Исторические портреты
Шрифт:
Нахимов, смущённо улыбаясь, развёл руками:
— Не вижу своих заслуг особых, Владимир Алексеевич, это всё они, — он показал на матросов, на корабли, — а я только верный выученик Михаила Петровича.
Вечером пожары усилились. Команды сидевших на мели у берега судов, не желая отдавать корабли, поджигали их. Когда огонь добирался до крюйт-камер, они взрывались и горящие обломки залетали на берег. Мощный взрыв потряс бухту, когда взлетел на воздух фрегат «Фазли Аллах». Горящие головешки от него упали и подожгли турецкую часть города. Ветер крепчал, и пламя разгоралось всё быстрее.
При зареве бушующих пожаров команды принялись за ремонт судов. Узнав от Корнилова подробности бегства «Таифа», Нахимов выразил опасение:
— Полагаю, Владимир Алексеевич, елико возможно, быстрее исправиться и уйти в море, чем чёрт не шутит. Всполошатся англичане и французы в Константинополе.
Корнилов согласился и сказал:
— А те суда, что не успеем исправить, возьмём на буксир. Завтра должен подойти «Громоносец».
Утром Нахимову доложили рапорты командиров кораблей о потерях:
— Всего на эскадре выбито тридцать восемь офицеров и матросов и двести тридцать раненых, у неприятеля убитыми не менее четырёхсот человек.
— Раненых около тысячи наберётся, много пленных...
— Ко всем взятым в плен человеческое обращение непременно проявлять, довольствовать пищей и одеждой, раненым оказать помощь, — распорядился Нахимов.
Утром 20 ноября эскадра Нахимова покинула Синоп. Корнилов на «Громоносце» отправился в Севастополь, чтобы сообщить радостную весть о разгроме турецкой эскадры.
Спустя два дня первые корабли эскадры бросили якоря на Севастопольском рейде.
— Севастополь и флот гордится вами, Павел Степанович, — сказал Корнилов, поднявшись на борт, сопереживая с Нахимовым радость победы.
За Синоп Нахимов удостоился ордена Святого Георгия II степени. И всё же разгром турок при Синопе навевал иногда Нахимову тревожные мысли. Однажды он высказал их адъютанту штаба, своему земляку, лейтенанту Ухтомскому:
— Только ужасно то, господин Ухтомский, — сказал адмирал, — что эта победа подвинет против нас войну, ибо англичане увидят, что мы им действительно опасны на море, и поверьте, они употребят все усилия, чтобы уничтожить Черноморский флот.
Нахимов интуицией предчувствовал то, о чём не знал. Война с Турцией ещё не началась, а русскому послу в Лондоне Бруннову было заявлено: «Флоты Англии и Франции войдут в Чёрное море, в случае, если русские атакуют турецкие порты».
23 декабря 1853 года англо-французская эскадра вошла в Чёрное море.
25 декабря Корнилов отдал приказ о приведении флота в боевую готовность. Командующему эскадрой Нахимову придавались в поддержку все береговые батареи и предписывалось «быть в полной готовности принять атаку, равно, как сняться с якорей и выйти в море ».
Всю весну и лето флот приводил в порядок корабли после Синопа, выходил в море, следил за неприятелем.
14 марта Англия и Франция объявили войну России, а в конце апреля начали высадку войск в Варне. После позорного отступления войск за Дунай, союзники начали подготовку к высадке десанта в Крым.
1 сентября неприятель беспрепятственно начал высадку войск у Евпатории, а 7 сентября армия Меншикова потерпела поражение на рубеже реки Альмы.
Критическое положение Севастополя вынудило моряков безотлагательно решать, что делать флоту?
Утром 9 сентября Корнилов созвал совет, на котором присутствовали флагманы и командиры кораблей Черноморского флота.
Корнилов высказался за выход кораблей в море [33] , чтобы постоять за честь флота. Он предложил атаковать неприятеля у мыса Лукулл. Если его удастся уничтожить, армия союзников останется без припасов и не сможет уже получить подкрепление. В случае неудачи он предложил сцепиться на абордаж и умереть со славой, взорвав свои корабли и часть неприятельского флота. Враг не решился бы атаковать сильные приморские батареи, а без его содействия неприятельская армия вряд ли сломит оборону русских войск. Наши войска могли бы продержаться до подхода подкрепления, а потом разбить врага превосходными силами.
33
Корнилов высказался за выход кораблей в море. — Но уже в тот же день Корнилов согласился с большинством: «Выход в море для сражения с двойным числом неприятельских кораблей, не обещая успеха, лишает только бесполезно город главных своих защитников». Необходимо учесть, что парусный флот в Севастополе зависит полностью от наличия попутного ветра, а неприятель обладал почти тройным превосходством в военных пароходах, в большинстве своём винтовых.
Его поддержал Истомин.
— Надо выйти в море, Владимир Алексеевич, — сказал он, — погибать флоту, так погибать с честью.
«Истомин решительным голосом поддержал мнение Корнилова, — заметил командир парохода «Эльбрус» Асланбегов — я, Ильинский, Вукотич — также. Но все остальные задумались и стали рассуждать. Какой неувядаемый блистательный венок, — Асламбегов высказал своё видение дальнейших событий, — готовился Черноморскому флоту: 14 кораблей, 7 фрегатов и 10 пароходов хотели сразиться с 33 кораблями и 50 пароход-фрегатами. С какой дивной чудной памятью погрёб бы себя в волнах Чёрного моря Черноморский флот! Если ему назначено уже погибнуть, то может ли быть славнее смерть? И какие чудеса храбрости увековечил бы за собой этот сонм героев, эта гордость храбрых? Россия бы отпела по нас вечную память; родные и друзья гордились бы, считая нас в числе этих доблестных русских, которые так мужественно презрели жизнь.
Но с выходом флота и удалением армии, что бы последовало? Город был бы взят, и неприятель торжествовал бы занятие первого русского порта. А что важнее для России: порт или флот? Конечно, порт — это ключ Чёрного моря».
Вечером, покидая город, Меншиков никого не поставил в известность о своих намерениях, не отдал ни каких распоряжений по обороне, не сообщил даже о том, где будет располагаться его армия. Вопрос о командовании гарнизоном в это трудное время князь решил легкомысленно: поручил престарелому бездеятельному начальнику 14-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Моллеру. Под его подчинение поступили как Нахимов, на которого возлагалось руководство морскими частями на Южной стороне, так и Корнилов, которому вверялась Северная сторона Севастополя.
Получив распоряжение князя, пока он не уехал, Нахимов направился к нему объясняться:
— Ваша светлость, увольте, не гожусь я в пехотные начальники-с, не обучен и непривычен.
Меншиков, как всегда, не переносил обсуждений своих приказов.
— Мы с вами, Павел Степанович, на службе у государя, и не к лицу вам отлынивать. Хотя Корнилов и упрям, а уже приступил к своим обязанностям. Берите с него пример, и извольте исполнять. Я спешу.
Князь надел фуражку, давая понять, что разговор окончен. Но не таков был Нахимов. Спустя несколько часов он наведался к номинально старшему морскому начальству в Севастополе, командиру порта, вице-адмиралу Станюковичу.