Истины нет
Шрифт:
Черный от пульсирующих вен и артерий, ходящий промчался мимо Эртаи, красноречиво наградив того багровым жестким взглядом, рыкнул: «Попробуй!» Он направил Хигло в красный овал, бережно придерживая одной рукой отца. Холм уже казался живым из-за многочисленных загонщиков, несущихся с возвышенности. В тусклом лунном свете их взъерошенные холки блестели, как стальные иглы, а когти рвали землю, взметая дерн и песок. Эртаи холодно посмотрел на приближающихся гончих. О да! Он попробует, как сказал ходящий. Еще как попробует. Загонщики уже были совсем близко, и при желании можно было рассмотреть их во всех деталях, а на вершине холма показался каиб с огромным демоном в седле. И Эртаи, уже ощущающий смрад зубастых пастей, шагнул во врата. Но вместо того, чтобы заглушить их, разорвал обрамляющие нити. Он знал, что будет
1-3.
Часть 3.
1.
Кйорт мгновенно узнал этот зал. Он уже бывал здесь, когда пробирался в личные читальни султана Зафирба, в самые большие библиотеки юга. Зал, как и сам дворец, поражал кричащей роскошью. Но это была не громоздкая и лишенная тонкости роскошь, свойственная всем дворцам Эола, а утонченная, смешанная с восточным изяществом помпезность. Поговаривали, что для украшения дворца во время его строительства было доставлено под полторы сотни берковцев золота и вдвое больше серебра для изготовления виньеток, узоров и вензелей. Громадная люстра из алийского хрусталя весом в сотню пудов с множеством свечей в серебряных подсвечниках украшала купол зала. Дерзкие, но одновременно с тем плавные изгибы скульптур и резных аркад на золотых импостах сверкали вставками из драгоценных камней. Окна верхнего яруса, набранные из мельчайших цветных стеклышек, составляли удивительную мозаику.
Во дворце была сотня покоев, несколько десятков залов и множество уборных. И хоть каждый зал был непохож на другой, всех их объединяла вычурность отделки при общей плавности и изяществе линий. Во дворе же мощенные белым камнем дорожки пролегали среди густых садов, в которых спокойно разгуливали павлины.
Ходящий, разгоряченный тем забытым чувством, которое вызывает Переход, взволнованно дыша, уложил отца на низкую софу с расшитыми золотыми нитями круглыми подушками и цветастыми покрывалами.
— Мы у Эртаи? — прошептал слабым голосом Волдорт, приоткрыв глаза.
— Думаю, да, — коротко ответил ходящий, поправляя растрепавшиеся волосы. — На пещеры кургу не похоже. Ты в порядке? Выглядишь постаревшим.
— Держусь, мальчик мой, — Волдорт улыбнулся и быстро добавил: — Со мной все в порядке. Кардинал не причинил мне вреда. Дорога была тяжелой. В мои-то годы такая передряга… Ты вот тоже не помолодел. Отметины новые вижу.
— Надо было вернуться за тобой.
— Нет. Мы все сделали верно. Вот увидишь, — Волдорт заговорщицки подмигнул.
Глаза Кйорта блеснули холодным металлом. Он обвел взглядом залу. Посреди комнаты стоял широкоплечий мужчина, назвавшийся Эртаи. Рядом с ним были Арлазар и Амарис. Они о чем-то тихо переговаривались. Тут же фыркал и бил по пушистым коврам копытом Хигло. Чуть дальше, опасливо озираясь, стоял Призрак. Он выстроил мертвеней по периметру зала и, не зная, что делать дальше, стоял рядом с кардиналом. Грюон, скрестив руки на груди, пронзительно смотрел на Эртаи. Весь его вид говорил о том, что он требует объяснений и что он узнал в нем жреца. Поток вопросов рвался наружу, как бурная река через плотину, а ненависть к вечному врагу еще больше разгоняла эту реку. Кроме того, он уже понял, что все снова идет не по его плану и в игру вмешался еще один игрок, причем явно не уступающий по возможностям ему самому, подготовленный, знающий и понимающий суть происходящего. Это Грюон видел так же четко, как и то, что этот жрец ни капли не боится ни его, хотя его сила тоже показательна, ни трех десятков опасных и сильных бойцов — мертвеней.
— Я могу объяснить все сейчас или же утром, если кому-то требуется отдых, — нарушил тишину Эртаи, обращаясь отдельно к ходящему. — Я знаю, что вы все изрядно утомились.
— Я — кардинал Грюон, — заговорил пресвитер. — Я так вижу, что мы во дворце моего доброго друга султана Зафирба. Давно я не
— Султан почил несколько лет назад, оставив меня наместником, — сказал Эртаи. — Этому есть доказательные грамоты и свидетели.
— У султана было шестнадцать детей, — нахмурился кардинал.
— Мы действительно хотим обсудить сейчас бесхребетных и разбалованных отпрысков уважаемого человека? — заметил Эртаи. — Думаешь, не прими меня народ, я бы стоял тут?
— Как ты смог создать Переход? — кардинал не отступал. — В Немолчании это невозможно.
Кйорт затаил дыхание: он уже втайне попробовал открыть собственный Переход при помощи аарка, но ничего не вышло. Нейтраль не отозвалась.
— Было невозможно до недавнего времени, — ответил Эртаи. — Но тебе тоже известно, что сила подобных нам растет. И возможности увеличились. Ты тоже смог бы. Стоило тебе попробовать. В конце концов, это же ты подстраховал переход со своей стороны, когда понял, что он разрушается, и у тебя получилось. Беда лишь в том, что это все равно крайне опасно. Я удивлен, что даже твои мертвени смогли спокойно пройти. Да и Переходом это тяжело назвать. Так. Потайной лаз. Склизко, узко и опасно. Червячья нора по грани Нейтрали.
Грюон поиграл желваками, и тут заговорил Кйорт.
— Рассказывай, — ходящий присел рядом с Волдортом на софу и положил на колени обнаженный аарк. — Отец уверил меня, что не утомлен. Лишь прикажи принести воды, фруктов, да побеспокойтесь о Хигло.
— Раз ты настаиваешь, — Эртаи сделал рукой знак.
Из темноты зала вышли два широкоплечих сутулых увальня. Скуластые плоские лица, густые, почти сросшиеся брови и вьющиеся волосы, собранные на темени в высокие конские хвосты. Близнецы Олак и Урс, как их представил Эртаи, притащили из угла зала низкий столик на витых ножках, накрыли его покрывалом с узорами из серебряных и золотых нитей, затем принесли явно заготовленные заранее воду, вина, пряности, фрукты, хрустальные бокалы на золотых ножках, серебряные двузубые вилки. Оставили все на столе, забрали с собой Хигло и вышли.
— Оборотни, — заметил Кйорт, подав Волдорту кубок с водой и миску с фруктами.
Священник поблагодарил и отпил маленькими глоточками. Грюон дернулся и с отвращением посмотрел на Эртаи, но ничего не сказал.
— Даже не знаю, с чего начать, — Эртаи пропустил мимо ушей замечание ходящего и присел, скрестив ноги, недалеко от столика прямо на большую шкуру белого медведя.
Остальные сделали то же самое, образовав своеобразный круг, в центре которого был столик.
— Не знаешь — тогда давай с самого начала, — посоветовал Кйорт.
Эртаи кивнул. Весь его вид говорил, что он все еще не решается говорить. Но присутствующие терпеливо ждали. Наконец жрец покашлял, словно прочищая горло, и проговорил, отчеканивая каждое слово:
— Родник. В Немолчании пробился Родник.
Повисла тишина. Несколько пар глаз смотрели на ходящего. Ожидали взрыва ярости, смеха, рыка, радости, возможно, слез, но ничего этого не случилось. Ходящий даже бровью не повел. А его пальцы на рукояти аарка не шевельнулись в попытке схватить оружие. Тем не менее все нутро, вся сущность йерро истерически верещала и неслась в безудержном танце. Перед глазами за одно мгновение пролетели долгие годы поисков и сотни разочарованных «Нет, это все не то». И теперь все может закончиться. Родник. Родник! Нейтраль одарила один из бесчисленных Планов величайшим чудом — Родником. Лишь раз в тысячу лет Родник проливается в одном из Планов, стоящих вне Великого Кольца. Лишь раз. И тогда План может зайти в Кольцо и возвыситься. И если есть в нем разумные существа, они станут равны тем, кого до этого считали своими богами. И теперь он сможет спокойно уйти домой, едва Родник прольется, а Немолчание вступит в Великое Кольцо. Забрать отца и уйти. Но только не просто уйти. Конечно, не просто уйти. Он заберет Родник себе. Да. Он направит его, и йерро смогут создать для себя новый Мир. Он сможет. Сможет. Никто его не остановит. Ни кардинал, ни жрец. Ни все колдуны и мертвени этого Мира. Но не сейчас. Не сейчас. Они не зря тащили его сюда. Не зря скрывали, умалчивали. Что-то происходит кроме этого, ведь Родник всегда несет благо. Он не должен разрушать План, в котором пробился. Нейтраль умна, она не позволила бы. Значит, он дослушает до конца. Родник тут не самое главное.