Испытания
Шрифт:
— Ой, ты по Фонтанке! Так хотелось через Исаакиевскую — год, наверное, там не была.
— Чего ж ты поздно сказала? Теперь по Гороховой только вывернем. Годится? — Игорь Владимирович сейчас испытывал нежность к жене, но ему было грустно.
Пальцы ее снова прошлись по шее и затылку в легком прикосновении, теплые, трепетные пальцы жены.
— А ты уверен, что не рисковала? Ты мог ведь и разлюбить, — интонация Аллы была вкрадчивой и чуть озорной.
— А ты не могла? — Он услышал, что голос хрипит, и понял, что волнуется, машинально остановил автомобиль
— Ты, Игушка, совсем не знаешь женщин. Да и мужчин — тоже.
— Ну, где мне, — Игорь Владимирович предпочел иронию, хотя чувствовал себя уязвленным.
— Поехали — зеленый, — сказала Алла, и он удивился тому, что она почувствовала перемену сигнала светофора, хотя как будто не открывала глаз.
Игорь Владимирович включил скорость, но чуть резче, чем нужно, и шестерни в коробке заскрежетали так, что заныли зубы. Он сморщился, нервно дернул руль на повороте.
— Ну прости, я не хотела тебя обидеть, — жена сжала его плечо.
Он медленно повел машину по узкой улице, сделал тихий протяжный вдох и потом — выдох.
— Ты видела когда-нибудь, чтобы я обижался? Тем более на тебя, — Игорь Владимирович старался, чтобы голос звучал весело и спокойно. — Но, знаешь, то, что ты говоришь, интересно, хотя и требует доказательств. Я-то, по простоте душевной, считал, что разбираюсь в людях, но сомнения были, — кто же обходится без них!
— Ну, возможно, я не совсем верно сказала.
В голосе жены Игорь Владимирович услышал извиняющиеся нотки и обрадовался.
— Ладно тебе дипломатию разводить. Если ты мне не скажешь правду, то кто ж скажет? — Игорь Владимирович аккуратно объехал стоящий троллейбус; он мог позволить себе теперь этот ободряющий тон.
Прямая улица несла машину к Адмиралтейству, желтизной стен и золотом шпиля замыкавшему перспективу; по узким тротуарам в медленных сумерках шагали люди, движение их еще не утратило деловой стремительности, они еще жили ритмом работы, хотя рабочий день был уже позади.
— Свернем по Гоголя, — попросила Алла.
— Хорошо, — с готовностью согласился Игорь Владимирович. — Ты собиралась закончить свою мысль.
— Да ну, какая там мысль.
— Нет, это интересно, — возразил Игорь Владимирович.
— Ну… — Алла переменила позу, чуть отодвинулась, но не сняла руки с его плеча. — Понимаешь, ты всегда пользовался успехом, тебе незачем было думать о людях. Это потерпевший поражение постоянно думает о них. По-моему, неудачники знают людей лучше, чем счастливцы. Потерпевший поражение вынужден изучать его причины. А ты, Игушка, принципиальный победитель. — Она сняла руку с его плеча, Игорь Владимирович боковым зрением увидел, как жена поправляет прическу. Он любил это изящное движение ее узкой руки.
Игорь Владимирович с ходу повернул на широкую улицу Гоголя, заметил впереди, на перекрестке Исаакиевской площади, красный сигнал светофора и пустил машину накатом.
— Может быть, ты права. Но тут есть противоречие. С одной стороны, я — принципиальный, как ты изволила выразиться, победитель, с другой — человек неуверенный. Как это может совмещаться? — сказал он, мельком взглянув на жену.
— Ну, не знаю, как это совмещается. Может, просто одно зависит от другого. Ты ведь боишься и не любишь проигрывать. А там, где боязнь, там и неуверенность.
— Теперь куда прикажешь? — спросил Игорь Владимирович, потому что выехали на площадь.
— Обогнем собор и поедем по набережной, — ответила она.
— Пожалуйста, желание любимой жены — закон. — Игорь Владимирович с подчеркнутой лихостью свернул за собором направо и добавил: — А все-таки что-то не сходится в твоих выкладках. Хотя во многом ты права. Я действительно не люблю проигрывать и стараюсь этого не делать, особенно в последние годы. Понимаешь, у меня уже не остается времени на исправление ошибок, поэтому я не хочу их делать.
На набережной было светлее. Медный всадник простер свою длань под алюминиево-серым небом; белесой казалась Нева; бледно желтели стены Адмиралтейства, а впереди, словно висящий в этом воздухе, призрачно возникал зеленовато-белый Зимний дворец.
— Господи, как мы глупо живем. Подумать только, я не была здесь вечность, — грустно сказала жена. — Кино, телевизор… посредственные спектакли… Приходи и гуляй здесь по часу каждый день… A-а! Какая-то мелочная суета; ничтожные обиды — это же все чушь по сравнению с такими местами. — Алла утомленно откинулась на спинку, упавшим голосом сказала: — Знаешь, сегодня проревела почти до обеда.
— Да что ты! — Игорь Владимирович на секунду повернулся к жене. За всю их совместную жизнь не случалось, кажется, ни разу, чтобы Алла плакала. И сейчас он был обеспокоен. — Что произошло? — Он затормозил так, что Алла качнулась вперед, потому что не уследил, как на светофоре у Дворцового моста зажегся желтый сигнал.
— Ты смотри лучше вперед, — Алла слабо улыбнулась. — Ничего не произошло, просто с утра дурацкое настроение было. Я уже тебе говорила. Так, все сошлось вместе. Сулин отпросился пораньше, Гриша целый день набыченный; знаешь же, когда он зол, это не очень приятно. Сам гонял четырнадцатый — на поворотах баллоны просто дымились. Мне кажется, он на пределе. Твоя дипломатия до него не доходит. Он может сорваться.
Машину плавно подбросило на мостике через Зимнюю канавку.
— Еще сегодня утром мне ничего, кроме дипломатии, не оставалось. Потому что выходить на совет бессмысленно. И он это должен понимать не хуже меня.
— Ничего он не понимает, не хочет, не способен. — В голосе Аллы задребезжала жесть.
— Да, действительно, — Игорь Владимирович чувствовал досаду. — Но через три-четыре дня, максимум через неделю, я смогу сказать ему кое-что конкретное. Появились такие возможности.
— Боюсь, что будет поздно. Он может что-нибудь выкинуть, — глухо сказала Алла.