Исторические сочинения о России XVI в.
Шрифт:
НАЗВАНИЕ КРЕПОСТЕЙ, КОТОРЫЕ НАХОДЯТСЯ В РУКАХ ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ
Нарва, Сыренск, Адесум, Толщабора, Ракобож, Колывань, Пайд-ка, Коловер, Лиховер, Апсаль, Вихолумыза.
5 ЯНВАРЯ. ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ
Послы стали жаловаться по очереди: московские на то, что королевские послы оттягивают дело, между тем как поляки и литовцы уводят крестьян и пленных, область повсюду остается пустынной и истребляется пожаром. Королевские же на то, что московские тянут время, не подходя к тому, о чем велись переговоры, они стали виновниками пролития крови, и ее будет проливаться тем больше, чем дальше будет откладываться заключение мира. Королевские послы прибавили также: крестьян и пленных не уводят, но размещают по зимним квартирам и лагерям, назначенным каждому солдату.
Затем пошла речь о ливонской крепости Сыренск. Московиты говорили, что она занята шведским королем, а королевские послы, что она удерживается великим князем. Хотя истина и не была установлена, королевские
Затем королевские послы повторили название каждой из крепостей, которые до сих пор находятся во власти московита, а также тех из них, которые отошли в руки шведского короля. Затем, когда послы стали больше спорить о словах, чем о деле, было решено следующее: московиты должны передать королю все, что имеет великий князь в Ливонии, с крепостями, деревнями, угодьями и с остальным недвижимым имуществом, к ним относящимся. Король же возвращает великому князю крепости, взятые им [у великого князя], кроме Велижа, которые некогда были собственностью великого князя вместе с деревнями, угодьями и иным недвижимым имуществом, имеющим к ним отношение. Ни тому, ни другому государю не должно возобновлять военные действия: московскому князю против Велижа и Ливонии, королю против Лук, Заволочья, Невеля, Холма, Себежа и псковских крепостей. И те и другие послы попросили эту [грамоту]; от лица Ан-тонио ее подписал его секретарь и переводчик.
Кроме этого, было много споров о способе и времени вывоза из крепостей оружия, а также владык, попов и икон, о снятии осады Пскова, об отведении королевского войска, но день уже клонился к ночи, и обсуждение всего этого было перенесено на заседание следующего дня.
ДЕНЬ СВ. БОГОЯВЛЕНИЯ [374] . ПЯТНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ
После того как отправленные великим князем в Новгород [люди], которые должны заниматься передачей крепостей, приехали оттуда, и «б этом стало известно королевским послам, московиты сказали, что великим князем для этого дела специально назначены люди. Таким образом, как только установится мир, никакого промедления при передаче крепостей не будет допущено.
374
Или Крещения — 6 января.
Затем перешли к [вопросу] об этих крепостях, и королевские послы и придворные люди великого князя [пришли к соглашению]: из каждой крепости в течение 8 дней удалить воевод, владык, попов, иконы и принадлежащее им [крепостям] недвижимое имущество, а зерно и другие вещи такого же рода, если за это время не сможет быть вывезено, будет увезено какими-нибудь уезжающими московитами.
Затем был назначен срок возвращения крепостей, которые должны быть переданы в Ливонии королю: 8 недель, считая с этого [то есть 6 января] дня. В этот же срок королевские послы должны также передать свои крепости московскому князю.
Когда снова речь шла об оружии, и те и другие послы сошлись на том, дав клятву и целовав на том крест, что они должны передать захваченное оружие вместе с крепостями. Михаил Гарабурда, королевский секретарь и Никита Басенка, секретарь великого князя, записав название и количество оружия, обменялись списками.
Королевские послы затем заявили Антонио, что они хотят [получить] от московитов Сыренск, а те (как и раньше) говорили, что он в руках шведского короля.
Большой спор снова возник о пленных. Московиты говорили, что нельзя с помощью денег и крепостей выкупать христианскую кровь еще и потому, что, кроме всего прочего королевские послы попросили [за них] две крепости Себеж и Опочку. В свою очередь, королевские послы возражали, говоря, что их великий князь когда-то в качестве выкупа за пленных потребовал от польского короля крепости Усвят и Езерск, и он же хотел в обмен за некоего знатного литовца Глебовича не только трех пленных, но и денег (так же он поступал и в других случаях). В конце концов было решено вести это дело с помощью» послов обоих государей. Королевские послы хотели передать это дело Антонио, он же ответил, что вообще не берется за это (он знает по своему пребыванию в лагере: королю, который предлагал ему пленного московита, не было оказано повиновения), и рассудил так, если: столь большое количество московитов, уведенное чужеземцами в другие места, не захочет возвратиться к великому князю, это дело неудобно вверять имени и покровительству верховного первосвященника.
Наконец, московиты стали настаивать, чтоб король прежде всего отправил своих послов в Московию для заключения мира, королевские же послы говорили, что достаточно будет, если послы обоих государей соберутся на границе их владений в одно и то же время, и одни отправятся дальше к королю, другие — к московиту, или даже королевские послы сначала прибудут в Смоленск. Однако московиты с этим не согласились, так как, по их словам, они ничего не знают об этом деле. Поэтому на этом заседании ничего не было решено, но отложено на будущее.
В этот же день великий князь прислал своим послам и Антонио новые, более основательные полномочия, и это было для королевских послов доказательством, что он ведет переговоры серьезно. Они были прочитаны на совместном заседании послов. Они заключались в следующем.
КОПИЯ ВТОРЫХ ПОЛНОМОЧИИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ
Милосердием и милостью божьей, которая высоко поставила нас на Востоке и которая направляет стопы наши на стезю
И [когда] ты пришлешь к нам по этому поводу своих послов, мы должнь [будем] написать от нашего имени грамоты, и эти грамоты, скрепленные нашим крестным целованием и нашей печатью, с этими же твоими послами мы отошлем тебе, королю Стефану. Ты же, король Стефан, таким же образом, когда мы пришлем к тебе своих послов, должен прислать с нашими послами грамоты заключения [мира], подписанные твоим именем и скрепленные твоей печатью. А эту «верную» грамоту с нашей подписью мы дали нашим послам в нашем государстве, крепости Москва в год от сотворения мира 7090, месяца декабря индикта 10, царствования нашего российского 35, казанского 29, астраханского 28 лет.
7 ЯНВАРЯ. ШЕСТНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ
Когда снова собрались все послы, были установлены сроки отправления посольств к обоим государям: королевским послам быть в Московию и ко дню св. Троицы, а московским у короля — к Успеньеву дню [375] . И разбор дела о пленных государями с помощью этих послов был отложен на это время.
Затем, сначала намеками, затем открыто и, наконец, очень настойчиво московиты стали требовать, чтобы в этих грамотах их государь именовался «великий государь», «царь» (imperator), «великий князь» и т. д. Против этого очень возражали королевские послы; Антонио же прошлой ночью (как он делал это часто и раньше) расспрашивал московитов об этом деле и убеждал их в том, что признают только одного христианского императора и подобное наименование не имеет силы без утверждения верховного первосвященника, который никогда не позволит, чтобы римскому цезарю было нанесено подобного рода оскорбление. Московиты оставили свои попытки добиться этого. Но затем они стали очень сильно настаивать, чтобы его писали царем казанским и астраханским, но этого не добились. Королевские послы отрицали, московские же утверждали, что таким наименованием называл московита Сигизмунд Август, При этом Антонио спросил, почему московиты не привезли с собой этих грамот, а это было бы довольно веским доказательством истины; они ответили, что забыли. Михаил же Гарабурда показал старые скрепленные печатями грамоты перемирия, в которых не было никаких подобных наименований. Так закончилось заседание.
375
К 15 августа. Троицын день в 1582 г. был 10 июня.
8 ЯНВАРЯ. СЕМНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ
Московиты снова стали довольно решительно настаивать, чтобы великий князь именовался по крайней мере царем казанским и астраханским и в конце концов обратились с этим делом к Антонио. Королевские же послы сказали: король в своих поручениях ничего не сообщил им об этом, к тому же Антонио сможет переговорить об этом с московитом, к которому собирается вернуться. Антонио же, обратившись к московитам, сказал, что существуют три довода, с помощью которых, по его разумению, он сможет вести речь об этом деле. Первый: королевские послы могут назвать московита господином (dominum) казанским и астраханским, о чем, кажется, московские послы не просили, хотя королевские послы с этим были согласны, но говорили: никогда не может придти в голову польским королям именоваться титулом «татарского» или «турецкого», как будто христианин [может] называть христианского государя «царь татарский». Второй: московиты могут сделать заявление об этом деле, которое Антонио позволит [сделать], если это не нанесет ни одному государю обиды и не создаст препятствий к почти заключенному миру: Но московиты сказали, что они ничего не знают о таких заявлениях и они не приняты у них. Третий: он обещал переговорить об этом с королем и, если надо будет, с верховным первосвященником, как это подобает честному человеку и христианину. После этого Антонио разбирал жалобу московитов (удивительно, как они его этим донимали), [говоря], что великий князь в Старице не поручал ему ничего подобного, хотя подробно через своих советников беседовал с ним об очень многих других делах, также ничего не написал ему в лагерь под Псков, хотя присылал ему письма, касающиеся важнейших дел заключения мира, но московские послы всё это до сих пор скрывали в своей душе.