Истории господина Майонезова
Шрифт:
– Машенька, дорогая моя, как я счастлива, что у нас есть этот вечерочек, - воскликнула с чувством Варвара Никифоровна, - Я, словно нахожусь в моём детстве, мы так же рисовали, вышивали, музицировали, сочиняли по вечерам у камина!
– Да – да, - присоединился профессор, - вся семья зимние вечерочки коротала у камелька!
– Ох, дорогие мои, завтра уже Рождество! Какие трогательные праздники устраивались в этот день в родительском доме! – заговорила, блестя счастливыми глазами, Варвара Никифоровна, - хорошо помню песенку, которую мы пели вдвоём с братцем, он был одет в дырявый армячишко, старый картуз и накладную бороду из мочала, изображая старичка.
«Зимняя сказка у зимней реки,
Лепят Снегурушку вновь старички, -
Снежные глазки, снежный роток,
И повязали с каймою платок!
То-то, на Святки всегда чудеса,
Не потому ль так светлы небеса?!
Дедка на бабку, потом на луну
Глянул, раскланялся, как в старину,
С валенок снег у крылечка обмёл,
Внучку Снегурушку в избу повёл!»
Все улыбались, слушая великолепную Варвару Никифоровну, помахивающую в такт пения хорошенькой ручкой.
– Да, да! – оживлённо заговорил профессор, - На Святки были весёлые колядки! Рядом с нами жил купец Битюгов, его дети всегда брали меня с собой колядовать, причём, за то, что я сам мог сочинить свежую колядку! Вывернем тулупчики мехом наверх, накрасим сажей кошачьи усы, залезем по сугробу к окну, за которым сидит возле самовара семейство и поём, что есть мочи:
«Ой, коляда – коляда,
До снегу борода!
Розовый, как снегири,
Кисель, бабка, завари!
Да с брусницею осилим,
Идёт Божий раб Василий!
А с клюквой – не хотим,
Идёт Божий Серафим!
Оставим и вам,
Идёт Божий Иван!
Хороша ваша еда,
Ой, коляда – коляда!»
Замороженная дверь заскрипит, и выносят нам на крыльцо пироги да калачи! А то, бывало, и изюм, и, даже, финики!
Кот закончил вырезать красавца гусара с усами и палашом, глянул в корзинку с украшениями и воскликнул: «Фантастика! Кто сделал эту жуткую медузу?!»
Профессор крякнул, а Рокки обиженно сказала: «Вообще-то, это мешок с деньгами». И как-то особенно порывисто воткнула иголку в голову гусара, привязывая к нему серебряную ниточку.
– Друзья, полным – полна наша коробушка, берите свечи, идём в гостиную! – позвала Маша, - Не поскользнитесь в прихожей, наверняка, Василий нанёс снега целый воз и маленькую тележку!
В ярко – освещённой гостиной уже был накрыт большой стол, вокруг которого заканчивала хлопотать Аннушка. На окнах и на двери висели синие бархатные портьеры с красивыми складками и бронзовыми зажимами в виде рычащих львиных головок. Сразу от двери, вдоль правой стены, стояла допотопная лежанка, покрытая ковром времён царя Гороха, а за ней, в переднем углу – большая пушистая ель, свежий лесной аромат которой, наполнял всю просторную жарко – натопленную комнату.
Мужчины заняли места за столом, а дамы, при их активных советах, принялись украшать ёлку, на которой уже висело несколько шаров и три ватных собачки.
– Кому-то сегодня придётся спать на полатях, а кому-то – на русской печке, - сказала напевно Аннушка, поглядывая на молодых господ.
– Я – на печке, ни разу не спал, пора попробовать, а господину Фигурке постелите, пожалуйста, на … на этом самом, вышеуказанном предмете; мой друг давно хотел на нём вздремнуть! – с широкой улыбкой отозвался сразу же Кот, явно симпатизируя бойкой молодице.
– Ёлку после праздника, голубушка, не выбрасывайте, - сказал профессор пунцовой Аннушке, - это отличная витаминная добавка в корм скоту!
– Как Вы всё знаете, барин! – удивилась белозубая служанка.
– Между «знать» и «быть» расстояние, как от Земли до Сириуса, но чтобы «быть», надо «понимать», а чтобы «понимать», надо «знать», - отвечал с умным видом профессор.
Не все всё поняли, уж слишком отвлекали от умственной деятельности ароматы со стола. Наконец, Мушка повесила последнюю птичку, Ро разложила по веточкам, пахнувшим хвоей, клочки блестящей ваты, и все уселись за стол. И чего на нём только не было! В тарелочках из тонкого фарфора блестели мелкие «архиерейские» груздочки, помидорки и огурчики в зёрнах укропа, дымилась рассыпчатая картошечка, рядом стояли пышные калачи и кисель из брусники, котлетки из чечевицы с жаренной капусткой и много других постных блюд.
– Сегодня сочельник, сейчас принесу сочиво, - сияя глазами, словно пропела Аннушка.
– Я это очень люблю! – воскликнул рыжий «чаровник».
Аннушка исчезла за высокой стеклянной дверью, через минуту появилась с дымящейся кастрюлькой, из которой принялась раскладывать по тарелкам.
– Но я ждал лепёшку с творогом, а это овсянка с фруктами, - разочарованно протянул Кот.
– Да, барин, - отвечала певуче служанка, - это распаренный овёс с фруктами и ягодами, а лепёшка с творогом называется «сочник» или «сочень», но уж никак ни «сочиво»!
– То есть, у лепёшки двойное название, и кто бы мог подумать? – сказал хитровато Кот, поспешно делая в своём планшете наброски с Аннушки.
– Что же тут, барин, дивного? – нараспев приговаривала молодица, - называют же «жмышки» - «дурандой»!
– Дурандой? Не имечко, а супер, - сказал Кот, заговаривая зубы модели, пристально вглядываясь в её черты.
– Ох, какое желе из ягод делали в доме моего детства! – воскликнула Варвара Никифоровна, - Но это не уступает по вкусу, молодец Аннушка!
– А у нас на праздник подавали кровяную колбасу с чесноком и гречкой и наивкуснейший холодец из свиных ножек с горчицей! – воскликнул профессор, доев свою порцию сочива, - И курятинку, тушённую с капустой!
Аннушка загадочно улыбнулась и вышла затворив дверные створки. Гости приступили к чаю с подушечками «Дунькина радость», шоколад в сочельник не полагался, и принялись тщательно осматривать комнату.
Стол располагался в простенке между окон, над ним висели массивные часы с боем, маятник которых поблёскивал в застеклённом футляре. Слева от двери стоял шёлковый диванчик с потёртыми подлокотниками, за ним, в углу – полукруглая голландка, обложенная цветными изразцами, она и сушила многочисленную обувь в прихожей, обогревая и её саму. На левой стене тоже было два окна с широкими мраморными подоконниками, на которых лежали старые ноты, рукоделие и трубка с затейливым чубуком, а в переднем углу стоял столик с зелёно – красной бархатной скатертью с кистями, поверх неё лежала большая, вязанная крючком салфетка с узором в виде ангелочков, возжигающих светильники. На столике прочно покоился трельяж, в котором отражались тут же стоящие фарфоровые статуэтки разнопородных собак, в количестве пяти штук.