Истории для кино
Шрифт:
– Не скажу. Снимать будет не Эйзенштейн, а его ученик.
– Кто такой?
– Некто Григорий Александров. Да это неважно, главное, что вся команда – наша. Сценарий – Эрдман и Масс, музыка, само собой, – я, главная роль, тоже самой собой, – ты!
– Дуня! – кричит на всю площадь Утесов. – Мы им покажем кино!
Гагры, лето 1933 года
Съемочная площадка фильма «Веселые ребята». Утесов – пастух Костя, в знаменитом бриле на голове и с кнутом в руке, шагает, распевая на известный мотив «Марша веселых ребят» совершенно
Оператор Владимир Нильсен с камерой на тележке едет за Утесовым по рельсам. Режиссер Григорий Александров в американской ковбойской шляпе наблюдает съемку. И наконец командует:
– Стоп! Снято! Запев готов!
Режиссер явно доволен, а Утесов столь же явно не в духе. Он присаживается на пенек. И сразу откуда-то, как чертик из табакерки, выскакивает рыжая гримерша, заботливо пудрит его, приговаривая с влюбленным придыханием:
– Леонид Осипович! У вас носик загорел! Сейчас мы подпудрим, приглушим…
– Отстань, Раиса! – просит Утесов. – У меня душа горит, а не носик!
Александров командует:
– Снимаем припев! Артист готов?
За Утесова откликается гримерша Раиса:
– Сейчас, сейчас будет готов! – И все же пробегается пуховкой по носу артиста.
– Мотор! Камера! Начали! – командует режиссер.
Девушка-помреж хлопает перед носом Утесова хлопушкой:
– Кадр двенадцатый, дубль первый!
Звучит фонограмма, Утесов взмахивает кнутом и заводит припев:
Ты видишь, стадо идет – прочь с дороги!Не то тебя мы сметем, так и знай!А ну, корова, шагай, выше ноги!А ну, давай, не задерживай, бугай!Александров снова вполне удовлетворенно наблюдает съемку. Но Утесов вдруг останавливается:
– Нет! Я не могу!
– Стоп! – кричит Александров оператору и бежит к Утесову: – В чем дело? Что вы не можете?!
– Я не могу это петь! Пустые… да нет, просто дурацкие слова!
– А вы кто – поэт? Или, может быть, вы – режиссер? Нет, вы – артист, и ваше дело выполнять режиссерскую задачу, говорить и петь то, что записано в сценарии…
– Причем в сценарии, утвержденном во всех инстанциях! – Это жестко добавляет невесть откуда тихо возникший редактор – неприметный лысоватый человек.
Утесов быстро соображает, что обращаться надо именно к нему:
Да, сценарий утвержден, но песен-то в нем не было. Песни написаны в рабочем порядке. И как вам этот текстик?!
Он опять повторяет нелепые слова припева:
А ну, корова, шагай, выше ноги!А ну, давай, не задерживай, бугай!Редактор явно озадачен услышанным. Однако режиссер бросается защищать честь мундира:
– Ну да – не Пушкин! Но фонограмма уже записана, и вы под нее уже снимались… Три дубля!
– Минутку, Григорий Васильевич, – негромко останавливает его редактор и поворачивается к артисту: – Что вы хотите сказать, Леонид Осипович?
Утесов вдруг крайне серьезнеет и, внятно выговаривая каждое слово, сообщает, что по чьей-то халатности в оптимистическую советскую песню, которая должна призывать наш народ к созидательному труду и трудовому веселью, вкрались сомнительные, нет, даже издевательские интонации. Редактор моментально делает стойку на угрожающие речевые штампы и решает, что вопрос этот очень серьезный и его следует так же серьезно обсудить.
Обсуждение происходит в беседке с участием редактора, Утесова, Александрова и Дунаевского. Утесов предлагает:
– Есть толковый парень Лебедев-Кумач. Он сделает хороший текст.
Редактор недоумевает:
– Лебедев… Кумач… Это что – дуэт? Надо платить двойную ставку?
– Да нет, это один человек – Василий Лебедев-Кумач, рабочий поэт.
– А где гарантии, что этот ваш поэт напишет что нужно? – спрашивает Александров.
– Я лично поработаю с ним над текстом…
– Может, вы лично и над сценарием поработаете? – заводится режиссер.
– А что, очень не мешало бы!
Редактор, как рефери, разводит Утесова и Александрова:
– Товарищи! Давайте не отвлекаться!
– Да в чем вообще проблема? – не успокаивается режиссер. – Такие слова, другие… В кино главное – игра актеров, мизансцены, монтаж…
Утесов прерывает Александрова:
– Мизансцены не оценят, монтаж забудут, а песню – я чувствую! – эту песню будет петь вся страна!
Молчавший до сих пор Дунаевский наконец подает голос:
– А мне вот какая идея только что в голову пришла… Давайте объявим конкурс.
– Какой конкурс? – уточняет редактор.
– Чтобы песня стала народной, пусть ее слова и сочинит сам народ, а не какой-то отдельный поэт… Народу мы обязаны доверять!
Александров выходит из себя:
– Устроим кружок «Умелые руки»? И оператора пригласим из народа, и – чего уж там – режиссера…
– Григорий Васильевич! – негромко осаживает его редактор. – Не следует умалять возможностей советского народа. Мысль Исаака Осиповича идеологически верна. Я сегодня же дам в «Комсомольскую правду» объявление о конкурсе на лучший текст песни.