Истории для кино
Шрифт:
Да, неузнаваемо менялась родная Москва. Вот, пустили от парка «Сокольники» до Центрального парка культуры и отдыха имени Горького первую ветку самого великолепного в мире московского метро. Четко отмеряют время куранты на Спасской башне Кремля. Чеканит шаг по Красной площади почетный караул, сменяющийся у мавзолея Ленина. Идут на первомайский парад трудящиеся с цветами и лозунгами, выстраиваются в затейливые пирамиды участники физкультурных парадов, выписывают в небе фигуры высшего пилотажа летчики на воздушном параде в Тушино… И во всей этой парадной жизни – ощущение света, мира и счастья.
Допев песню извозчика, Утесов сообщает музыкантам:
–
Оркестр играет широкую народную мелодию, под которую Утесов негромко и задумчиво начинает читать Гоголя:
– Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета… А ямщик привстал, да замахнулся, да затянул песню… – и вот она понеслась, понеслась, понеслась!..
Утесов замолкает и жестом показывает музыкантам: хватит. Музыка стихает.
– Так, с тройкой разобрались… Теперь – Дита… А где она?
Саксофонист, сидящий у окна, с улыбкой кивает во двор. Утесов подходит к окну и видит во дворе театра Диту и ее мужа Альберта. У Диты в руках охапка полевых цветов, Альберт ее фотографирует – и так, и этак, и оба счастливо смеются. Утесов ласково ворчит:
– Дурачки! Уже год женаты, а будто вчера познакомились…
– Это пройдет, – уныло замечает Скрипач. – А потом всю жизнь ей объясняй: где был, куда шел, откуда пришел…
– Ну, это вопросы философские, – усмехается Утесов. – Я вам, хлопчики, дам добрый совет. Если, к примеру, был у тебя левачок…
– Нет, лучше – у тебя, – перебивает Скрипач.
– Ладно, к примеру, у меня был левачок…
– У вас?! – притворно ужасается Тромбонист. – Не может быть!
– Я же говорю – к примеру. Так вот, жена говорит: где был сегодня вечером? Я говорю: сегодня вечером я был в театре. Жена говорит: нет, ты там не был. Я говорю: был. Она – не был, я – был. Главное, стоять на своем до конца! Даже если она говорит: ты не мог быть в театре, потому что театр сгорел, я отвечаю: возможно, театр и сгорел, но я был в театре. Пусть даже она приведет брандмейстера, который лично тушил пожар, а я все равно твержу: я был в театре!
Музыканты смеются. Вбегают Дита и Альберт. На их лицах уже нет улыбок, за Дитой тянется след из полевых цветов, которые она роняет на бегу.
– Война! – кричит Дита и повторяет тихо и растерянно: – Война… Война…
Первая военная программа Утесова называлась «Бей врага!». Оркестр играл ее в театре «Эрмитаж».
Половина зала – в воинской форме. На сцене Утесов в сопровождении героической музыки оркестра читает лермонтовское «Бородино»:
Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди;Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…Перекрывая голос Утесова, пронзительно воет сирена воздушной тревоги.
В бомбоубежище все оказываются рядом – и зрители, и артисты со своими инструментами. Худенькая девушка вцепилась в руку юного и тоже худющего лейтенанта, как в единственную надежду на спасение. Немолодой майор угрюмо постукивает кулаком по колену. Женщина одной рукой прижимаете к себе узелок с вещами, другой укачивает ребенка. В углу, лицом к стене, шевелит губами – наверное, молится – седой старик. Тяжелая, невыносимая атмосфера страха и ожидания.
Утесов не выдерживает и встает:
Товарищи! Чего мы так раскисли, кого испугались? Этих паршивых фрицев?
Он подходит к девушке, уцепившейся за юного лейтенанта.
– Ты когда-нибудь живого фрица видала?
Девушка испуганно мотает головой. Утесов хлопает по тощему плечу лейтенантика.
– Так я тебе скажу: если самого крепкого фрица поставить рядом с твоим богатырем, то выйдет полный… ну полный… пшик!
Утесов подмигивает своим музыкантам и весело запевает:
Барон фон дер ПшикПокушать русский шпикДавно собирался и мечтал!Музыканты поспешно расчехляют инструменты и начинают подыгрывать Утесову.
Любил он очень шик,Стесняться не привык,Заранее о подвигах кричал!Отцу подпевает Дита, а музыканты в традициях «Теа-джаза» оживляют песню сценическим движением, насколько это, конечно, позволяет теснота бомбоубежища. И лица людей проясняются, и страх покидает их, и все улыбаются и аплодируют песне надежды…
СВЕРДЛОВСК, СЕНТЯБРЬ 1941 ГОДА
Та же песня звучит на оборонном заводе, в цехах которого трудятся только старики, женщины и мальчишки, стоящие на ящиках, чтобы дотягиваться до станков.
Орал по радио,Что в Сталинграде он,Как на параде он,И ест он шпик.Музыканты пристроились на огромном круге карусельно-расточного станка. А Утесов поет на «эстраде» из сложенных в пирамиду чугунных болванок.
КУЗБАС, ДЕКАБРЬ 1941 ГОДА
Та же песня продолжается в госпитале, под который оборудован актовый зал школы, где на стенах еще висят портреты великих русских писателей. Ходячие раненые стоят – с костылями и в гипсе. Лежачих медсестрички подтащили на кроватях к пятачку в центре зала, где расположились артисты.
Барон фон дер ПшикЗабыл про русский штык,А штык бить барона не отвык!И бравый фон дер ПшикПопал на русский штык —Не русский, а немецкий вышел шпик.