Историки Рима
Шрифт:
Теперь несколько слов, касающихся вашего государства, доверенным которого ты сюда прислан. Войны против римского народа я не вел и вести никогда не хотел, я только защитил свои пределы, действуя оружием против оружия. Впрочем, воля ваша, умолчим об этом. Воюйте с Югуртою, как хотите. Я не перейду реку Мулуху, которая была границею между мною и Миципсой, и не пущу за нее Югурту. Затем требуй чего угодно, лишь бы это было совместно с моим и с вашим достоинством, — и ты не встретишь отказа».
CXI. На то, что относилось к нему лично, Сулла ответил коротко и сдержанно, о мире же и общих делах рассуждал очень подробно. В заключение он объяснил царю, что сенат и народ римский силою оружия приобрели намного больше, чем сулит им Бокх, а потому благодарности за свои обещания пусть не ждет. Надо ему совершить такой поступок, который явно для всякого был бы на пользу скорее римлянам, нежели ему самому. А это очень просто: ведь Югурта у него в руках. Если он выдаст нумидийца, то свяжет римлян огромным долгом, и все придет само собою — и дружба, и союз, и часть Нумидии, на которую он притязает. Сперва царь отнекивался — этому противится, говорил он, и кровное родство, и свойство, и союзный договор, наконец; вдобавок он опасается, как бы изменою не восстановить против себя подданных, которые Югурту любят, римлян же терпеть не могут. Но упорство Суллы взяло верх, и Бокх сдался и пообещал все исполнить. Потом они столковались, какими действиями создать видимость близкого мира, о котором мечтал нумидиец, истомившись войною. Так, составивши заговор, они разошлись.
CXII. На другой день царь зовет к себе Аспара, посла Югурты, и сообщает,
CXIII. Долго размышлял мавр над этим предложением и все-таки согласие свое дал. Притворно он колебался или искренне, мы точно не знаем, но решения царей большею частью столь же стремительны, сколько недолговечны и часто самим себе противоречат. Выбрав время и место, где противники должны были сойтись на совещание, Бокх беседовал то с Суллою, то с посланцем Югурты, с обоими был приветлив, обоим сулил одно и то же. И оба ликовали и надеялись одинаково.
Ночью, в канун того срока, что был назначен для совещания, мавр, как рассказывают, созвал друзей, но тут же всех отпустил и надолго погрузился в одинокое раздумье. Взгляд его и выражение лица то и дело менялись, — вместе с настроением духа, — и, вопреки молчанию, обнаруживали то, что тайно совершалось в груди. В конце концов он велел пригласить Суллу и, в согласии с его планом, приготовил засаду нумидийцу.
Наступил день, и царю донесли, что Югурта невдалеке. С немногими друзьями и нашим квестором Бокх выехал к нему навстречу, словно бы в знак почтения, и поднялся на холм, отлично видный тем, кто укрылся в засаде. Туда же поднялся и нумидиец с большою свитою своих приближенных, по взаимному уговору — безоружных; был подан знак, и на них мгновенно ринулись со всех сторон. Все прочие были убиты, а Югурту в оковах выдали Сулле, 186 и Сулла увез его к Марию.
CXIV. В это самое время нашим полководцам Квинту Цепиону и Гнею Манлию нанесли поражение галлы. 187 Вся Италия дрожала от страха. И тогда, и впоследствии, вплоть до наших дней, римляне считали, что все покорно их доблести и только с галлами бьется Рим не ради славы, но на жизнь и на смерть.
186
Стр. 138. …Югурту в оковах выдали Сулле…— Югурта был захвачен в плен к концу лета 105 г. до н. э.
187
…нашим полководцам… нанесли поражение галлы.— «Галлами» Саллюстий ошибочно именует кимвров и другие кочевые германские племена, которые 6 октября 105 г. до н. э. разгромили римлян близ нынешнего французского города Оранжа.
И тут приходит известие, что война в Нумидии окончена и что Югурту узником везут в Рим; тогда Мария заочно избирают консулом, провинцией ему назначается Галлия, и в январские календы новый консул с великою славою справил триумф. 188 Все надежды и вся сила государства собрались в ту пору в нем одном.
ТИТ ЛИВИЙ
ИСТОРИЯ ОТ ОСНОВАНИЯ РИМА
188
…в январские календы новый консул с великою славою справил триумф.— День первого января 104 г. до н. э. был, таким образом, двойным праздником для Мария: он праздновал вступление в консульскую должность и победу над Югуртой. Пленный царь с двумя сыновьями шел перед колесницею триумфатора. После окончания триумфального шествия его бросили в ту же темницу, где сорок с лишним лет спустя были казнены сообщники Катилины (см. «Заговор Катилины», LV и примечания к этой главе). Там Югурту морили голодом шесть дней, а потом, по приказу Мария, удавили.
С. Маркиш
189
Перевод I книги сделан по изданию Б. О. Фостера (в «Loeb Classical Library») с учетом некоторых чтений, предлагаемых в новейшем научном комментарии Оджилви (R. М. Ogilvie, A. Commentary on Livy Books 1-5, Oxford, 1965). Этот комментарий использован и при составлении примечаний. XXI книга печатается в старом переводе известного филолога и популяризатора античной литературы Ф. Ф. Зелинского. По комментарию Ф. Зелинского составлены и примечания к XXI книге.
В книге повествуется о событиях, связывавшихся с основанием Рима, и о событиях так называемого «царского периода» (римские авторы относили его к 1-244 гг. от основания Рима, т. е. к 753-510 гг. до н. э. Материал книги представляет собой пестрый комплекс легенд (местных, греческих, семейных преданий и т. п.), домыслов (не всегда безосновательных), анекдотов (подчас заимствованных из истории других стран). Все это должно было облечь живой плотью немногие скудные сведения (имена, даты, факты), дошедшие от глубокой старины до первых историков. Ко временам Ливия весь материал был уже сведен воедино несколькими поколениями писателей; исторические лица, о которых не знали ничего достоверного, получили характеры в соответствии с разработанной схемой истории города.
Достоверность исторического предания оценивали в разные времена по-разному. Еще недавно ему полностью отказывали в доверии, сейчас к нему подходят более внимательно. Но предание и само — памятник тех времен, когда оно складывалось, и может много рассказать о том, как древние римляне писали историю своего далекого прошлого, как они на нее смотрели.
Создам ли я нечто, стоящее труда, если опишу деяния римского народа от первых начал города, твердо не знаю, да и знал бы, не решился бы сказать, ибо вижу — затея эта и не нова, и даже избита, ведь являются все новые писатели, которые уверены, что либо в изложении событий подойдут ближе к истине, либо превзойдут неискусную древность в умении писать. Как бы то ни было, я найду радость в том, что и я, в меру своих сил, постарался увековечить подвиги главенствующего на земле народа; и если в столь великой толпе писателей слава моя не будет заметна, утешеньем мне будет знатность и величие тех, в чьей тени окажется мое имя. Сверх того, самый предмет требует трудов непомерных — ведь надо углубиться в минувшее более чем на семьсот лет, ведь государство, начав с малого, так разрослось, что страдает уже от своей громадности. Не сомневаюсь также, что рассказ о первоначальных и близких к ним временах доставит немного удовольствия большинству читателей — они поспешат к событиям той недавней поры, когда силы народа, давно уже могущественного, истребляли сами себя; я же, напротив, и в том буду искать награды за свой труд, что, хоть на время, — пока всеми мыслями устремляюсь туда, к старине, — отвлекусь от зрелища бедствий, свидетелем которых столько лет было
Впрочем, либо пристрастность к самому делу вводит меня в заблужденье, либо и впрямь не было никогда государства, более великого, более благочестивого, более богатого добрыми примерами, куда алчность и роскошь проникли бы так поздно, где так долго и так высоко чтили бы бедность и бережливость. Да, чем меньше было имущество, тем меньшею была и жадность; лишь недавно богатство привело за собою корыстолюбие, а избыток удовольствий — готовность погубить все ради роскоши и телесных утех.
Не следует, однако, начинать такой труд сетованиями, которые не будут приятными и тогда, когда окажутся необходимыми; с добрых знамений и обетов предпочли б мы начать, а будь то у нас, как у поэтов, в обычае — и с молитв богам и богиням, чтобы они даровали начатому успешное завершение.
1. Прежде всего достаточно хорошо известно, что по взятии Трои ахейцы жестоко расправились с троянцами: лишь с двоими, Энеем 190 и Антенором, 191 не поступили они по законам войны — и в силу старинного гостеприимства и потому, что те всегда советовали предпочесть мир и выдать Елену. Обстоятельства сложились так, что Антенор с немалым числом энетов, изгнанных мятежом из Пафлагонии 192 и искавших нового места и вождя, взамен погибшего под Троей царя Пилемена, 193 прибыл в отдаленнейший залив Адриатического моря, и по изгнании эвганеев, которые жили меж морем и Альпами, энеты с троянцами владели этой землей. Место, где они высадились впервые, зовется Троей; 194 по этой же причине и округа получила имя Троянской, а весь народ называется венеты. 195
190
Стр. 143. Эней— герой Троянской войны, родственник троянского царя Приама. Около VI в. до н. э. греческое предание о переселении Энея в Италию укоренилось среди этрусков, от которых было усвоено римлянами. Впоследствии, в сочинениях римских писателей, оно было сведено с легендой об основателе Рима Ромуле.
191
Антенор— один из старейших троянцев, оказавший гостеприимство Менелаю и Одиссею, когда те явились в Трою требовать выдачи Елены. Ему приписывалось основание Патавии (совр. Падуи) — родного города Ливия; поэтому Ливий и начал свой труд с рассказа об Антеноре, присоединив таким образом историю своей родины к истории Рима.
192
Пафлагония— страна в Малой Азии.
193
Пилемен— по греческим сказаниям, царь пафлагонцев, союзник Приама. Убит Менелаем.
194
Место… зовется Троей…— случайное совпадение названий, способствовавшее распространению легенд об Энее.
195
Эвганеи и венеты— народы, населявшие некогда Северную Италию. Венетов греки отождествляли (из-за случайного созвучия) с пафлагонским племенем энетов.
Эней, гонимый от дома таким же несчастьем, но ведомый судьбою к иным, более великим начинаниям, прибыл сперва в Македонию, оттуда, ища где осесть, занесен был в Сицилию, из Сицилии на кораблях направил свой путь в Лаврентскую область, 196 Троей именуют и эту местность. Высадившиеся тут троянцы, у которых после бесконечных скитаний ничего не осталось, кроме оружия и кораблей, стали угонять с полей скот; царь Латин 197 и аборигены, 198 владевшие тогда этими местами, сошлись с оружием из города и с полей, чтобы дать отпор пришельцам. Дальше рассказывают двояко. Одни передают, что разбитый в сражении Латин заключил с Энеем мир, скрепленный потом свойством; другие — что оба войска выстроились к бою, но Латин, прежде чем трубы подали знак, выступил в окружении знати вперед и вызвал вождя пришельцев для переговоров. Расспросив, кто они такие, откуда пришли, что заставило их покинуть дом и чего они ищут здесь в Лаврентской области, и услыхав в ответ, что перед ним троянцы, что вождь их Эней, сын Анхиза и Венеры, что из дому их изгнала гибель отечества и что ищут они, где им остановиться и основать город, Латин подивился знатности народа и его предводителя, подивился силе духа, равно готового и к войне и к миру, и протянул руку в залог будущей дружбы. После этого вожди заключили союз, а войска обменялись приветствиями. Эней стал гостем Латина, и тут Латин пред богами-пенатами 199 скрепил союз меж народами союзом между домами — выдал дочь за Энея. И это утвердило троянцев в надежде, что скитания их окончены, что они осели прочно и навеки. Они основывают город; Эней называет его по имени жены Лавинием. Вскоре появляется и мужское потомство от нового брака — сын, которому родители дают имя Асканий.
196
Лаврентская область— участок береговой полосы к югу от устья Тибра. Здесь, по преданию, находился некогда город Лаврент.
197
Латин— легендарный родоначальник латинян. Существовали легенды, называвшие его отцом или дедом Ромула.
198
Аборигены— буквально значит «исконные» (жители). У Ливия — имя собственное.
199
Пенаты— боги-хранители дома, его благополучия и благосостояния (от лат. «penus» — «кладовая»).