Истинное чтение

Быстров Владимир Иванович

Много труда, времени и остроумия было потрачено талмудистами на создание и формулирование толковательных приёмов; но то, что получилось, было в своём роде замечательным шедевром. Получилась возможность - простая, лёгкая для всякого ребенка - свести любой неудобный закон на нет, и наоборот - любое явление жизни, о котором библейский автор и думать не мог, подвести под то или другое слово Библии. Этой волшебной палочкой в руках талмудистов были их толковательные приёмы. По Библии, "сын буйный и непокорный" подлежит побиению камнями (Второз. 21, 18-21). Закон, может быть, имевший известное значение в жизни кочевников, но немыслимый при сколько-нибудь развитой государственности. Надо этот ужасный закон упразднить. И вот талмудисты начинают перебирать слова и буквы этого закона. Там сказано: "если у человека будет сын буйный и непокорный"; слово "сын" показывает, что это не взрослый, ещё не такой, который может быть "отцом"; но так как малолетний законам не подлежит, следовательно, речь идёт о таком мальчике, который из малолетних вышел, но к взрослым ещё не принадлежит. "То отец его и мать его пусть возьмут его"; следовательно, если кто-либо из родителей - безрукий или беспалый, то на их сына

закон этот не распространяется. "Отец его и мать его" - закон не распространяется на мальчика, у которого нет отца или матери. "И приведут его"- следовательно, если кто-либо из родителей хром, то на сына их закон не распространяется. "И скажут" - если кто-либо из них нем, закон не имеет применения. "Сей сын наш" - если кто-либо из них слеп, закон применения не имеет, т. д. и т. д. Ужасный закон сведён на нет. В иных случаях толкованиями, нередко ещё более искусственными, какой-либо закон распространяется на предметы, которые в этом законе вовсе не упоминаются. И вот ценою таких толкований, натяжек, сопоставлений, даже софизмов, потребовавших массы ума и познаний, талмудистам удалось создать новое, удивительно живое и - история показала это - живучее законодательство. Для того, чтобы не было злоупотреблений, право толковать дано лишь признанным учёным, которые не только вполне сохранили дух Библии, но создали нечто такое, с чем не стыдно показаться в люди и теперь, почти через 2000 лет после них, при современном сравнительно высоком состоянии культуры. Нам теперь смешно читать, какими вздорными, схоластическими толкованиями талмудисты обосновывают открытые ими величайшие нравственные истины, которые и на самом деле победили мир. Люди, знакомые с этими талмудическими истинами из вторых рук - из книг, излагающих голые, заимствованные учения, без указания источника, без холастической аргументации, в виде откровения свыше - эти люди, которым истины дались так легко, не могут понять той гигантской, в высшей степени плодотворной работы ума, которую проделали талмудисты, и видят в Талмуде одну пустую схоластику, вздорные рассуждения, по-видимому, умных людей. Талмудисты в некотором отношении напоминают средневековых алхимиков, которые, ища философского камня, на самом деле обрели своими до смешного ненаучными манипуляциями новую и ценную науку, перевернувшую все отношения людей и государств. Разница лишь та, что талмудисты шли к своей цели вполне сознательно.

Посмотрим же, как отразились толкования талмудистов на отношение их к иноверцам. Оказалось, что Библия гораздо чаще говорит о неевреях, чем кажется с первого раза: везде, где употреблено выражение "брат твой", там закон не распространяется на язычников. В Библии это выражение иногда действительно означает "единоплеменника", "еврея" (Вт. 15, 3: "с иноземца взыскивай, а что будет твоё у брата твоего, прости"; Вт. 17, 15: "из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою царём иноземца, который не брат тебе"), но чаще употребляется в значении "ближний", "сочеловек", хотя и тут закон, вероятно, разумеет еврея: ведь его цель - регулировать отношения евреев между собой, а не иноземцев. Талмудисты, стараясь облегчить евреям исполнение закона и гарантировать им известную справедливость в сношениях с язычниками, не исполняющими требований этого закона, истолковали слово "брат твой", где только оно не встречается, в смысле: "еврей, а не язычник". Результат получился довольно неожиданный: в иных случаях - а именно там, где на "брата" возлагаются известные обязанности - язычники выгадали, ибо они от этих обязанностей освобождены, а где этот "брат" наделяется известными правами - там язычники потеряли, если только предположить, что библейский автор не сделал бы для них исключение. Точно также талмудисты истолковали выражение "ближний твой" - с той лишь разницей, что тут они не могли быть последовательны, ибо сама Библия употребляет это слово иногда в применении к неевреям; поэтому в иных случаях под "ближним твоим" они разумеют только еврея, а в иных - не только еврея, но и язычника; сказать, где под "ближним" разумеется только еврей, а где - не только он, составляет привилегию учёных, основывающихся на контексте и на разных сопоставлениях; в дошедших до нас толкованиях, действительно, всюду, где язычники исключаются, тщательно указано: этот закон к язычникам отношения не имеет.

При некоторой злой воле и меньшей корректности, талмудисты могли бы во всех тех случаях, где на "ближнего" возлагаются известные обязанности, истолковать это слово в широком смысле, а где "ближнему" даются права - в узком смысле. Но они этого не делают, ибо руководствуются не собственными симпатиями или антипатиями, а духом данного места и сопоставлением его с другими. Так, напр., закон (Вт. 23, 25): "когда войдёшь в виноградник ближнего твоего, можешь есть ягоды досыта", они истолковали в том смысле, что входить в виноградник нееврея и есть там ягоды этим законом не дозволяется, ибо, говорят они, по взглядам нееврея-хозяина - это воровство, а воровать у язычника ещё больший грех, чем воровать у еврея. В законе (Лев. 19, 18): "люби ближнего твоего, как самого себя" им нечего было и искать, кто здесь разумеется - ибо и в том случае, если под "ближним твоим" понимать только "еврея", для неевреев останется особая заповедь и даже не раз повторяющаяся: "люби пришельца, как себя".

Понятно, что такого рода толкования "брата" и "ближнего" в большинстве случаев оказались очень несправедливыми в отношении язычников и противоречащими духу Библии - весьма любовно, как мы видели, относящейся к неевреям, раз от них нельзя ожидать соблазна. Для того, чтобы избегнуть несправедливости, талмудисты имели два пути: или признать всё построенное ими грандиозное здание шатким и неверным, или придумать какие-нибудь коррективы. Они прибегли к последнему, вследствие чего отношения евреев к иноверцам стали регулироваться не буквой Библии в талмудическом толковании, а теми коррективами, которые предложены раввинами - на законном, разумеется, основании. Кто внимательно прочёл хотя бы приведённые выше библейские законы о пришельцах, тому и в голову не может придти, что похищать у пришельца Библия не запрещает. А между

тем, в единственном месте Библии, где говорится о похищении (Лев. 5, 21), как раз значится "ближний твой" - следовательно, по толкованию талмудистов оказывается, что похищать у нееврея дозволяется. И талмудисты вышли из затруднения с превеликой честью. Они говорят: похищать-то у него не запрещено, но запрещено бесчестить имя Божие (Лев. 22, 32) - а здесь как раз такое бесчестие и имеется, ибо обокраденный язычник всю вину взвалит на Бога, давшего евреям такой несовершенный закон. Похищение у язычника, говорят они, составляет более тяжкое преступление, нежели похищение у еврея, потому что в последнем случае Библия требует простого возвращения вещи собственнику, а в первом - имеем осквернение Имени (хиллул га-шем), карающееся и в этом мире, и в будущем.

В законе о возвращении находок значится слово "брат твой", толкуемое в смысле "еврея". Здесь талмудисты выдвигают другую заповедь - "освящение Имени" (киддут га-шем): ты обязан вернуть нееврею потерянное им, ибо этим ты освящаешь имя Божие в глазах нееврея (по Лев. 22, 32).

Третья норма, смягчающая законы об иноверцах, именуется "ради путей мира". Закон дан Богом для мирного сожительства людей, а не для раздоров. "Пути её (Торы) - пути приятные, и все стези её - мирные" (Притч. 3, 17). Поэтому, если нашим пониманием того или другого места мы идём против путей мира, то это показывает, что наше понимание неверно, и мы должны прежде всего сообразовываться с требованиями мира. Это относится не только к законам относительно язычников. На основании этого принципа Талмуд постановил: не отгонять бедняков из язычников, если они пришли на поле подбирать колосья, оставляемые по закону только еврейским беднякам; содержать бедняков языческих наравне с бедняками еврейскими; навещать больных язычников наравне с больными евреями; хоронить покойников языческих (если не оставили родных) наравне с покойниками-евреями; утешать (в известном обряде) язычников, находящихся в трауре, наравне с скорбящими из евреев; оплакивать (известными похоронными обрядами) умерших язычников наравне с умершими евреями и т. д. и т. д.

Уже приведённые три нормы достаточно широки, чтобы охватить всевозможные отношения к язычникам; но Талмуд выдвигает ещё одну норму такого же универсального характера, как предыдущая: "во избежание ненависти". Ненависть ведет к большим преступлениям и карается весьма сильно Господом (ср. Иезек. 35, 3), поэтому еврей не должен пользоваться своим законным правом там, где это пользование может возбудить ненависть нееврея. По закону, еврей не обязан помогать язычнику, который взвалил на своего вола слишком тяжёлую ношу, так что вол упал: Библия обязывает это делать только по отношению к еврею, ибо сказано: "если увидишь вола брата твоего"... Талмуд налагает эту обязанность и в отношении язычника - "во избежание ненависти". К этим нормам Талмуд прибегает в самых крайних случаях, когда нет никакой возможности истолковать библейский текст в смысле, благоприятном для акумов. Если же такая возможность имеется, то выдвигаются обычные толковательные приёмы и язычник во всех отношениях приравнивается к еврею.

Уже одно поверхностное рассмотрение этих четырёх норм приводит к убеждению, что мы имеем дело с великими нравственными истинами; на каждой из них можно построить целую религиозную систему, преисполненную гуманности. И, действительно, покойный Владимир Соловьёв, один из глубочайших русских мыслителей, прекрасно понял значение этих норм и в своих сочинениях не раз с восторгом говорил о хиллул га-шем, киддут га-шем; его читателям эти высокие термины хорошо знакомы.

Таков, в самых кратких чертах, ход развития еврейского законодательства об акумах. А вот, в дополнение ко всему изложенному, ещё несколько подлинных законов Шулхан-Аруха, которые дадут некоторое понятие о тоне, в котором этот оболганный кодекс говорит об иноверцах. Мы даём лишь те законы, где прямо упоминается акум; на самом деле, есть масса законов, в которых говорится о "человеке", "сынах человеческих" и т. п. и которые налагают известные обязанности по отношению ко всем людям, следовательно, и к акумам. Это те законы, при положении коих Библия не употребляет выражений: "брат твой", "ближний твой", и т. п.

1. Кто видит учёного (или: мудреца) акума, прославившегося в науках мира, да произнесёт: "Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, даровавший от своей мудрости плоти и крови (т. е. смертному)" (Ор. Х. 224, 7).

2. Кто видит царя-акума, да произнесёт: "Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, даровавший от Своей славы плоти и крови" (О. Х. 224, 8).

3. Старцу-акуму должно оказывать почтение и подавать ему руку для поддержания (Й. Д. 224, 7).

4. Запрещается утилизировать пелёны мертвеца, всё равно еврея, или акума (Й. Д. 349, 1).

5. Если кто заклял другого, говоря: "я заклинаю тебя сделать то-то" или "не делать того-то", и последний ответил "аминь" или другое какое слово, означающее согласие, то считается, как если бы он сам поклялся, даже если заклинавший - акум (Й. Д. 237, 2).

6. Запрещается обманывать сынов человеческих в купле и продаже или красть их благоволение: напр., если в товаре имеется изъян, то обязательно сообщить покупателю об этом; даже если покупатель акум, нельзя ему продавать мясо неправильное (трефное) за правильное (кошерное) (Х. М. 228, 6; Йоре Деа 1787, 1).

7. В тех местностях, где существует обычай раздавать в праздник Пурим подарки, и акумам должно раздавать (О. Х. 694, 3).

8. Если продавец-акум просит: "ещё копеечку для Бога", то давать дозволяется, ибо возможно, что она будет отдана бедным акумам; нельзя лишь тогда давать, когда он ясно говорит, что эти деньги пойдут на нужды его богослужения (Й. Д. 149, 4 Прим.).

9. В настоящее время дозволяется вступать с акумами в торговое товарищество, ибо теперешние акумы не клянутся именем идолов, и хотя они называют другого Бога, однако разумеют Творца неба и земли; они только сочетают имя небесное (т. е. Бога) с другим существом. Мы нигде, однако, не находим, чтобы "шиттуф" (сочетание истинного Бога с другим существом) был им, акумам, запрещён; поэтому еврей, заставляя его (при разделе) поклясться, не нарушает этим запрета: "пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему" (т. е., не вводить его в грех) (О. Х. 156, 1. Прим.).,,