Истории жизни (сборник)
Шрифт:
– А почему он нервничал?
– Потому что его пленница сбежала.
– А кто была его пленница?
– Дочка булочницы.
– Дочь госпожи Пеко?
– Да нет же, господи! Скорее, ее прапрабабушка.
– Что???
Я показала девочкам, как сервировать кукольный обед в желудевых шапочках. Мы нашли пустое птичье гнездо, камни и шишки. Рвали кукушкины слезки, наломали орешника. Люси набрала мха для своих куколок, а Марион не слезала с дедушкиных плеч.
Мы принесли домой два гриба. Оба более чем подозрительные!
На обратном пути мы слушали пение дрозда, а удивленная маленькая девочка все спрашивала:
– Но почему дьявол забрал бабушку мадам Пеко?
– Не догадываешься?
– Нет.
– Да потому, что он любил вкусно поесть!
Она била палкой по зарослям папоротника, чтобы прогнать демона.
А кого поколотить мне?
– Хлоя…
– Да?
– Я хотел тебе сказать… Надеюсь… Вернее, я хотел бы… Да, хотел бы… Хотел бы, чтобы ты приезжала в этот дом, потому что… Я знаю, что ты его очень любишь… Здесь многое сделано твоими руками… В комнатах… И в саду… До тебя здесь не было сада, помнишь? Обещай, что вернешься. Одна или с девочками…
Я повернулась к нему:
– Нет, Пьер. Вы прекрасно знаете, что нет.
– А как же твой розовый куст? Как он называется? Тот куст, что ты посадила в прошлом году…
– Бедро испуганной нимфы.
– Ну да, ну да. Ты так его любила…
– Да нет, мне просто нравилось название… Послушайте, мне и так очень непросто…
– Прости меня, прости.
– Надеюсь, вы его не бросите, правда?
– Еще бы! Бедро испуганной нимфы… Куда от него денешься?
Он немного переигрывал.
На обратном пути мы встретили старого Марселя – он возвращался из поселка. Велосипед его опасно вилял. Каким чудом ему удалось затормозить прямо перед нами, не свалившись, мы никогда не узнаем. Он усадил Люси на седло и предложил нам зайти к нему на огонек.
Госпожа Марсель обцеловала девочек с головы до ног и усадила их перед телевизором с пакетом конфет на коленях. «У нее тарелка, мама! Представляешь! Целый канал мультиков!»
Ура, ура, ура!
Отправиться на край света, продираться сквозь заросли кустарника, перепрыгивать через изгороди и канавы, набивать шишки и, даже не задержавшись во дворе старого Марселя, усесться перед телевизором, поедая малину «Тагада»!
Иногда жизнь просто великолепна…
Буря, коровье бешенство, Европа, охота, мертвые и умирающие… В какой-то момент Пьер спросил:
– Скажите, Марсель, вы помните моего брата?
– Кого? Поля? Конечно, я помню этого маленького грязнулю… Сводил меня с ума, свистел на все лады. На охоте дурачил меня, как хотел! Изображал птиц, которые у нас даже не водятся! Маленький негодяй! А собаки-то как бесновались! Да уж, как вспомню… Хороший был мальчуган… Часто приходил в лес с отцом… Все хотел увидеть, требовал, чтобы ему все объясняли… О-хо-хо… Сколько же вопросов он задавал! Заявлял, что будет учиться, чтобы потом работать в лесу. Помню, отец ему говорил: «Но тебе и учиться не нужно, мальчик мой! Разве учителя знают больше меня?» А он отвечал, что хочет увидеть все леса на свете, посмотреть нашу страну, прогуляться от Африки до России, а потом вернуться сюда и все нам рассказать.
Пьер слушал, тихонько кивая: ему хотелось, чтобы Марсель все говорил и говорил.
Мадам Марсель встала и вышла, а вернувшись, протянула нам блокнот с рисунками.
– Вот это маленький Поль – я так говорю, потому что он тогда был совсем маленьким, – подарил мне однажды, чтобы отблагодарить за оладьи с акациевым сиропом. Смотрите, это он моего пса рисовал.
Она перелистывала страницы, и мы восхищались изображениями маленького фокстерьера, явно ужасно избалованного и капризного.
– Как его звали? – спросила я.
– У него не было имени, мы просто все время говорили «Куда он подевался?», потому что он все время исчезал… Потому и погиб… Ох… Как же мы его любили… Даже слишком, даже слишком… Давненько я не смотрела эти рисунки. Стараюсь их подальше держать, слишком много любимых покойников с ними связано…
Рисунки были чудесными. «Куда он подевался» был фоксиком шоколадного цвета с длинными черными усами и густыми бровками.
– Его пристрелили… Пугал браконьеров, дурачок…
Я встала, надо было возвращаться, пока окончательно не стемнело.
– Брат умер из-за дождя. Потому что его командиры слишком долго держали его под дождем. Представляешь?
Я ничего не ответила, глядя под ноги и стараясь не ступить в лужу.
Девочки отправились спать без ужина. Переели конфет.
Бабар покинул Старую Даму. Она осталась одна. Она плачет: «Когда же я снова увижу моего маленького Бабара?»
Пьер тоже выглядит несчастным. Он долго оставался у себя в кабинете – якобы искал рисунки брата. Я приготовила ужин – сварила спагетти к потрошкам, приготовленным Сюзанной.
Мы решили уехать на следующий день, после полудня. Итак, я в последний раз суетилась на этой кухне.
Я ее очень любила, эту кухню. Бросила макароны в кипящую воду, проклиная свою чувствительность. «Я очень любила эту кухню…» Эй, мамаша, найдешь другие…
Я ругала себя, а к глазам подступали слезы… Полный идиотизм.
Он положил на стол маленькую акварель. Читающая женщина, вид со спины.
Она сидела на садовой скамейке. Чуть наклонив голову. Возможно, она не читала, а спала или мечтала.
Дом был узнаваем. Ступеньки крыльца, скругленные ставни и белая глициния.
– Это моя мать.
– Как ее звали?
– Алиса.
– …
– Это тебе.
Я хотела возразить, но он сделал большие глаза и приложил палец к губам. Пьер Диппель – человек, который не любит, когда ему возражают.