Истории для кино

Павловская Наталия Александровна

Открывается дверь просмотрового зала. Как-то сама собой открывается – из нее никто не выходит. Орлова лихорадочно вытирает пальцами расплывшуюся тушь под глазами. Александров вытягивается по стойке «смирно». Дунаевский, нервно покашливая, протирает платком очки. Нетерпеливый Утесов бросается к распахнутой двери, заглядывает в зал и видит, что он пуст.

А из какой-то неприметной боковой двери материализуется официальное лицо – естественно, во френче. Утесов изумлен и растерян:

– А где… комиссия?

Нас позвали обсудить…

– Что обсудить? – интересуется официальное лицо. – Воинствующую пошлость?

Глаза Орловой расширяются от ужаса. Александров сникает. Дунаевский все трет платком свои очки. Утесов слабо улыбается:

– Вы шутите?

Официальное лицо возмущено: здесь не место для шуток. Комиссия сочла недопустимым выпуск на экран этого, с позволения сказать, произведения. Очень стыдно, что наши советские творцы, которые должны нести в массы прекрасное, позволяют себе такие пошлые и примитивные, с позволения сказать, произведения. Официальное лицо гневно разворачивается и растворяется в той же неприметной боковой двери.

Растерянные «творцы» молча смотрят друг на друга.

А стране было не до них и вообще не до веселья – 1 декабря 1934 года в коридоре Смольного дворца подлый убийца застрелил любимца партии и народа Сергея Мироновича Кирова. Вся страна погрузилась в траур и гнев. На митингах и собраниях трудящиеся требовали сурово наказать гнусного убийцу и его пособников. Народ клялся еще теснее – хотя, казалось бы, куда уж теснее? – сплотить ряды вокруг родной партии и товарища Сталина.

В своей ленинградской квартире Утесов вяло ковыряет ужин. Из репродуктора несутся гневные слова трудящихся в адрес мерзких убийц Кирова. Утесов молча прикручивает ребристое колесико репродуктора. Становится тихо. Но подходит Елена и так же молча поворачивает колесико обратно. Слова гнева трудящихся звучат с новой силой. Утесов никак не реагирует на действия жены, хмуро размешивает сахар в чашке.

Звонит телефон. Утесов раздраженно предупреждает, что его дома нет. Елена снимает трубку:

– Слушаю… Да… Да… Одну минуту, – Она оборачивается к мужу. – Это тебя…

– Я же сказал: меня нет!

Но Елена молча протягивает ему трубку телефона, и по лицу жены Утесов понимает, что трубку надо взять.

Слушаю… Да… Да-да… Конечно, приеду…

Он кладет трубку, растерянно смотрит на Лену.

Она застывает.

– Куда… ты приедешь?

– В Москву. На премьеру «Веселых ребят».

Утесов смотрит на телефон, словно ожидая услышать от него хоть какие-то объяснения произошедшей метаморфозы. Лена озадаченно молчит. Потом задумчиво спрашивает:

– А где будет премьера?

– В кинотеатре «Художественный».

– Я думаю… Думаю, лиловое платье подойдет!

Утесов изумленно смотрит на жену.

В Москве на Ленинградском вокзале Утесовых встречает Дунаевский, усаживает их в свою машину и везет на завтрак.

– Какой завтрак! – протестует Утесов. – Объясни, наконец, что за чудо произошло?

– Потерпи! Спасибо хоть, по телефону ты меня не расспрашивал.

– Я его весь вечер от аппарата оттаскивала, – усмехается Елена.

Дунаевский продолжает разговор, только когда машина выехала от вокзала на Садовое кольцо. Тут он сообщает, что начальник Главного управления кинематографии Борис Шумяцкий оказался настоящим бойцом. Он написал письмо Сталину, что произошла идеологическая ошибка, что «Веселые ребята» нужны советскому народу, и попросил лично посмотреть фильм.

– Не может быть! – удивляется Елена.

– Но факт, – заверяет Дунаевский.

– И что… Иосиф Виссарионович? – осторожно интересуется Утесов.

– Посмотрел, улыбнулся и сказал: «Как будто в отпуске побывал!»

– Не может быть! – повторяет Елена.

Утесов обижается:

– Почему не может? Тебе что, не нравится наша картина?

– Мне-то нравится. Но… – Елена умолкает, чтобы не сказать лишнего.

– Я думаю, – говорит Дунаевский, – дело не в том: нравится – не нравится…

– А в чем? – спрашивает Утесов.

Дунаевский почему-то оглядывается, словно в машине, кроме них, еще кто-то есть, и понижает голос:

– А в том дело, что после убийства Сергея Мироновича надо укреплять и поднимать дух советского народа. А чем поднимать? Хорошими комедиями!

Утесов решается уточнить:

– То есть не было бы счастья, да несчастье помогло?

– Пожалуйста, без комментариев! – испуганно обрывает его Елена.

Москва, кинотеатр «Художественный», 24 декабря 1934 года

Афиша на кинотеатре сообщает о премьере фильма «Веселые ребята».

Зал полон зрителей. На сцене толкает речь то же самое официальное лицо во френче, которое совсем недавно на закрытом просмотре сурово клеймило фильм и его создателей. Сегодня его речь тоже звучит сурово, но уже в другой адрес:

– Товарищи! Враги во что бы то ни стало хотят помешать нашему строительству социализма! Время очень сложное, и потому некоторые задают вопрос: а время ли нам смеяться? Самое время, товарищи! Мы должны хорошо работать и хорошо отдыхать. Да, мы отвечаем сомневающимся: в жизни советских людей есть не только будни – в ней есть и место праздникам!

Зал согласно аплодирует.

– На сцену приглашаются создатели новой и, мы убеждены, нужной советскому народу музыкальной кинокомедии «Веселые ребята».