Исторические портреты
Шрифт:
Море встретило эскадру сильной зыбью. Она тягуче накатывалась ленивыми валами издалека с юга, от берегов Турции, изнуряюще мотала корабли и транспорты, которые, будто игрушечные ваньки-встаньки, переваливались с борта на борт между её гигантскими гребнями. При подходе к берегам Кавказа море несколько утихомирилось. Высадку войск эскадра произвела почти «с ходу», в двух местах, на Сухумском рейде и в Анакрии.
Докладывая о десанте на Кавказе, Корнилов и Нахимов настойчиво убеждали Меншикова, пока не поздно, упредить события и овладеть проливами. В противном случае там в любой момент могут появиться англичане и французы, и тогда не миновать беды. Ссылались на прозорливый план адмирала Лазарева на этот случай и напоминали его стремительную экспедицию в Босфор два десятилетия тому назад, которая предотвратила занятие проливов англичанами.
Меншиков наконец-то решился на полумеры и предписал Нахимову выйти с эскадрой в крейсерство к берегам Анатолии, но тут же приказал турок не затрагивать и открывать огонь по ним только в случае явного нападения.
Однако Нахимов понял предписание князя по-своему. В приказе по эскадре потребовал с выходом в море все орудия зарядить ядрами, ударные трубки сна рядить на «товсь», ружейные патроны и оружие для абордажа изготовить, а на салингах выставить часовых и немедленно извещать флагмана о всех замеченных судах. Первый выстрел любого судна приказал считать сигналом к атаке и уничтожению неприятеля.
Эскадра две недели крейсировала вдоль турецких берегов.
В конце октября Нахимов направил в Севастополь пароход «Бессарабию», на нём кончался уголь. Накануне он вызвал командира «Бессарабии», капитан-лейтенанта Щёголева, и вручил ему пакет для Корнилова:
— Передайте на словах Владимиру Алексеевичу, что турки не прекращают своих рейсов к Батуми и жмутся ныне к берегу, да тёмными ночами, а нам туда плавать запретил князь Меншиков. Вы и сами о том знаете не хуже меня. Посему поясните все подробности и просьбу мою передайте, дабы ответ по изменению порядка крейсирования не затягивали.
Весь следующий день, 30 октября, шёл проливной дождь. Над морем проносились мрачные свинцово-серые, с бирюзовым отливом тучи, гонимые порывистым норд-остом. К полуночи ветер достиг ураганной силы, шквалы налетали беспрерывно. Не выдерживали и рвались зарифленные паруса и снасти, трещали и ломались реи и стеньги.
Нахимов вместе с командиром «Императрицы Марии», капитаном 2-го ранга Барановским всю ночь напролёт провели на шканцах.
Послеполуденное солнце окончательно вышло из облаков. Вскоре обнаружилось, что эскадра сблизилась с фрегатом «Коварна» и пароходом «Бессарабия». На фрегате прибыл адъютант Корнилова с письмом от него, а «Бессарабия» привезла из Севастополя царский манифест от 20 октября об объявлении войны Турции.
Прочитав манифест, Нахимов тут же передал Барановскому:
— Поднять сигнал командирам всех кораблей эскадры: «Война объявлена. Турецкий флот вышел в море».
3 ноября на эскадре объявили приказ Нахимова:
«Получив повеление начать военные действия против военных турецких судов, я считаю нужным предуведомить командиров судов вверенного мне отряда, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает своё дело...»
За ночь ветер окончательно стих, и рассвет наступил в полной тишине, море заштилело, из-за облаков показалось наконец долгожданное солнце. Неожиданно в тишине над морем прокатились слабые отзвуки далёкой канонады. Все невольно повернулись к западной половине горизонта, но там, насколько хватал глаз, расстилалась спокойная гладь моря. Через несколько минут канонада повторилась, только звучала она теперь чуть слышно.
На эскадре Нахимова слышали отзвуки боя пароходов «Владимира» и турецкого «Перваз-Бахри». Эту весть принесла вторая эскадра.
В ночь на 6 ноября сошлись обе русские эскадры. Едва рассвело, Новосильский, как младший флагман, отправился на катере к Нахимову на «Императрицу Марию», где и состоялось свидание двух флагманов. Новосильский подробно рассказал о бое «Владимира» с «Перваз-Бахри». В полдень флагманы распрощались. Новосильский забрал с собой в Севастополь для ремонта корабль «Ягудиил» и бриг «Язон». Они наиболее пострадали во время штормов. Эскадра Нахимова взяла курс на Синоп.
На другой день ветер усилился и после полудня перешёл в штормовой. В наступившей затем темноте сигнальные огни изредка мерцали, закрываемые то парусами, то мглой. Пришлось опять жечь фальшфейеры. Продолжавшийся, с каждым часом усиливавшийся ветер раскидал корабли.
У Синопа обнаружили четыре турецких фрегата. Но шторм повредил наши корабли. «Святослава», «Храброго» и «Коварну» Нахимов направил в Севастополь для ремонта. Остальные корабли вступили в крейсерство для блокирования неприятеля в Синопе.
Шторм несколько стих. С тремя потрёпанными кораблями флагман крейсировал галсами несколько восточнее Синопа, чтобы дать бой противнику, если тот сделает попытку уйти на Кавказ.
Задул попутный восточный ветер, и 11 ноября отряд Нахимова снова подошёл к Синопу. На этот раз в Синопской бухте расположилась целая эскадра — 7 фрегатов, 2 корвета, 2 парохода и шлюп.
— Прибавьте к этой армаде шесть береговых батарей турок, и всё это против наших трёх кораблей, — задумчиво произнёс Нахимов.
Барановский озабоченно ответил:
— Павел Степанович, с этакой армадой при стычке нам не совладать. Да и корабли наши пообтрепались изрядно.
— Первым делом-с я сам намерен-с при случае атаковать неприятеля, — ответил Нахимов, — а другое, Бог даст, Осман-паша не скоро образумится, мне его повадки известны, не больно прыток против нашенских-с. — Нахимов минуту-другую размышлял. — Придётся немедля с донесением отправить бриг «Эней».
В Севастополе в этот день Корнилов уже встречал «Бессарабию» с первыми вестями о Нахимове. Узнав обстановку, он тут же отправился к Меншикову:
— Ваше сиятельство, Нахимову незамедлительно требуется поддержка.
Меншиков недовольно сморщился:
— К чему такая спешка, Владимир Алексеевич? Как только речь заходит о Нахимове, всё становится срочным.
— Обстоятельства крайне неблагоприятные у Синопа, — настаивал Корнилов, — можно упустить случай.
Меншиков развёл руками: