Испытания госпожи Трейт

Снежная Дарья

— Ответ, о котором мечтает любой мужчина, — глухо донеслось из-за двери. Я метнула в нее гневный взгляд, и мне ярко привиделось, как на той стороне Шелтон закатил глаза, но смиренно заткнулся.

— Но, — с нажимом продолжила я, — ты же меня не любишь.

— Мне кажется, ты говорила, что не веришь в любовь.

— Ну почему же. Для других — верю. Это у меня с ней не складывается.

— И что в таком случае тебе мешает выйти за меня по расчёту?

Я посмотрела на дверь укоризненно.

— Одно дело женить на себе мужика, округов

его личным обаяние, совершенно другое — так! Это подло. Я может быть и не обладаю высокими моральным качествами, но свои принципы у меня все же есть!

— Да ладно, — голос Брайана звучал беспечно, — не пойдёт у нас совместная жизнь — разведемся, всего и делов. Зато у ребёнка будет фамилия, у тебя статус все же получше чем мать-одиночка. И алименты, опять же. Серьёзно, Фло, я, может, и не самый удачный брачный материал, но мы же не можем оставить, все как есть? Я всю дорогу, пока ехал, об этом думал. Все же, это и мой ребёнок тоже.

Глаза запекло. Я поморгала, потом крепко зажмурила и открыла глаза — жжение не проходило. В груди, горле, закипал горячий болезненный ком. Поверхностно дыша, я старалась удержать его в груди, но…

Это все слишком.

Это невозможно.

Не может быть, чтобы он действительно все это имел в виду.

Дыхание срывалось, и раскаленная лава, свившая себе гнездо в груди, поднималась все выше и выше… и вырвалась.

Закусив зубами кулак, я отступила на пару шагов, упираясь спиной в стену и беззвучно сползла по ней, пряча лицо в ладонях и сотрясаясь от рыданий.

Брайан за дверью, кажется, снова звал меня по имени. И где-то на задворках сознания я понимала, что нужно встать и открыть, пока он не ушел, пока не передумал.

Но я не могла. Казалось, что все переживания, которые я накопила на протяжении жизни, решили вырваться слезами именно здесь и сейчас. И не отпустит, пока я не выплачу все.

И я плакала.

А потом прозвучал странный звук — в двери проворачивался ключ.

И прежде, чем я успела осознать этот звук, прежде, чем успела что-то предпринять, дверь распахнулась, Брайан шагнул внутрь, и стремительно сгреб меня в охапку.

— Фло, ну ты чего? — растерянно пробормотал он мне в волосы, чем запустил новый виток рыданий.

Так ему и надо. Все проблемы — от него!

Испытание 12

Оливия

Время шло невыносимо медленно.

Тони больше не приходил в сознание, как будто, он вложил все силы в тот единственный рывок, чтобы уладить все дела, и больше не видел в этом необходимости.

Врачи пока что по прежнему заходили часто, а уходили с озабоченными, обеспокоенными лицами. Один раз Энтони стало совсем плохо, и меня выставили из палаты, и у меня у самой чуть сердце не остановилось в ожидании новостей.

А когда целители вышли, позволяя мне вернуться, я не сразу смогла встать на подкашивающиеся ноги.

Сколько

прошло времени? Ночь, день, еще ночь…

Что я ела? Где спала? Спала ли?

Кажется, приходил Брайан.

Кажется, он говорил мне, что с Флорой все хорошо.

Иногда я ни о чем не думала, иногда полубредовые мысли уносили меня в невероятные дали. Например, как я сообщу маме и тетушкам, что вышла замуж. Без торжества, без фотографий, в которых можно будет тыкать носами всех тех, кто не верил, что это когда-либо случится. Без присутствия родителей, которым, чтобы поверить, фотографий было бы недостаточно!

Нет-нет, разговаривать с родственниками можно будет только вживую и только с Тони, выставить его перед собой как щит и пусть сам отбивается, раз сам заварил эту кашу. Его обаяния на мою семью должно хватить, а моего терпения на них уже давно не хватает!

А потом я строго одергивала сама себя, что думаю о какой-то ерунде, когда тут решается вопрос жизни и смерти…

Целители заглядывали настолько часто, что я уже даже не поворачивала головы на скрип двери, и продолжала полулежать рядом с Тони, держа его за руку и надеясь, что вот-вот ресницы дрогнут, приподнимутся, и он скажет мне какую-нибудь гадость.

Поэтому раздавшийся следом за этим скрипом голос меня удивил и заставил поднять голову, с трудом фокусируя взгляд.

— Добрый день.

Женщина в возрасте, но уже том, неуловимом, когда ей может быть и шестьдесят и восемьдесят — седые волосы собраны в элегантную прическу, тяжелые серьги с гранатами, гранатовое же платье, старомодное, но на этой даме смотрящееся удивительно уместно. Будь я в чуть лучшем состоянии, я бы наверное, догадалась сразу, но сейчас мне потребовалось несколько мгновений, чтобы неуверенно произнести:

— Госпожа Уолтер?

— Леди Уолтер, — невозмутимо поправила меня дама, пересекла палату и опустилась на кровать рядом с Тони с другой стороны от меня.

Она пригладила сыну встопорщенные волосы, провела костяшками сухих пальцев по щеке.

Я выпрямилась, панически пытаясь сообразить, как выгляжу со стороны. По всему выходило, что отвратительно — больничное платье не по размеру, простецкая коса вместо растрепавшейся в воронье гнездо прически. О лице — даже судить не берусь, краше в гроб кладут. Брайан пытался все же отправить меня домой, но у него ничего не вышло, я отказывалась покидать госпиталь, пока не будет ясно наверняка, что с Тони все хорошо.

Теперь, признаться, об этом немного жалела. А мысли о разговоре с родителями внезапно стали казаться сущей ерундой, не стоящей внимания. В конце концов, их дочь вышла замуж за господина Пятого Номера, а сын этой женщины женился на вот этом… чучеле.

Неловкое молчание становилось все тяжелее. У меня во рту все пересохло, и язык прилип к небу, и казалось, что если я все-таки решусь что-то сказать, это будет не речь, а воронье карканье (и тогда чучело можно будет переквалифицировать в пугало).