Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва
Шрифт:
– Фамилия?
– Слава его зовут.
– Вы что же, фамилии друга не знаете?
– А вам какое дело?
Ладоньщиков повернулся и пошел в ванную.
Раздался шум воды. Через несколько минут он вышел, отряхивая кисти рук.
Наумов с недоумением посмотрел на него. Зачем этот человек пошел мыть руки? Немотивированность слов и поступков Ладоньщикова говорила, что он не просто пьяница, а давно и тяжело душевно болен, и причина его болезни, конечно, алкоголь.
– Может, вы нас в комнату пригласите? – спросил участковый.
–
Неплохая была комната у гражданина Ладоньщикова. Большая, солнечная, с балконом. И вид из окна открывался прекрасный – на Новодевичий монастырь.
– Так что же, гражданин Ладоньщиков, как фамилия вашего друга?
– Славой его зовут. – Лицо Ладоньщикова напряглось. Он пытался в глубине своего пропитого мозга выискать фамилию друга Славы. Пытался и не мог.
Он снова выскочил из комнаты, и снова полилась вода. И снова он вышел, бережно неся перед собой вымытые руки.
Наумов понял, что говорить с ним бесполезно. Глупо и бессмысленно оперировать нравственными категориями перед человеком, долго и беспощадно разрушавшим себя алкоголем.
– А где живет Слава, вы знаете?
– Конечно, – ответил Ладоньщиков.
– Где же?
– В кооперативном доме Союза журналистов на Бутырском Валу.
Наумову был знаком этот дом. У магазина «Овощи – фрукты» надо въехать под арку, и там дом с прекрасной стоянкой для машин.
– Спасибо и на этом, – сказал он.
– А кто вы такие? – напористо спросил Ладоньщиков. – Зачем приходили? Я буду жаловаться!
– Вы лучше руки пойдите помойте. – Олег вышел из комнаты.
На лестнице он сказал участковому:
– Его лечить надо. Причем срочно, явное психическое расстройство.
– Да как же его в больницу отправишь! – вздохнул участковый. – Пьет дома. Жалоб никаких, пенсия двести рублей…
– А я бы таким не платил, – мрачно сказал Леня Сытин. – Исключение из правила надо делать. Ишь, здоровый, краснорожий, трескает водку.
– Он только коньяк пьет, – заметил участковый.
– Тем более. У него пенсия больше, чем у меня оклад.
– Ну, это не нам решать. – Наумов закурил. – Едем искать Славу.
Когда они вышли на улицу, мимо проскочил Ладоньщиков с двумя сетками, полными пустых бутылок. Он двигался своей быстрой, семенящей походкой, глядя перед собой, не замечая никого вокруг.
– Вот, – вздохнул участковый, – подался в магазин.
Наумов хорошо знал этот дом на Бутырском Валу. Там жил его давнишний товарищ Сеня Шорохов. Восемь лет назад Сеня писал очерк о милиции и заметное место в нем отвел Олегу Наумову. С тех пор они подружились. Олег частенько после работы заезжал к Сене. Ему нравилась холостяцкая безалаберность веселых сборищ. Нравились Сенины друзья. К сожалению, два года назад Сеня уехал работать корреспондентом в одну из африканских стран, и теперь они встречались только во время его отпуска.
Машина повернула
Олег вышел из машины и увидел щенка. Маленький, грязно-белый, с рыжими повисшими, как лопушки, ушами, он сидел в двух шагах от него и смотрел на Наумова темными, почти черными глазами.
– Ты чего, дружище? – спросил Олег.
И щенок, услыша, встал и доверчиво заковылял к нему.
Наумов присел и погладил собаку, щенок лизнул руку и прижался к ноге.
– Маленький совсем, – вздохнул за спиной шофер. – Пропадет. А он к вам прибился, товарищ майор.
– А что, – с той легкостью, когда должен делать не ты, а другой, сказал Леня Сытин, – вы его возьмите себе. Вам веселей будет.
Щенок свернулся клубком у ноги и блаженно прищурил глаза.
– Голодный небось, – шофер полез в машину, – у меня бутерброд есть.
Олег положил руку за спину щенка, почувствовав шелковистое тепло его маленького тела. Ах, как он хотел иметь в детстве собаку, да покойная мать не любила животных!
И вот у его ног доверчиво лежит теплый комочек жизни. Лежит успокоившийся, понявший, что после мытарств обрел друзей и защиту.
– Леша, ты покорми его и возьми в машину, а потом ко мне домой завезем.
– Сделаем! – радостно крикнул шофер.
– Пошли, Сытин.
Стоянка была перед самым домом. Аккуратная, зарешеченная, чистая. Но «вольво» на ней не оказалось. Олег внимательно осмотрел размеченные белой краской квадраты.
– Вот они, – усмехнулся он.
На одном сияли свежие цифры – 00–09. Рядом с решеткой играли пацаны. Олег подошел к ним и спросил:
– Ребята, а где «мерседес»?
– Не «мерседес», а «вольво», – солидно ответил паренек лет тринадцати, – «вольво»-универсал.
– Ну да, правильно, ее хозяин живет в первом подъезде.
– Не в первом, а в третьем, в сто шестьдесят пятой квартире.
Сто шестьдесят пятая квартира была на шестом этаже.
Дверь Славиной квартиры напоминала парадный мундир, она сверкала полированным деревом, сияла бронзой ручек, переливалась яркими, как пуговицы, головками замков. Олег осмотрел дверь и стал, прислонившись к косяку. Шло время, а Сытина не было. И Олег начал думать о том, как щенок проснется ночью, и придет к его кровати, и заскулит тонко-тонко, и в квартире сразу станет совсем обжито.
Наконец с шумом распахнулась дверь, и из лифта выскочил Леня.
– Олег Сергеевич…
– Тише.
– Значит, так, Коробков Вячеслав Иванович, шофер. Раньше работал на международных перевозках, сейчас переведен на внутренние рейсы.
– За что переведен?
– За драку.
– Понятно. С кем говорил?
– С их кадровиком. Вообще характеризуется положительно, но скрытен. На работе друзей не имеет, бывший мастер спорта по боксу.
– Людей вызвал?
– Да.
– Пошли, приготовь оружие. А то мастер спорта…