Истории господина Майонезова
Шрифт:
На обоих катках царило праздничное веселье.
– Если сломаем ноги, нам тут же, в больничке, окажут помощь! – пошутила Варвара Никифоровна.
– Ещё нам не хватало, ехать в дорогу с загипсованными ногами, мы возьмём на всех двуполозные! – заявил решительно профессор.
– А это идея, - сказал с улыбочкой Кот, - если нас полностью загипсуют, мы будем не по зубам воздушным пираньям!
Его никто не слушал, никому не хотелось думать о страшном. Войшило выгребал из всех карманов монеты, ссыпая их в протянутую ладонь Фигурки, который и отправился вместе с Рыжиком за коньками.
Не так-то просто было закрепить без привычки сыромятные ремни вокруг валенок, но общими усилиями «привязали всех к конькам»! Усатые музыканты с красными носами стояли в валенках и шубах на деревянном мостике и играли, в основном, Штрауса, незаметно потягивая из маленьких фляжек.
Прямо на вышедшего на лёд профессора нёсся старый дед, выставив седую бороду лопатой!
– Нас не запугать! – выкрикнул по-юношески Войшило, с разбегу выкатываясь на каток и увлекая за собой робеющую Варвару Никифоровну.
Для Рокки Фига принёс расписные санки, и она вдохновенно катала в них плохо себя чувствующего Кро. Кот сразу стал мишенью дерзких взглядов и реплик компании румяных гимназисток в цветных фетровых капорочках с ромашками. Рыжик «распустил перья» и принялся выделывать немыслимые коленца! Хуже всех пришлось Берёзе, Паралличине и Пышу, которые впервые встали на лёд, Мушка и Фигурка с шутками поднимали то одного из них, то другого, то третьего! Маша пристроилась к профессору с другой руки, и он лихо гонял по льду, лавируя между катающихся пар, с двумя, весело смеющимися дамами, вцепившимися в него «мёртвой хваткой»!
– Левой! А теперь правой! Не оторвите Венькины рукава! – кричал, выдыхая облачки пара, счастливый Войшило, - Если бы мне сказали в нашей гимназии, что я буду щеголять в шубе Коровина – не поверил бы ни за какие коврижки! Ни за какие!
Небо стало розоветь, наверху зажглись первые нежные звёздочки, вокруг скрипел и искрился лёд, мелькали радостные лица, уходить не хотелось, но пора было спешить к вечернему чаю и собираться в дорогу. И «иерихонская труба» протрубила сбор.
Часть третья. Вечерок.
Через пятнадцать минут весёлая компания шумно раздевалась в прихожей. Все говорили громко, расставляя в духовке для просушки чёрные валенки, белые катанки и бурки Войшило, со смехом потирая ушибленные колени и бока. Между тем, Аннушка, в коричневом платье с вышитой стоечкой и в синей кацавейке, заканчивала хлопотать о вечернем чае в гостиной, куда и проследовали гости с блестящими глазами и со «снегирями» на щеках.
Часы известили боем о половине пятого, лапчатые плачущие узоры на стёклах имели розовые и лимонные, а кое-где синеватые оттенки, отчего комната казалась сказочным фонариком с цветными стёклышками, где понарошку свершалось фантастическое действо. Ёлка стала пышнее и не утратила ещё своего лесного аромата, на ней вращались, поблёскивая, рыбы и птицы. Уютно потрескивала печь. А на белой накрахмаленной скатерти с вышитыми гладью цветами и ягодами стояли тарелки из тонкого фарфора и чашечки с пунцовыми розами на круглых боках, кипящий самовар, отражающий всю чудесную комнату, вазочка в виде корзинки с мочёными яблоками, большая ваза на высокой ножке с фруктами, графин с домашней наливкой и блюдо с огромным пирогом с орехами и черносливом, со взбитой сахарной сметаной по верху, на котором жидким шоколадом было написано: «Кого люблю, тому дарю», а пониже – расплывшееся изображение, видимо, Вифлеемской звезды. Не хватало только весёлой фразы, которая, словно ключик, завела бы вечерок.
– Графиня с заплаканными глазами бежала к пруду, за ней бежал графин, - произнёс Фига романтично в ароматное пространство жарко натопленной гостиной.
Все задвигались, Аннушка принялась зажигать свечи, приговаривая: «А и кушайте гости дорогие, гости золотые, Господа благодарите, да и Аннушку хвалите!» Она с достоинством поклонилась и вышла, задёрнув синие партьеры, затворив высокие дверные створки, отчего каждый почувствовал себя, действительно, внутри волшебного фонарика.
– Я вот о чём часто думаю, господа, - заговорил возбуждённо профессор, нарезая пирог и раскладывая его в протянутые тарелки, - как хорошо до глубокой старости иметь здоровое сердце! А почему оно у меня здорово? Да потому, что никогда не завидовало, всегда радовалось и любило! Я, конечно же, старательно избегал дурных привычек, немаловажен и такой фактор: всю жизнь я занимался своим делом! Если бы я торговал, моё сердце давно бы разрушилось от скачков валюты на бирже, от падения спроса на рынке, от укрепления конкурентов и так далее. Если бы я делал хирургические операции, оно у меня давно бы разрушилось от страха за жизнь моих пациентов и из-за сопереживания им. Но я предпочёл постигать логику мира! Каждому – своё! Вспомните притчу о слепых индусских мудрецах: для одного из них слон – это колонна, для другого – стена, для третьего – метёлка, но ведь они оценивают один и тот же объект! И дело здесь не в слепоте, а в самих наших оценочных возможностях! Вот, возьмите, «любовь» и «страсть», разные это состояния, или «страсть» является одной из фаз «любви»? Или они обе – этапы более сложного процесса?
Все перестали жевать. За окном лаяли собаки на проезжающие тройки, слышался звон бубенчиков. В комнате стучали часы и гудела печь. В ней громко затрещало, из поддувала посыпались на металлический коврик искорки, все вздрогнули, и Фигурка принял вызов.
– Я думаю, это совершенно разные вещи, - решительно заявил он.
– Отчего же ты так думаешь? – с удивлением протянул Кот, - Сначала возникает интерес, затем влюблённость, требующая насыщения, бурно переходящая в страсть, не дающая покоя, и когда она удовлетворяется, наступает или любовь, или потеря всякого интереса!
– Я думаю, что уже на стадии интереса раскрывается веер возможных выборов: дружба, привязанность, страсть или любовь, а человек выбирает в зависимости от своего культурно – нравственного наполнения, от потребностей и вызывов другой стороны, - решительно сказал Пышка.
– То есть, любовь и страсть – это ветви одного дерева?! – воскликнул профессор, для убедительности подняв над головой нож в сметане и крошках, - Если кто-то приведёт пример «любви», я приведу пример «страсти»!
Окна стали совсем синими, в углу алело очертание раскалённой печной дверки. Звуки, словно исчезли.
– Я думаю, - тихо заговорил Фигурка, - любовь возникает как радость, а не как разрушительный огонь. Человек счастлив оттого, что он наполнился светом и смыслом, ему хочется поделиться и тем, и другим с любимой и со всем миром. Когда я увидел Ксению, её манеру в разговоре смешно устремлять вверх влажные блестящие глаза, вытягивать нижнюю губу и дуть на пушистую чёлку, её привычку виновато смеяться, рассказывая о серьёзном, я понял, что больше не принадлежу себе, что я счастлив только её счастьем, и смеюсь только её смехом, что я хочу только одного, чтобы Ксюша не болела, никогда не знала горя, была радостной и счастливой! Любовь всё терпит, всё прощает, она не перестаёт быть, она может задремать, отдохнуть и начаться с новой силой, надо только с пониманием относиться к этим её передышкам! И тогда двое уже становятся единым целым с общими интересами и заботами!
– Да – да, - присоединился Паралличини, - двое становятся одним целым, но, мне кажется, в любви присутствует момент страдания.
– Естественно, - заявил Кро, - при таком самоотвержении на твоей шее начнут ездить! И почему опущен социальный аспект любви? «С милым рай и в шалаше, если милый атташе», а если «он только диджей на радио»?
– Я имел в виду, ревность, - добавил Адриано.
– С «любовью» вопрос более или менее прояснился, - сказал профессор, - в смысле, перешёл на новую ступень непознанного, а теперь я вам поведаю о «страсти», друзья мои.