Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий
Шрифт:
— Все говорят, ваше сиятельство, — отвечал со слезами на глазах смотритель, — что когда вы подадите кому-нибудь руку, то это значит — пропал человек.
— Нет, нет, — сказал Воронцов, — я вами доволен и искренно благодарю, а в доказательство поздравляю с будущей наградой.
Тогда только испуганный смотритель пришел в нормальное состояние. (1)
Командир Лейб-гвардии Финляндского полка (в николаевское время) генерал Н. Ф. Воропонов слушал на репетиции развода, как музыканты играли австрийский сбор, и вдруг, подойдя
— Извольте наказать этого музыканта, он лентяй-с!
— За что. Ваше Превосходительство?
— Я заметил, что он редко приставляет свой инструмент к губам-с.
— Да это так следует по правилам генерал-баса.
— Какой генерал-бас? Я здесь генерал-с. (1)
В 1830-х годах губернатором в Уфе был А. П. Гевлич, человек умный, ученый, высокой честности, но тихий, скромный. Раз, проходя по базару, он увидел отставного солдата, чем-то крайне обиженного.
— Служивый, — спрашивает его Гевлич. — что с тобой? Кто тебя обидел?
Служивый рассказал свою обиду.
— Что же ты не пожалуешься?
— Да кому жаловаться-то?
— Как кому? Да ты бы пожаловался губернатору.
— Какому губернатору? У нас не губернатор, а «баба», — отвечал служивый и пошел прочь. (1)
В бытность свою в Смоленске С. Н. Глинка подъехал на извозчике к одному знакомому дому, слез с дрожек, снял с себя сюртук, который был надет поверх фрака, положил на экипаж и пошел по лестнице. Посидев недолго в гостях, он вышел из дому, но ни сюртука, ни извозчика не оказалось. Глинка отправился в полицию, чтобы заявить о пропаже.
— Извольте. — говорят ему. — взять в казначействе гербовый лист в пятьдесят копеек, и мы напишем объявление.
— Как! У меня украли, да я еще и деньги должен платить?! — возразил Глинка и прямо отсюда пошел на биржу, где стоят извозчики; посмотрел — вора не было.
— Послушайте, братцы. — сказал он извозчикам. — вот что со мной случилось, вот приметы вашего товарища, найдите мой сюртук, Я живу там-то, зовут меня Сергей Николаевич Глинка.
— Знаем, знаем, батюшка. — закричали извозчики.
На другой день сюртук был найден и вор приведен. Глинка сделал приличное наставление виновному, надел сюртук и отправился в полицию.
— Извольте видеть, — сказал он с довольным видом, — полтины не платил, просьбы не писал, сюртук на мне, а я не полицмейстер! (1)
Известный любитель художеств граф Александр Сергеевич Строганов, пожелав услышать перевод «Илиады» Гнедича, пригласил для этого переводчика к себе на обед. После стола началось чтение, и старый граф под звуки гекзаметров немножко вздремнул. Гнедич читал очень выразительно, в одном месте кто-то из героев говорит у него: «Ты спишь» и пр. Слова эти Гнедич произнес так громко, что Строганов в испуге вскочил с кресел и стал уверять, что он не спит, а слушает. (1)
Князь Михаил Дмитриевич Горчаков, бывший главнокомандующий в Крымскую кампанию, а потом
— Вот вам мой совет, никогда не читайте анонимных писем, кто хочет говорить правду, пусть говорит открыто.
Горчаков чуждался всего неестественного, бьющего на эффект, и был замечательно прост в обращении со всеми. Он терпеть не мог официальных приемов и парадных встреч, которые обыкновенно ему устраивали по уставу во время его переездов. Однажды не успели отменить подобную встречу в одном из губернских городов. У дома губернатора, где была отведена квартира князю, собралось множество всякого народу. Подъезжая к дому, Горчаков заметил:
— Удивительно, чего ожидает эта толпа, теряя время понапрасну? Стоять несколько часов, чтобы увидеть, как вылезет из кареты незнакомый им старик. (1)
Булгарин просил Греча предложить его в члены английского клуба. На членских выборах Булгарин был забаллотирован. По возвращении Греча из клуба Булгарин спросил его:
— Ну что, я выбаллотирован?
— Как же, единогласно, — отвечал Греч.
— Браво!.. Так единогласно?.. — воскликнул Булгарин.
— Ну да, конечно, единогласно, — хладнокровно сказал Греч. — потому что в твою пользу был один лишь мой голос, все же прочие положили тебе неизбирательные шары. (1)
У А. С. Грибоедова был камердинер, крепостной его человек и молочный брат, который с малолетства находился при нем для прислуги, он вместе с ним вырос и был при нем безотлучно во всех его путешествиях. Грибоедов его очень любил и даже баловал, вследствие чего слуга зачастую фамильярничал со своим господином. По какому-то странному случаю, этот слуга назывался Александром Грибовым, и Грибоедов часто называл его тезкой. Однажды Александр Сергеевич ушел в гости на целый день. Грибов по уходе его запер квартиру на ключ и сам тоже куда-то отправился… Часу во втором ночи Грибоедов воротился домой, звонит, стучит — дверей не отворяют… Он еще сильнее — нет ответа. Помучившись напрасно с четверть часа, он отправился ночевать к своему приятелю, Андрею Андреевичу Жандру, который жил недалеко от него.
На другой день Грибоедов приходит домой. Грибов встречает его как ни в чем не бывало.
— Сашка! Куда ты вчера уходил? — спрашивает Грибоедов.
— В гости ходил, — отвечает Сашка.
— Но я во втором часу воротился, и тебя здесь не было.
— А почем же я знал, что вы так рано вернетесь? — возражает он таким тоном, как будто вся вина была на стороне барина, а не слуги.
— А ты в котором часу пришел домой?
— Ровно в три часа.
— Да, — сказал Грибоедов. — ты прав: ты точно в таком случае не мог мне отворить двери…