Исторические очерки Дона

Краснов Петр Николаевич

24 ноября 1854 года Зубов с матросами Кошкою, Кузьменко и Болотниковым, с несколькими пехотными солдатами при офицере, пошли в вылазку, на Зеленую гору, на английскую батарею. Ночь была светлая. Лунная.

— Вот сползли мы с нашего бастиона, — рассказывал Зубов, — и тихо-тихо пошли, крадучись пошли, к неприятелю. Я иду и про себя читаю: «Живый в помощи Вышнего, в крове Бога небесного водворится», а потом еще: «Возлюблю Тя, Господи, крепость моя» — читаю, и нет во мне ни страха, ни трепета. Ноги сами меня несут…

Отряд подкрался к батарее и с криком ура! бросился на англичан. Многих покололи штыками, шестерых забрали в плен и увезли два орудия. Офицер, водивший поиск, представил Зубова адмиралу Панфилову и сказал:

— Этот казак достоин

первого креста.

После этой вылазки Зубов и Кошка назначались начальниками передовых цепей.

В ночь под 5-е декабря Зубов и Кошка повели полтораста солдат на ту же батарею, на Зеленой горе. Опять была такая же светлая и тихая, как и в первую вылазку, ночь. Звезды мигали в темном небе. Осторожно, цепью, подползли к батарее. Чуть стал виден часовой, закутавшийся в плащ.

— Ура!

Все кинулись на насыпь. Зубов первый вскочил на батарею. Его сильно ударило в левый висок. Не обращая внимания на боль, Зубов ворвался в толпу сбежавшихся англичан и давай колотить их ружейным прикладом. Те побежали. Зубов с солдатами за ними. Тут увидал Зубов, что по траншее бежит английский офицер в густых эполетах. Зубов нагнал его и ударил прикладом. Тот обернулся и взмахнул палашом. Старый казак не растерялся и подставил ружье. Палаш звякнул о ствол и переломился надвое. Зубов хватил еще раз англичанина прикладом, схватил его за волосы и потащил из траншеи. Вытащил и погнал за своими, уже уходившими с батареи. Собравшиеся англичане открыли по вылазке сильный огонь. Англичанин сам побежал к Русскому отряду и кричал Зубову:

— Скорей, Русс, скорей!..

За это дело Зубов был произведен в урядники.

Зубов и Кошка продержались на бастионе до конца обороны, часто ходя в вылазки и отражая жестокие приступы.

Они оба получили для ношения на шее благословенные кресты, подарок Императрицы Александры Феодоровны.

27 марта 1855 года в Севастополе встречали праздник СветлоХристова Воскресения. К этому дню все бастионы были чисто подметены, пушки начищены, станки и лафеты вымыты. Люди надели чистое белье и свежие мундиры. В церквях служили заутреню; крестный ход прошел по батареям. Солдатские и матросские жены и дети пришли к своим мужьям и отцам похристосоваться. Но бомбардировка и в этот день не прекращалась. В Севастополе в первый день Пасхи было 10 убитых и 21 раненых.

Летом 1855 года союзники усилили приступы на севастопольские бастионы. Они врывались в них — матросы и солдаты прогоняли их штыками. В каждый такой штурм союзники теряли несколько тысяч убитыми, и ранеными; немалые потери несли и защитники Севастополя.

Помощи не шло. Ее и не ждали.

В августе французские окопы были в 60 шагах от главного укрепления Севастополя — Малахова кургана. Русские укрепления были сметены артиллерийским огнем. Но знали Русские войска, что «люди, а на стены образуют крепости».

С 24 августа началась непрерывная бомбардировка Севастополя. По Малахову кургану било 110 больших осадных орудий. Гул и рев пушек, гудение летящих снарядов ни на мгновение не прекращались. Смерть была всюду. В городе все, что еще не сгорело — горело. Улицы — груда развалин. Артиллеристов и матросов не хватало. К орудиям ставили ополченцев. Каждый день выбывало из строя более двух тысяч убитых и раненых. 27 августа в кровопролитном страшном штурме союзники овладели Малаховым курганом. После взятия Малахова кургана в Севастополе нельзя было держаться. Русские не сдали крепости. Они уничтожили все, что еще было цело, разрушили батареи, взорвали пороховые погреба и уцелевшие суда, и по мосту ушли на северную сторону Севастопольской бухты.

30 августа, после одиннадцатимесячной осады и кровопролитнейших приступов, союзные войска вошли в то, что было Севастополем.

Они нашли груды камней, пепел и угли пожарищ.

Потеря Севастополя не означала поражения России и победы союзников. Англичанам не удались высадки ни в Балтийском море, ни у Соловков, где их отбили монахи, ни

у Петропавловска, где гарнизонные солдаты прогнали англичан — война могла продолжаться, но в обществе Русском явилось сознание, что вооружение и подготовка Русской армии не достаточны для ведения такой большой войны с морскими государствами. Сказалось и преклонение Русского высшего общества перед англичанами и французами. Общество требовало прекращения войны.

Сознание своей вины тяготило Императора Николая I.

В разгар Севастопольской осады он тяжко заболел, и 19 февраля 1855 года скончался. На смертном одре он призвал наследника Александра Николаевича и сказал ему:

— Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот.

Да, «много трудов и забот» легло на плечи молодого Государя. Одинока была Россия. Черноморский флот уничтожен. Севастополь осажден; по Балтийскому морю, у самого Петербурга ходили пароходы союзников. Денег не было. Австрия, своим существованием обязанная России, пользуясь затруднительным положением Русских, заняла Молдавию и Валахию, подошла к Русской границе и грозила вторжением в Россию. Пьемонтский король послал в Крым союзникам вспомогательный корпус. Можно было опасаться, что Швеция и даже далекая Япония перейдут в стан врагов России. Война грозила стать всеобщею. Император Александр II искал мира.

18 марта 1856 года в Париже были подписаны тяжелые условия «Парижского мира». Англичане и французы постарались сделать его и тяжелым, и унизительным. У Русских «дипломатов» не хватило мужества отстоять достоинство России. Южная часть Бессарабии отошла к Турции. Россия потеряла право держать на Черном море военный флот и устраивать морские крепости. Россия обязывалась не укреплять Аландских островов на Балтийском море.

Как память об этой войне, о поголовном ополчении казаков для охраны России по Государеву слову, как заветная мечта Русского народа о свободе всех христиан от турок, на Дону сложилась песня. Ее величественный, торжественный и красивый напев сделал ее любимой песней у Донцов в станицах и полках. Она стала звучать как донской гимн и, когда стал снова Дон самостоятельным государством в 1918 году, песня эта стала Донским гордым гимном.

Вот эта песня-гимн:

Всколыхнулся, взволновался Православный тихий Дон И послушно отозвался На призыв монарха он. Он детей своих сзывает На кровавый бранный пир, К туркам в гости снаряжает, Чтоб добыть России мир. «С Богом, дети! Ведь широкий Переплыть вам лишь Дунай, А за ним уж недалеко Цареград!.. И наших знай!.. Сорок лет тому в Париже Нас прославили отцы. Цареград еще к нам ближе… В путь же!.. С Богом, молодцы!.. Стойте крепко за святую Церковь, общую нам мать. Бог вам даст луну чужую С храмов Божиих сорвать. На местах, где чтут пророка, Скласть Христовы алтари, И тогда к звезде востока Придут с запада цари. Над землею всей прольется Мира кроткого заря И до неба вознесется Слава Русского царя».