Истории для кино
Шрифт:
Все с удовольствием слушают. Дамы, естественно, вообще млеют. Зоя пересаживается поближе к Утесову.
Любовь нечаянно нагрянет,Когда ее совсем не ждешь.И каждый вечер сразу станетТак удивительно хорош, и ты поешь…В конце вечеринки Утесов одевается в прихожей. Появляется Зоя и, выжидающе
– Если вы так любезны, можете еще и проводите меня, я недалеко живу.
Они выходят на вечернюю улицу, и Зоя задает прямой вопрос:
– Вас, наверное, удивляет моя стремительность в развитии отношений?
– Нет, что вы…
– Удивляет, удивляет, не отпирайтесь! Просто когда всю жизнь проводишь у балетного станка, поневоле спешить, чтобы еще хоть что-то успеть.
– Так вы балерина? В каком театре?
– Угадайте, это несложно. Николай Иванович собирает у себя только лучших. Если певец, то – Утесов, если балерина, то…
– Большой театр?
– Догадливый!
Зоя останавливается у подъезда:
– Вот я и дома. Спасибо за прогулку!
Она входит в подъезд. Утесов следует за ней, но Зоя интересуется неожиданно ледяным тоном:
– Вам что-нибудь нужно в моем доме?
– Нет, но мне показалось…
– Вам показалось! – отрезает Зоя. – Спокойной ночи!
Репетиционный зал утесовского оркестра. В зале только Утесов и Тромбонист. Утесов смущенно крутит пуговицу на пиджаке Тромбониста и как-то невнятно сообщает, что он почему-то чувствует, что в их новой программе не хватает песни… Тромбонист заверяет, что песен у них предостаточно, и освобождает свою пуговицу из пальцев шефа. Утесов прячет руки за спину, но упрямо продолжает, что песни, конечно, есть, однако хочется какую-то особую, как бы народную, вроде «Раскинулось море широко»… Тромбонист не выдерживает:
– Что ты темнишь? Нужна песня – закажи Дунаевскому!
– Да нет, понимаешь… Музыка уже есть.
– Чья?
Утесов опять берется за пуговицу Тромбониста, но тут же отдергивает руку и смущенно признается, что сегодня ночью он сам сочинил музыку. Тромбонист ставит однозначный диагноз:
– Влюбился!
– Да не в том дело, – уклоняется Утесов. – Я знаю, ты пишешь стихи, причем хорошие…
– Подожди, ты хочешь, чтобы два непрофессионала написали песню?
– А что такое – непрофессионалы? Это просто народ.
– Ну, допустим, мы напишем. А в Главлите скажут: вы, товарищ Утесов, поете – так вот и пойте, а вы, товарищ Фрадкин, на своем тромбоне играйте!
– Первый раз вижу тупого еврея! Мы же им про нас ничего не скажем, мы же им скажем: песня народная.
Тромбонист задумывается.
У служебного входа Большого театра стоит Утесов с букетом. Из двери выходит Зоя и удивляется:
– Добрый день! А вы как тут…
– Знаете, что я из-за вас сделал? Я побывал в Большом театре!
– А когда вы были здесь последний раз?
– Последний раз – никогда! – Утесов вручает Зое букет. – Можно, я вас провожу?
– Попробуйте…
Они идут по улице.
– Ну, и как вам «Лебединое»?
– Озеро? Красиво! Только что-то я вас на берегу не разглядел…
– А! – смеется Зоя. – Я там пятым лебедем во втором ряду.
– С такой неземной красотой? А если я вам предложу первый ряд?
– Первый ряд уже занят.
– Но у меня – свободен. Я в новую программу ввожу танцевальные номера. Пойдете ко мне?
Зоя, нюхая цветы, коротко размышляет и коротко отвечает:
– Нет.
– Почему?
Зоя снова нюхает цветы и дает более пространный ответ:
– Пять лет назад я окончила училище и танцевала только маленьких лебедей. Потом – большой лебедь в шестом ряду. Теперь – до второго дотанцевала. Все-таки это – Большой театр, а ваш оркестр…
– Что – мой оркестр? – настораживается Утесов.
– Не обижайтесь, я не хотела сказать ничего дурного.
– Я тоже не хотел ничего дурного вам предложить. Просто если бы мы с вами работали, мы были бы как-то ближе…
Зоя резко поворачивается к нему, отбрасывает букет, обнимает Утесова и целует в губы. Прохожие, поглядывая с любопытством, обходят целующуюся парочку. Зоя отпускает Утесова и смеется:
– Ну? Так мы достаточно близки?
И не дожидаясь ответа обескураженного Утесова, убегает по улице, не оглядываясь и весело помахивая сумочкой. Какая-то угрюмая тетка поднимает брошенный Зоей букет.
– Гражданин, это вы обронили?
– Нет – вы!
Утесов шагает в противоположную от Зои сторону. Тетка стоит с букетом и уже не кажется такой угрюмой.
Художественный совет – несколько скучных мужчин и одна седая женщина – сидят за столом с красной скатертью. Они должны принять или отклонить песню, которую сочинили Утесов с Тромбонистом, но выдают за народную.
Тромбонист садится к роялю. Утесов поет:
Спустилась ночь над бурным Черным морем,И за кормой бежит за валом вал.С бывалым моряком в ночном дозореМатрос на вахте молодой стоял.«Скажи мне правду, ведь служил ты, дядя,На корабле, что воевал с царем?»«Служил, сынок…» – «Скажи же, бога ради,Как красный флаг вы подняли на нем?»Завершив эту довольно длинную революционную эпопею, Утесов и Тромбонист взволнованно ждут решения комиссии. Но комиссия молчит. Пока ее председатель не нарушает тишину:
– Значит, Леонид Осипович, вы говорите, что эту песню… как ее?..
– «Спустилась ночь над бурным Черным морем», – шустро подсказывает молодой член комиссии.
– Да, над бурным морем… Так вы утверждаете, что эту песню прислал вам старый матрос, участник революции девятьсот пятого года?
– Совершенно верно, – подтверждает Утесов. – Он пишет, что эта песня помогала им в борьбе, поднимала революционный дух!