Истории для кино
Шрифт:
Ее рассказ подхватывает бойкая толстушка:
– А я помню этого Потемкина еще совсем юнцом. Мы едем на гастроли, я говорю: «Возьми саквояж!» А он: «Зачем?» – «Как зачем? Сложишь в него костюм, белье…» – А он так испуганно: «Костюм и белье? Но тогда в чем же я поеду?»
Компания опять смеется. Лёдя садится на песке, с интересом наблюдая за происходящим. Кудрявый, вальяжный и заметно нетрезвый красавец разливает вино по бокалам.
– Дамы и господа! Предлагаю тост за нашу наивную и, увы,
– Наивную – да, ушедшую – ни за что! – возражает томная брюнетка.
Все выпивают. Вальяжный опять разливает вино, приговаривая:
– Ох, уж эти юнцы… Слыхали, мой-то Карпов, юное дарование, укатил!
– Как укатил?
– Вдова, гречанка-миллионерша, втюрилась в него, наобещала с три короба: я для тебя театр построю! Он с ней и уехал…
Сухопарая дама морщится:
– Обычно подобные истории – про актрис, а не про актеров.
Ей возражает мужчина с пышными бакенбардами:
– В наш век эмансипе от женщин и не такого дождемся!
– Да чихать мне на эмансипе! – восклицает вальяжный. – Этот Карпов, подлец, оставил меня без партнера…
Лёдя вскакивает и решительно направляется к веселой компании.
– Извиняюсь, что невольно подслушал ваш разговор, но вам, кажется, требуется артист?
Компания с любопытством смотрит на Лёдю.
– Артисты требуются всегда, – заявляет вальяжный. – А вы, простите, кто?
– Я как раз артист!
– А какого, позвольте полюбопытствовать, театра?
– Еще не знаю.
Компания удивленно переглядывается. Лёдя поспешно объясняет:
– Вообще-то, я работал в цирке, но это так, для разминки… А истинное будущее меня ждет в театре!
Артисты смеются, но не обидно, а доброжелательно. Вальяжный подает руку.
– Евгений Скавронский!
– Лазарь Вайсбейн! – пожимает его руку Лёдя.
Скавронский задумывается и решает:
– Ничего, это поправимо.
– Что? – не понимает Лёдя.
Скавронский не успевает ответить – Лёдю приглашает томная брюнетка:
– Присаживайтесь к нам!
Уговаривать Ледю не надо, он запросто плюхается на песок рядом с артистами. Скавронский, покачнувшись и слегка расплескав бокал, протягивает его Лёде:
– Выпьем!
– Спасибо, я не пью. Но с удовольствием разделю вашу компанию.
Лёдя сразу чувствует себя здесь своим и начинает травить байки.
– У нас, кстати, с вином был забавный случай. Я делал акробатический номер: на канат ставил стул, сам на него забирался, ставил на голову стакан вина и играл на скрипке!
Дамы восхищенно ахают. Польщенный Лёдя распускает павлиний хвост:
– Да-да! Так вот, я балансирую на канате и стуле с вином, и слышу, как господин в первом ряду громко сообщает своей спутнице: «Броня, помнишь, у нас выступал скрипач Шульман, так он таки играл лучше!»
Компания смеется. А Лёдю уже не остановить.
– Еще помню, как-то на представлении слышим скандал среди зрителей: «Мадам, снимите вашу шляпу! Я отдал за билет два рубля и хочу видеть артистов!» – «А я, – отвечает дама, – отдала за шляпу десять рублей, и хочу, чтобы ее видели все!»
Артисты опять смеются. А Скавронский поднимает палец:
– О! Хорошая мысль! Молодой человек, хотите заработать два рубля?
– Кто же не хочет? – удивляется Лёдя. – Если нужно что-то носить или грузить…
– Фи! – морщится Скавронский. – От вас требуется не физический труд, а интеллектуальный. Нужно сыграть в театре.
– В театре?! Да это я могу и бесплатно! – Лёдя поспешно уточняет: – Но за два рубля тоже согласен!
– Прелестно! Будете играть со мной «Разбитое зеркало».
В театре «На Большом Фонтане» идет репетиция интермедии «Разбитое зеркало». Суть незамысловатой комической сценки в том, что денщик нечаянно разбил зеркало, а его хозяин-офицер после бурно проведенной ночи пытается привести себя в порядок перед этим самым зеркалом, вернее перед пустой рамой, по другую сторону которой денщик лихорадочно повторяет все жесты и гримасы офицера, имитируя таким образом отсутствующее зеркальное стекло.
Комизм происходящего усиливается тем, что Лёдя – тощенький и шустрый, а Скавронский – крупный и неторопливый, так что признать одного в другом можно лишь после действительно бурной ночи.
Работники театра покатываются со смеху. А режиссер – маленький лысый человечек – наблюдает репетицию с выражением вселенской скорби на лице. Впрочем, по окончании он произносит неожиданно жизнерадостно:
– Блеск! Восторг! Завтра спектакль, юноша! Не опаздывайте!
Скавронский хлопает Лёдю по плечу:
– Я в тебя верил, Лазарь Вайсбейн!
– Спасибо! – Лёдя весело сбегает со сцены.
– Минуточку! – останавливает его режиссер, – Чего вы скачете, как бычок на сковородке! А что я напишу в афише? Вот это?!
– Что… это? – не понимает Лёдя.
– Ну, это… Лазарь… как?
– Вайсбейн.
– Представьте себе эту афишу: «Денщик – Лазарь Вайсбейн». Да зритель высмеет весь свой смех возле афишной тумбы и уже не дойдет до театра!
Скавронский повторяет загадочную фразу, сказанную им еще на пляже:
– Это поправимо.
– И поправлять надо немедленно! – приказывает режиссер. – Чтобы к вечеру мне было такое имя, какое можно написать на приличной афише!
Лёдя со Скавронским бредут по Дерибасовской в мучительных поисках выхода из сложившейся ситуации. Лёдя полон сомнений: