Истории просвещения в России (Бурсак в общественной жизни России середины XIX века)

Либан Николай Иванович

Школы, открытые по приговору Стоглавого собора, не исключали существования монастырских; наоборот, монастырские школы должны были значительно расши­рить свою деятельность. Наиболее ярко процесс становле­ния школы как института с определенной программой, строго очерченным кругом знаний протекал на Украине в XVD веке. В1613 году Богоявленская братская школа при Киево-Братском училищном монастыре слилась с мона­стырским училищем Киево-Печерской лавры и получила наименование коллегии. Основатель ее, киевский митро­полит Петр Могила, просил польское правительство разре­шить преобразовать коллегию в академию. Польское пра­вительство, прекрасно понимая опасность существования русской высшей школы, готовившей противников польско- католического влияния, категорически отклонило просьбу. Только после событий 1686 года, когда Киев окончательно отошел к Московскому государству, коллегия была преоб­разована в академию. Курс преподавания значительно рас­ширился. Диспутам, а также латыни и другим древним языкам по-прежнему уделялось много времени. Наравне с ними изучались новые науки: математика, история и география. Сугубое внимание было обращено на философию, риторику и пиитику; введены были богословские дисцип­лины. Состав профессоров был блестящий, некоторые из них получили образование на Западе, не утратив нацио­нальной самобытности. Все это делало академию замеча­тельным учреждением своего времени. Это была школа, которая легко и смело могла соперничать с европейскими учебными заведениями аналогичного характера. Украина, освободившись от иноземного гнета, воссоединившись с Россией, получила возможность придать делу школьного образования широкий размах.

Помимо академии, которая была средоточием рус­ского схоластического образования, создается целая сеть школ при монастырях и архиерейских домах. При этих школах устраиваются общежития, так называемые бур­сы, название это было перенесено и на самые школы, а впоследствии приобрело национальный характер, несмот­ря на то что школы были схоластические и давали глав­ным образом духовное образование, они все же уделяли много времени общеобразовательным предметам. Самый факт появления целой сотни училищ был в высшей сте­пени знаменателен. Нельзя, однако, переоценивать зна­чение духовной школы в просвещении России. Она робе­ла перед мыслью, свято усвоив и пронеся через все века своего существования наставление летописца: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости; аще обрящешь кро­тость, то и одолеешь мудрость; не тот мудр, кто иного гра­моте умеет, а тот мудр, кто иного добра творит» [28] . Эта некнижная мудрость дает понятие о границах и характе­ре просвещения в Древней Руси. Однако нельзя не при­знать, что она была единственным типом учебного заве­дения общеобразовательного характера. В ней обучалась молодежь из различных слоев общества, и окончившие ее были свободны в выборе профессии.

28

«Повесть временных»

То, о чем мечтали люди Московской Руси XVI века, осуществлялось на юго-западе Руси значительно раньше, чем на северо-востоке. Быстрое распространение школь­ного образования на юго-западе было обусловлено поли­тическим положением края. На школу возлагалась обя­занность вести борьбу за сохранение национальной само­бытности. В то время как школьное просвещение на юго-западе Руси достигло определенных успехов и дало весьма положительные результаты в деле национальной борьбы, Московское государство XVII века все еще коле­балось в выборе типа школы между византийским и юго- западным, «латинским». В результате в Москве почти одновременно открылись школы обоих направлений.

В школе Симеона Полоцкого, открытой в 1666 году, применялись методы обучения и программы Киевской академии. В первую очередь ученика старались приоб­щить к европейской образованности. Молодой человек должен был постичь латынь - язык научной европейской мысли. Юноша направлялся к ученому старцу и под его руководством начинал «учиться по "латинам", принимал­ся за "грамматическое учение", и твердил по ходячим в то время словарькам исковерканные и вавилонски пере­мешанные греческие и польско-латинские вокабулы, на­писание русскими литерами: ликос - волк, луппа - вол­чица, спириды - лапти, офира - молебен, препосит - боя­рин, нектар - пиво» [29] . В ужасе останавливался ученик, чувствуя, как в его православную душу входит латинская ересь, искал случая принести покаяние своему москов­скому духовнику, но необходимо постигать науку - и он вновь твердил: онагр - дикий осел, претор - губная изба, фулцгур - молния, скандализиме - соблажняют мя. Ки­евский старец заставлял молодого человека читать пере­водные космографии, обучал его польской речи и искус­ству слагать хитрые вирши.

29

Ключевский В.О. Очерки и речи. Пг., 1918. С.74.

Школа Симеона Полоцкого просуществовала очень недолго и закрылась после первого выпуска учеников в 1668 году. Она оставила значительный след в просвеще­нии Московской Руси. Страстным поборником этой школы был ее бывший воспитанник Сильвестр Медведев; он «молил царя Федора... построить в Москве академию», разумеется, по киевскому образцу. Просьба эта была сво­евременной, ибо в Москве после церковных неустройств, породивших старообрядчество, осознавалась необходи­мость высшей школы. Не дожидаясь открытия академии, Сильвестр Медведев добился разрешения возобновить школу Симеона Полоцкого в Заиконоспасском монасты­ре и в 1688 году приступил к преподаванию «грамоты, славянского учения и латыни». Сторонники греческой школы тоже испросили разрешения на расширение гре­ческого училища при типографии, основанного еще в 1632 году. И уже в 1684 году в училище обучалось более двух­сот человек.

Таким образом, в Москве существовали одновремен­но два типа школ: греческая и латинская. Но Сильвестр Медведев надеялся, что Спасская школа будет преобразо­вана в академию. Он помнил, что еще «в 1640 киевский митрополит Петр Могила предлагал Михаилу Федорови­чу, чтобы он в царствующем своем граде казною своею царскою повелел монастырь соорудить, в котором бы стар­цы и братия общежительного Киевского Братского мона­стыря живучи детей боярских и простого чина грамоте греческой и словесной учили»¹, дипломатически умолчав о латыни. Правда, предложение его осталось без [30] твета. Восемь лет спустя царский любимец Ф.М. Ртищев вос­пользовался этим предложением и по собственной иници­ативе, на личные средства основал близ Воробьевых гор Андреевский учительный монастырь. В новой школе пре­подавались не только греческая и славянская граммати­ки, но и риторика и даже философия. Школа была попу­лярна в свое время, и некоторые из ее слушателей были отправлены в Киев для завершения образования. Сильвестр Медведев не забыл соборного приговора 1666-1667 годов, обличающего старообрядчество и практику попалнения рядов духовенства невежественными лицами, «из которых иные даже и скота не умеют пасти, не то что лю­дей». Основную тяжесть полемики с раскольниками взя­ли на себя представители юго-западного просвещения. Московские защитники греческой школы не представ­лялись Медведеву серьезными противниками. Иоасаф, вступивший после Никона на патриарший престол, был человек безвольный, «учившийся мало и речей богослов­ских не знавший». Его сподвижником и главным совет­чиком в делах школы был чудовский монах Евфимий, научившийся греческому от своего учителя Епифания Славинецкого.

30

Голубинский Е. К нашей полемике с старообрядцами. М., 1905 ⁴ * изд. С. 35.

Московское правительство предпочло избрать тре­тий, компромиссный путь - объединить два враждующих направления в одной школе, выдвинув на первое место изучение «наук славянских». Так складывалась будущая Славяно-греко-латинская академия.

В1685 году из Константинополя прибыли в Москву Иоанникий и Софроний Лихуды, блестяще образованные монахи-греки, воспитанники Падуанского университета. Вначале они обучали «греко-латинскому книжному пи­санию» наиболее подготовленных учеников типографско­го училища и вели борьбу против Сильвестра Медведева, обличая его в латинской ереси. Борьба закончилась зато­чением Сильвестра Медведева в монастырь, где он принес покаянную и отказался от своих взглядов, изложенных в книге «Манна».

В 1687 году школа братьев Лихудов была переведе­на в Заиконоспасский монастырь и объединена с тамош­ним училищем. Новая школа получила название Славя­но-греко-латинской академии. Лихуды приступили к из­ложению грамматики, пиитики, риторики, логики, фи­зики, не успев полностью исчерпать так называемую erivium и quadrivium - программу средневековой высшей школы. Они скоро подверглись упрекам со стороны ста­ромосковской партии зато, что вместо преподавания про­стой грамматики «забавляются около физики и философии». Им вменялось в вину то, что они, подобно всем уче­ным европейских университетов, читали лекции на латин­ском языке. В1694 году Лихуды были удалены из акаде­мии - раньше, чем они успели довести своих учеников до высшего класса богословия. Их место заняли воспитан­ники, недоучившиеся слушатели академии, которые чи­тали свои лекции по запискам тех же Лихудов, стараясь не заходить дальше грамматики, служащей «основанием и подошвой всем свободным хитростям».

Падение академического образования продолжалось до тех пор, пока оно не перешло в руки представителя южнорусского просвещения Стефана Яворского. Славяно-греко-латинская академия внесла известное оживле­ние в дело школьного образования. Появляется стремле­ние учредить и другие школы. Петровское правительство назначает на архиерейские должности по преимуществу украинцев, воспитанников Киевской академии, на кото­рых и возлагается обязанность устраивать школы при ар­хиерейских домах. Нужно было сломить боярскую оппо­зицию, в которой принимало деятельное участие духовен­ство Московской Руси, ведя активную пропаганду среди населения против царя-антихриста. Необходимо было со­здать кадры образованных людей, которые государство легко могло бы использовать в своих целях. Оно стреми­лось превратить духовенство в послушное орудие власти, и духовное образование было важным средством для до­стижения этой цели. Петровское правительство, приступая к образовательной деятельности, видело в духовной школе единственный тип училища с прочной традицией, и, есте­ственно, стремилось включить лучших его учеников в сфе­ру гражданской деятельности. Вскоре Петр убедился, что духовная школа, с ее словесными хитросплетениями, сто­ит страшно далеко от реальной школы, и его замысел остался неосуществленным. Однако до конца XVIII века ду­ховная школа постоянно пополняет своими учениками гражданскую. Во всех культурных начинаниях ученики Духовной школы играли большую роль. Они становятся

учениками медицинской школы доктора Бидлоо, первы­ми студентами русского университета, слушателями учи­тельской семинарии для народных училищ.

Духовное образование было доверено монахам-украинцам: они были наиболее тесно связаны со старозавет­ной стариной, с московским боярством, воспитывали уче­ников в духе покорности власти предержащей и деятель­но отстаивали петровские преобразования. В массе же духовенство представляло огромную касту жрецов, дер­жащих в повиновении и невежестве умы, что было страш­ным тормозом на пути развития страны. Правительство уничтожало боярскую оппозицию. Оппозиция постоянно использовала авторитет церкви в своих узко сословных интересах. Петр уничтожил патриаршество, заменив его духовной коллегией, что в какой-то степени гарантирова­ло от «мятежей и смущения в народе, который может по­мышлять, что патриарх есть второй государь-самодержец, равносильный или еще больше его» [31] . С уничтожением пат­риаршества и учреждением духовной коллегии был сделан решительный шаг к откровенному подчинению духовных властей власти светской. С этой поры над церковью уста­навливается власть обер-прокурора, «ока государева», на­блюдающего за деятельностью коллегии и направляюще­го ее в желательное для государства русло.

31

Духовный регламент. Первая часть.