченко к телефону и резко приказал ему: — Наступайте, не дрожа за фланги. Обеспечивайте их и двигайтесь, не снижая темпа... — Он бросил трубку и предложил Хватову: — Пойдем на наш старый энпе. Полезно все-таки посмотреть на события с другой точки.
Когда Железнов с Хватовым вышли в ход сообщения, их догнал дежурный офицер и доложил, что фамилия сапера в почерневшем полушубке — Паршин.
— Паршин?.. — переспросил Железнов. — Неужели Паршин?! Почему же мне не доложили, когда он вернулся в дивизию? Ведь это бывший командир, и я должен был сразу об этом знать. Где он сейчас?
— На перевязочном.
— Ранен?
— Второй раз... Еле-еле его туда отправили, не хотел уходить из боя. В этом бою, говорит, жизнь моя решается.
— Скажите Карпову, — приказал Железнов адъютанту, — чтобы сегодня же сделал мне представление о восстановлении Паршина в прежнем звании.
— Передайте приказание: Паршина вывести из боя и направить в медсанбат, — добавил Хватов. — Вот, видишь, Яков Иванович, как бывает в бою. Человек свою вину кровью искупает и совсем другим становится. А мы подчас сгоряча требуем расстрелять его.
— Надо восстановить его и в партии. — Хватов взглянул на Железнова. — Видимо, у нас с тобой, Яков Иванович, с кадрами дело неважно поставлено. Так и человека потерять можно. А ведь он на нас надеется, как на самых близких людей...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Опираясь на костыль, Вера стояла в коридоре и, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу окна, смотрела сквозь медленно падающий пушистый снег на выгрузку раненых.
Поначалу она ожидала, что вот выйдет из какого-нибудь автобуса «ходячий» и уж от него-то она узнает истинную правду, как идет наступление, а может быть, и об отце. Но к ее огорчению на этот раз опять привезли только «носилочных». И это не первая партия, а вот уже третьи сутки — везут и везут. Это еще больше удручало. Лечащий врач сказал ей то, чего больше всего она боялась: