Исторические очерки Дона
Шрифт:
Высшим судом являлся сенат. По делам уголовным и крупным гражданским действовали окружные суды. По делам мелким, как то — обиды, ссоры, домашние дрязги, драки, буйства, гражданские иски на небольшие суммы — действовали мировые и волостные суды, над которыми стоял съезд мировых судей.
1 января 1874 года был объявлен манифест о воинской повинности. Повинность эта из сословной становилась всеобщей. Срок действительной службы в строю был понижен с 25 лет до 6 лет.
На службу поступали по жребию, кому идти на действительную службу — в строй, кому идти в ополчение (белобилетники). Были сделаны облегчения для людей с образованием. Окончившие городские школы служили вместо 6-ти
Глава LII
Преобразования, произведенные в России, не встретили на Дону той радости и восторга, с каким приветствовало их в России все образованное общество и крестьяне.
Для России преобразования эти были громадным шагом вперед — для донских казаков это был шаг назад — ухудшение их казачьего положения, умаление их казачьей гордости и, наконец, постепенное их обеднение.
Сословий на Дону не было. То дворянство, которое было на Дону, по существу, не было отдельным от казаков сословием. Во внутренней жизни казаки-дворяне оставались казаками. У казаков-дворян были крепостные крестьяне. Казаки терпели это зло. Крепостные жили на земле помещика, но земля-то, пока она была во владении помещика-казака, в понятии казака оставалась казачьей землей. Казак считал, что как дана она была казаку-дворянину от Войска, так войском же может быть и отобрана. Притом же каждый казак мог дослужиться до офицерского чина и стать дворянином. На крепостного крестьянина казак смотрел пренебрежительно, как на раба, как на низшего себя. «Мужик», «хохол», «Ванька» — так звали казаки крепостных. Крепостной в понятии казака не мог быть равным ему; тем более не мог стать выше его.
Когда в половине 70 годов на Дону хотели провести закон о надзоре и охране станичных лесов, казаки приняли этот закон за попытку отобрать от них леса. В юртах станиц Луганской, Гундоровской, Еланской и Каменской произошли беспорядки. Казаки отказались повиноваться закону и оказали сопротивление. В Еланской станице присланный усмирять казаков генерал сказал, что в 1861 году он усмирял крестьян. Казаки ответили ему:
— Мы тебе не мужики!
Казак А. Леонов, писатель и поэт, в июльских номерах «Донских Ведомостей» за 1862 год писал о казаках: «…Казак — слово магическое! Казак это прежде всего синоним (то же самое) свободы, братства, равенства, и уже потом — синоним удальства, молодечества… В Московском Государстве XVII века — произвол, приказы, воеводы, тюрьмы, пытки, Сибирь; на Дону — Круг и выборные власти…»
Начальник штаба Войска Донского генерал-лейтенант Дондуков-Корсаков 3 декабря 1861 года подал военному министру Д. А. Милютину «Записку о Войске Донском», в которой писал:
«Несколько веков казаки пользуются, самостоятельностью; в XVII веке они составляли отдельное вольное общество, имевшее свои уставы, свои права, коими на войсковых сборах, или Кругах, всенародною подачей голосов решались общественные вопросы и избирались войсковые атаманы… Имена Ермака и некоторых популярных (любимых народом) атаманов еще очень свежи в памяти народной… Как гражданин, каждый простой казак считает себя, с некоторым основанием, несравненно выше всех прочих податных сословий России. Выборное начало и другие либеральные (свободные) права, составляющие основу казачества на Дону, развивали в нем чувства личного достоинства и самостоятельности… На Дону развиты понятия, которых далеко чужда общая масса населения России. Поэтому приписка нового иногороднего элемента (слоя) всегда будет встречена казаками с крайным неудовольствием, может быть, даже и с гласным ропотом, как нарушение одного из самых близких сердцу казака постановлений. При свойственном казакам недоверии и подозрительности, подобная мера непременно заставит опасаться за прочность существования самого Войска и возбудит
Офицер генерального штаба, донец Н. И. Краснов, в изданной в 1863 году книге «Географическое описание земли Войска Донского», пишет: «… В настоящее время вопрос о правах и повинности казаков составляет главнейший предмет толков, и Донцы желали бы обсудить этот вопрос сами, образовав из себя собрание и, заявив в нем свои мнения и искренние желания, передать их на рассмотрение правительства. Всякое же постановление помимо их заявления возбуждает в Донцах неудовольствие и нелюбовь к иногородним, которых они называют „Русскими“, считая себя как бы отдельным народом…»
Не утверждали ли казаков в их горделивом сознании выделенности из Русского народа и сам Государь, и его наследник, атаман всех казачьих войск, в свои посещения войска Донского?..
В 1860 году, при атамане Черткове, на Дон приехали дорогие гости — Государь, Наследник Цесаревич Александр Александрович (потом Император Александр III) и супруга его, государыня Цесаревна Мария Феодоровна (принцесса Дагмара Датская).
Несказанно радушно, гостеприимно, самобытно и вместе с тем по-казачьи лихо и просто встречали Донцы своих атамана и атаманшу. Дорогие гости совершили путешествие по Волге. 27 июля они сели в Царицыне в особый поезд Волжско-Донской железной дороги, и через два часа прибыли на Калачевскую станцию. Здесь их встретил Войсковой наказный атаман генерал-лейтенант Михаил Иванович Чертков и местные казаки. Почетный караул был выставлен от гвардейских казачьих частей. На Дону ожидали гостей пароходы «Сотник» для Атамана и Атаманши и для конвоя «Цымла». Во время плавания по Дону на «Цымле» играл хор трубачей Атаманского полка.
Это плавание летом через степи, изрытые глубокими балками, мимо фруктовых и виноградных садов, отягощенных плодами, мимо станиц с белыми казачьими куренями, накрытыми золотистыми соломенными крышами, было необычно красиво. Все тут было другое, чем в России, на Волге. А теплыми лунными ночами — полно очарования: словно в восточную сказку попали молодой атаман и его супруга. Это был Русский мир, и в то же время — не Русский, а иной. Быстро спускались по Дону пароходы. От станицы до станицы вровень с ними мчались наездники-казаки. Они скакали через рытвины и кусты, стреляли на скаку, джигитовали.
У станичных пристаней перила и сходни были убраны пестрыми коврами, зеленью и цветами; стояли хлебные снопы, грудами были навалены арбузы, дыни, тыквы, кукуруза. Виноград наложен был в громадные корзины. Богатство и приволье дышало от станиц. По одну сторону пристани были построены старые казаки в старинных мундирах с орденами и медалями, по другую сторону стояли казачки в нарядных кубелеках, украшенных монисто и бусами, в ожерельях из монет. С ними были и по-казачьи одетые дети. Строевые казаки стояли посотенно со станичными старинными знаменами, еще царями Московскими жалованными. Станичные атаманы выходили к пароходу с серебряными насеками и приветствовали дорогих гостей.
Когда пароходы подходили к Нижне-Чирской станице, наступила ночь. Две сотни молодых казаков было собрано у пристани. Луна еще не всходила. Было темно, и в темноте теплой ночи малолетки разыграли вдоль берегов маневр. Сверкали огни выстрелов. Слышались ружейные залпы, топот скачущих в темноте коней; вдруг лава одной из сотен ринулась в Дон; раздался плеск воды, фырканье плывущих коней. Вся сотня в полной амуниции переплыла реку. Пароход остановился. Государь Наследник вышел на берег и обошел строй малолетков, благодаря их за отчаянно смелую, настоящую казачью переправу через Дон. В Цымлянской станице Наследник с супругой вышли на берег и поехали в церковь. На обратном пути к пристани Атаман с атаманшей пожелали посмотреть казачий виноградник. Они заехали к уряднику Кленкину. В плодовом саду хозяйка потрясла грушу в то время, когда Цесаревна проходила под нею. Плоды посыпались на Марию Феодоровну.