Истины нет
Шрифт:
Послышался хлопок. Марк поднял голову и увидел, как с неба в крутом пике падает посланник. У самого балкона кардарах широко распластал крылья, замедлился и уселся на перила, намертво вцепившись в них когтями. Марк поднес ладонь и привычно посчитал выпавшие из клюва семечки. Все пять были на месте. Герцог спрятал их в кошелек и встретился взглядом с птицей. Рассказывать в этот раз было почти нечего. Прошлой ночью он, словно тыкающийся во все стороны новорожденный щенок, не смог найти не единой двери, ни единой замочной скважины. Видел лишь какие-то смутные тени перебегающих с места на место невиданных существ. И лишь к утру он набрел на какую-то темную узкую тропинку, прячущуюся среди черной травы. Тропинка провела его через кривоватые, словно детской рукой нарисованные углем на стене печи, деревья. И он вышел на поляну, раскинувшуюся у широкой черной реки. В волнах пурпурного тумана он увидел мост, а рядом с ним высокого человека в белых одеждах и с черными прямыми волосами. И он пошел к нему. Спросил во сне: «Эй, милейший, где я?» Но человек игнорировал его. А сон становился настолько явным, что Марк кожей ощущал покалывание холодного тумана. «Уважаемый, я к тебе обращаюсь. С тобой король говорит!» — властно произнес Марк. Человек продолжал смотреть на воды,
* * * *
Марк быстро нашел тропинку. Теперь он знал, где искать, и даже в почти кромешной тьме быстро вышел на нее. Со вчерашней ночи она никак не изменилась. Он с легкостью вспоминал каждый участок пути: повороты, изгибы, выступающие из земли корни, шуршащую под ногами гальку, пучки черной травы. Он шел уверенно, как король в собственных покоях. Впрочем, он в своих видениях тоже чувствовал себя всесильным. Произошедшее вчера воспринималось лишь как непонятное отклонение и его личная неготовность к тому, что видение не подчинится. Но сейчас он готов был разобраться с ним и с тем таинственным человеком у моста. Хотя то, как непринужденно тот вел себя, оставляло некоторые мысли о странности происходящего и возможной опасности. Но какая может быть опасность во сне? Ведь Марк уже понял, что проснуться он может в любой момент, тем самым разорвав видение.
Тропинка выскользнула из темноты на берег реки. Человек в белом стоял так, словно Марк был тут минуту назад. Только в этот раз Марк не стал менять сон, когда дорожка наполнилась глистами. Он поднялся в воздух и полетел вперед на высоте локтя над землей.
— Эй ты! — прогремел он, специально усилив свой голос, чтобы тот громовыми раскатами прокатился по окрестности. — С тобой говорит король. Обернись.
Человек обернулся. Высокий, с очень белой кожей, нежными тонкими пальцами и красивым лицом. Но глаза. Вместо глаз — два ряда черных точек с бурыми подвижными сяжками. Марк вдруг стал задыхаться, сорвался и рухнул лицом прямо на тропинку. Его рот судорожно открывался, как у вытащенной из воды рыбы, стараясь захватить побольше воздуха, но вместо этого в рот хлынул поток грязи и глистов. Он захрипел и попытался проснуться, но ничего не вышло. Тело его металось, синело лицо, скрюченные пальцы вцепились в простыни, а ноги истово молотили по постели. Человек подошел, не касаясь ногами земли. Повел рукой. Марк снова смог дышать, зависнув над тропинкой.
— Я же вчера ясно дал понять: тебе тут не рады, человек, — произнес неизвестный мягким, спокойным голосом, может, слишком бархатным для мужчины, но с явными нотками несгибаемой силы. — Так отчего же ты решил снова прийти?
— Ты — видение, — прохрипел Марк. — Предсказание…
— Ах, так ты тот самый прорицатель, — догадался человек. — Хотел снова подглядеть, да? И ты сам читаешь сны? Или кто-то тебе помогает?
— Пошел прочь, — Марк напрягся и снова попытался вырваться из сна, но ничего не вышло: его держали, словно в тисках.
— Ваши враги, эдали, тоже любили подглядывать, и глянь, куда их это привело. Ничему не учитесь. Но нам это на руку, — в голосе незнакомца не проявилось ни малейшего раздражения грубостью герцога.
— Кто ты? — прохрипел Марк. — Аббук? Пришел мстить?
— Аббук? Нет, — человек рассмеялся. — Но, я смотрю, Кашш тоже знает. Что ж. Игра от этого лишь станет интереснее и быстрее. Тем более что я уже впереди. Знаешь, я люблю быстрые игры. А ты любишь?
— Кто ты? Что ты сделал со мной? — Марк смог поднять глаза и еще раз взглянуть на собеседника.
Глаза-сяжки незнакомца внимательно разглядывали герцога.
— А я не скажу, — человек позволил себе улыбнуться. — Знаешь, разумное существо твоего вида не пришло бы ко мне второй раз, особенно когда едва удалось унести ноги в первый. Но раз так, я попрошу тебя о помощи. Побудешь моими вратами? Насколько тебя хватит. Всего на несколько минут. Я огляжусь.
Человек отступил и тут же пропал во тьме. Марк очнулся. Его рвало прямо на постель. Он свесился с кровати, извергнув очередной поток черных червяков. И понял, что не может больше пошевелиться. Изнутри его распирало. Растекалась горячая боль. Он увидел, как на теле его начинают возникать мелкие розовые папулы. Они стремительно увеличивались в размерах и набухали. В их сердцевине образовывались чешуйки, которые почти сразу становились жесткими сухими корками. Корки начали отваливаться, открывая гнойные язвы. Желтый гной, словно нехотя, густой патокой потек из глаз, рта, ушей. Марка затрясло, тело горело от жара. Язвы росли, становясь все глубже. Он хрипел в попытках позвать на помощь, но поток рвоты не прекращался ни на мгновение. Резкая, доводящая до безумия боль пронзила голень. Герцог неимоверным усилием дернулся, пытаясь схватиться за нее, и понял, что она лежит отдельно от тела, стремительно покрываясь черным гниющим налетом. Он мысленно закричал, так как не мог издать ни звука. Из ран на отделившейся конечности вместе с гноем полезли белесые многоножки. Они рассыпались по постели и тут же кинулись на оставшееся
— Чудесно, — прогудел он. — Грань почти спала. Болверк скоро совсем разрушится. Победа близка. Спасибо за помощь, король. За это я не стану проводить твой дух по Тропе. Доставлю сразу к воротам. В качестве благодарности за услугу.
Незнакомец ступил к телу Марка и испарился. Король бился в агонии. Красная пелена застилала его глаза. Он гнил заживо, а сотни многоножек мгновенно кидались на его останки.
Когда пустула лопнула, из Нейтрали потянулись черные ветви, сшивая рану. Нейтраль все еще пыталась излечить Немолчание.
36-2.
36.
Кардинал отшатнулся и едва не упал на палубу. Кардарах взлетел и, сильно хлопнув несколько раз крыльями, исчез в ночном небе. Грюон побледнел, схватился пальцами за фальшборт. Захотелось кричать во все горло, выплеснуть клокочущую магму ярости. «Дурак, дурак, дурак, — он, как плетью, хлестал оскорблениями, — почему ты не дождался ответа?» Кардинал зарычал, в очередной раз сдержав яростный вопль. Он прекрасно понимал, почему Марк поступил так, почему решил действовать сам, но от этого легче не становилось. И теперь он остался без карманного прорицателя. Самый редкий дар Немолчания, если не считать ушедших в небытие эдали. У тех он встречался гораздо чаще. А у людей — совсем редко. Всякий юродивый, видящий безумные сны, может выдать их за предсказание, но подлинный прорицатель видит настоящие ветви предначертанного. Видит Истину. Таковым являлся Марк Ирпийский. «В такой важный момент, в безумно важный! Дурак, дурак, дурак, — пресвитер скрежетал зубами, — после всего, что я сделал. Достиг. Вот так, своей глупой тщеславностью, разом сжечь наведенные мной мосты». И лишь по одной причине он все еще сдерживался, а его мозг лихорадочно обдумывал произошедшее, пытаясь извлечь из беды всю возможную пользу: пересечь мосты он успел. Что ж, теперь снова придется действовать наугад, а ведь фонарь уже заработал довольно исправно и даже успел показать несколько важных поворотов, которые он неминуемо бы пропустил и вышел бы не к опушке ведьминого леса, а к ее избе. А этот упрямец взял и разбил его, решив, что достаточно ловок для подобной чащи. Грюон в очередной раз разразился тирадой и проклятиями в адрес Марка. Впрочем, прежней злобы в них уже не было: кардинал взял себя в руки. Он прекрасно знал, что человек в ярости и злобе не способен думать. И главное, думать конструктивно, а это сейчас было как никогда важно. Он вспомнил и взвесил все последние донесения Марка и цыкнул: планы Радастана по захвату Наола он смог разглядеть и теперь решал, как поступить, особенно учитывая произошедшее. Жаль ли ему было Марка, обратившегося в пустулу? Нисколько. Единственное, о чем он сожалел, так это о потере контроля над ситуацией и потраченном времени. Хотя, если судить объективно, лишь ради одного видения о судьбе ходящего все это стоило проделать. Грюон это быстро осознал, и потому ярость его, вырвавшись из берегов, почти сразу уткнулась в возведенные плотины спокойствия и вернулась в свое русло.
На траверсе уже сверкала высокая звезда маяка, а шум прибоя стал отчетливее. Каракки уже несколько часов шли параллельно берегу. Заливались трелями боцманские свистки: приказ был не ждать утра, а проходить фарватер ночью, чтобы к утру быть в гавани города. Суетились лоцманы. Свежий ветер гнал корабли слишком быстро, даже при неполных парусах. Они едва успевали делать промеры глубин, чтобы не встретиться с подводными скалами или мелью.
На кораблях вывесили дополнительные фонари, чтобы обозначить себя перед защитниками города. Такую команду дал кардинал, и капитан не стал спорить, посчитав, что тот знает больше, чем говорит. И он оказался прав. Торговый Зиммор, самый большой порт на этом побережье, гудел, как воюющий с шершнями улей. Горели желтыми кругами фонари патрулей, трепетали на ветру факелы охранений. Слышались переливчатые трели рожков, возвещающих о комендантском часе. Хрипло покрикивали сержанты. То и дело по улицам проезжали всадники во всеоружии. Обозначить корабль в таких условиях было правильной идеей, чтобы, не дай Небо, кто-нибудь не решил, будто это противник: легкие каракки не выдержали бы и нескольких попаданий тяжелых баллист, которые демонстрировали свои лафеты вдоль высокой береговой насыпи. Кораблям просигналили стать на рейде и ожидать утра. Спорить в данной ситуации было бессмысленно. Грюон подмигнул капитану и спустился к себе в каюту, но передумал и заглянул к Волдорту. Тот спал или делал вид, что спит. Кардинал прошел по палубе к себе. Там в кресле спал Призрак. Пресвитер настаивал, чтобы тот отдыхал в постели, но брат Хэйл отказывался наотрез и тенью бродил за господином. Однако накопившаяся усталость улучила момент, когда Призрак присел, и набросилась на него со всей силой. Кардинал не стал его будить. Он знал, какая борьба происходит в душе и голове его спутника, и понимал, что тому потребуются силы. И самое обидное, что помочь ему заклинаниями было невозможно: серебряный обруч на голове не принимал светлую силу, а значит, и носитель обруча отторгнет помощь светлой магии. Другого способа помочь Призраку восстановить силы, кроме сна и отдыха, кардинал не знал.
Утро принесло новости, которые ожидал Грюон. Радастан начал вторжение, и на юге разгоралась самая настоящая война. Демоны лезли отовсюду. Нападали на деревни и городки, оставляя после себя изувеченную землю. Каибы бродили по окрестностям, собирая останки. Шныряли загонщики. Но с каждым днем появлялись все новые и новые бесы и демоны самых разных видов. Потоки беженцев стекались в большие, укрепленные города, надеясь, что крепкая армия юга не дрогнет и справится с бедой. Шептались, что вот-вот Наол двинет свои войска и разобьет бесовскую рать, ведь стоящий во главе южных земель Эртаи не мог поступить иначе. Но дело обстояло так, что столица Эола сразу оказалась отрезана от остальных поселений, и самый большой и сильный город юга сам отчаянно нуждался в помощи. Он, как остров посреди бурного Большого моря, отбивал разогнанные штормами волны нечисти, смеясь над ними, но это все, что он мог сделать. Кольцо окружения лишь ширилось и укреплялось.