История Армении

Гандзакеци Киракос

Вы пишете в вашей грамоте и следующее: «Слыхали мы, как кое-кто из вас говорил, дескать, Христос — тело единосущное нашему: густое, смертное, страдаемое, земное, бренное и сотворенное, но не как у девы, а небренное, тонкое, нестрадаемое и несотворенное и что являлся он [нам] как человек, когда хо/141/тел, ел, пил, как у Авраама» [534] . На это полностью отвечают слова, написанные нами выше, однако мы скажем еще кое-что. Мы говорим о Христе — бог и человек, по божеству единосущный отцу, а по человечеству единосущный нам, сам он — единый и неделимый бог, по божественной природе своей — небожитель: чистый, нестрадаемый и бессмертный, а по человеческой природе — земнородный: сложный, страдаемый и смертный, но не иной и иной, согласно мнению Нестория, назвавшего его тело храмом Слова, ибо после соединения исчезла двоесущность, так что высшие божественные свойства в Писании приписываются иногда его телу, соответственному нашему. Поэтому и апостол многозначащие имена господа нашего считает присущими божеству, когда говорит: «Иисус Христос вчера и сегодня, и вовеки тот же» [535] . [Словом] «вчера» обозначает он вечное божество, когда он был с отцом своим, [словом] «сегодня» — вочеловечение его; и вовеки тот же [означает] нескончаемое царствие его, ибо если бы апостол подразумевал деление на человеческое и божественное, то должен был сказать: бог-Слово вчера, и Иисус Христос сегодня; но никогда не было указано путей разделения после соединения — ни апостолами, ни учителями церкви, точно так же как и евангелист Иоанн, осязав тело, сказал, что осязал Слово. «Руки наши, — говорит он, — осязали /142/ слово жизни» [536] . И опять-таки свойства тела иногда приписываются

божеству, как-то: бог, распятый на кресте, кровь божья, и страсти, и смерть, согласно Григорию Богослову и другим святым. Что же все сие означает, если не неизреченное соединение и неделимое единосущие? Посему и мы исповедуем тело [его] как единосущное нашему, ибо оно от плоти адамовой, а не облик только тела, явившийся очам и не бывший действительностью, как было это при явлении Аврааму [537] . И было так не только до воскресения, но и после воскресения, ибо сам он тоже изрек: «Это — я сам; осяжите меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите, у меня» [538] Хотя и божественная сила по соизволению облегчала тело тогда, когда шел он по воде морской, выходил из запечатанной могилы, входил через закрытые двери к ученикам [своим], ибо не он подчинялся законам природы, как мы, а законы природы служили ему, как творцу; это можно понять и из того, что родился он от девственницы и из других высочайших чудес. Если тело его было не густое — кто же был пригвожден к кресту? Или как же его, мертвого, положили во гроб? И кого Фома осязал после воскресения? А если он не был подвержен страданиям, то как же был он замучен? А если не был он смертен телом, то как же, преклонив голову, отдал душу свою? Впрочем, он волею своей и могуществом перенес все это, а не поневоле и по слабости, /143/ как и сам он говорит: «Имею власть отдать ее (жизнь), и власть имею опять принять ее» [539] . А если кто называет тело [его] тленным из-за природных немощей: голода и жажды, истечения слезами и кровью на кресте, что оживило нас, — мы исповедуем все это. Но если кто называет его бренным из-за невольных и презренных страстей, т. е. избыточного потребления пищи и питья, — мы этого не признаем, ибо тлен — порождение грехов, а если кто не согрешил, то такая бренность не овладеет им. И еще потому, что Писание свидетельствует, что страсти он претерпел не поневоле, а добровольно; и эти страсти губительные — не добровольные, а невольные, волнения же неестественные действуют насильно. И допускающий их [в господе] утверждает, что не страсти подчинены ему, а он сам [подчинен] страстям; и если он поневоле подчинился таким тленным страстям, ясно, что он подпал под влияние греха, который и есть родитель тлена, что истинно верующие не должны признавать и повторять. А если кто в подтверждение человеческой сущности его укажет на это, достаточно будет [сказать] о явных страданиях, не подлежащих осуждению, о которых написано [в Писании], для удостоверения в том, что он (Христос) воистину стал человеком. В неписаных же [указаниях] и наивреднейших страданиях не нуждается тот, кто исповедует его истинным богом. Еще было написано о нас, дескать: «Потому и говорят о едином естестве Христа, ибо человеческая природа его совершенно растворилась в божественной, /144/ подобно тому как капля уксуса или меда исчезает в море». И на это тоже есть ответ в вышенаписанном, когда мы говорим, что при соединении плотная и сложная человеческая природа его не перешла в простую и чистую природу бога и не утратила своей густоты, и простая и бесплотная божественная природа, смешавшись с природой плоти, не изменилась и не исказила своей вечной чистоты. Ибо уксус или мед, попав в море, изменяются и портятся, так же как вода и вино. Не так происходит соединение божественного я человеческого, ибо они (уксус и мед), будучи телесными [веществами], действительно портятся, смешавшись друг с другом. А плоть и бесплотное смешиваются и соединяются неисповедимо и не заменяют одно другое, не портятся, подобно душе и телу человека. И если так [происходит] в сотворенном естестве [человека], то насколько возвышеннее следует думать о высочайшем единении естества творца с творением.

534

См.: Бытие, гл. 18

535

Посл, к Евреям, 13, 8

536

I посл. Иоанна, I, 1

537

Бытие, гл. 18

538

Лука, 24, 39

539

Иоанн, 10, 18

Поговорим немного и о посте, называемом у нас Арачаворк [540] , который вы по неведению хулите, называя [постом] в честь какого-то Саргиса, колдуна и владельца осла и собачки. Отступники от нашей веры выдумали всякие басни о нем и передали эти россказни вам. Но у нас и в помине нет этого Саргиса, [о нем знают] еще меньше, чем о так называемом Ехджеруакахе [541] , ибо последний, хоть и не существует, имя его существует, а Саргиса этого ни самого не было у нас в народе, ни имени его; /145/ а если есть где-то такой человек, неизвестный нам, то вселенская церковь предает проклятию и его, и осла его, и собачку, и всех знающих его, и признающих, ибо имя его и не слыхал никто в нашем народе, кроме разве только ромеев, так как они клевещут на нас, говоря об этом. А мы, бог свидетель, написали чистую правду об этом, дабы никто по неведению не осуждал нас и не брал греха на душу свою.

540

От армянского арачин — «первый», «предшествующий»

541

В тексте: «***» — «химера»

Итак, Арачаворком называется он (пост) потому, что это первый пост, [принятый] в Армении. А причиной тому вот что: святой Григор, просветитель наш, когда вышел из рва [542] и когда собрались перед ним наказанный богом царь армянский Трдатиос в образе кабана, все ишханы и воины бесноватые, наложил он на всех пятидневный голодный пост, чтобы они, подобно ниневитянам [543] , не ели ничего, тем самым они были его рукою исцелены. И этот пост, наложенный прежде всех других святым Григором, просветитель заповедал армянской церкви соблюдать по исполнении каждого года, дабы благодеяние божье, снизошедшее сверху, не было забыто. Сочтено было удобным объединить этот пост, благодаря которому армяне обрели спасение, с постом ниневитян, благодаря которому те избавились от угрозы смерти и который и по сей день соблюдают сирийцы и египтяне. А так как называется он также и именем святого Саргиса, пусть никто из-за общности /146/ имен не заблуждается, поскольку этот Саргис, чья память празднуется, во время Константина Великого и его сыновей был благочестивым князем в Каппадокии. А когда воцарился безбожник Юлиан, [Саргис], преследуемый им, переехал в Персию к царю Шапуху. И там он, обратив в христианство множество воинов персидских, принял вместе с сыном своим мученический венец от руки того же царя Шапуха; и поскольку день его преставления приходится на тридцатое число января, постольку решено было праздновать день памяти его в субботний день после поста Арачаворк. Точно так, как все церкви празднуют [день памяти] святого Теодороса в конце первой недели четыредесятницы. Итак, рассказав, как перед богом, [мы сообщили вам] причину соблюдения нами поста, называемого Арачаворком.

542

Имеется в виду освобождение Григора Лусаворича из рва, куда он был брошен по приказу Трдата и где пробыл тринадцать лет. Легенда эта сохранилась у историка Агатангелоса.

543

См. Иона, 3, 2 — 10

Итак, по желанию боголюбивой и смиренной твоей особы, о почтенный повелитель, в молодых летах исполненный, подобно Соломону и Даниилу, мудрости старца, мы предложили достопочтению вашему в кратком изложении [объяснение] истинного исповедания армянской церкви. И если по человекоугодию либо из страха или уважения мы скрыли что-либо о нашем веровании и не написали [об этом] или же на/147/писали что-то лишнее, чего у нас нет, чтобы было приемлемо вами, да будет принята нами вместе с неверующими и раскольниками кара перед судом Христа, ибо сокрытие веры или лицемерие не очень отличается от неверия. Если кто, услыхав все это от нас, допустит кривотолки о нас, не поверив сказанному, пусть [таковой] сам и ответит Христу в день

суда его как сеющий раздор среди последователей его. А тот, кто, услыхав раз, поверит и не осудит, тот, как сказал испытатель сердец, да примет вместе с истинно верующими воздаяние благ от Христа, бога нашего, которому слава и могущество вечные, аминь.

* * *

Когда мудрецы греческие прочли эту [грамоту], они все стали хвалить веру армянскую. И так как Нерсес был во всем исполнен ума, он собрал в [грамоте] иносказательные притчи и загадки из книг, дабы их вместо легенд рассказывали во время возлияний и свадеб. Сам же он, достойный человек божий, был смиренным во всем и целомудренным. После него престол унаследовал Григор [544] — на двадцать лет. Он построил прекрасную церковь в Кла и роскошно разукрасил ее. Затем Григор, прозванный Отроком, сын сестры их, — год один. Был он прекрасного роста, благообразной внешности; но так как много было у него завистников, /148/ соперники-епископы возвели на него какие-то поклепы и, оклеветав, выдали его царю Левону. И тот приказал заключить его в крепость, покуда будет расследована правда о нем, а сам написал на Восток, в страну армян письмо вардапетам и епископам, [спрашивая] их волю относительно него (Григора Отрока). И еще до того, как получили ответ, католикос скончался такой смертью: однажды нашли его мертвым под крепостной стеной с холстом, повязанным вокруг спины [545] . Одни говорили, что его сбросили завистники-епископы, которые мечтали унаследовать престол, одним из коих называли Иованнеса [546] , получившего после него престол, [затем] Ананию [547] , который стал антипатриархом в Себастии, во владениях ромейского султана, а также других епископов тамошних, человек шесть. Часть говорила, что [католикос] хотел ночью бежать из той крепости, задумал спуститься со стены по холсту, холст порвался, он упал и умер. Правду мы не знаем, она известна лишь справедливому богу, и тайны человеческие известны [лишь] ему.

544

Здесь у Киракоса Гандзакеци неточность. После Нерсеса Шнорали католикосский престол перешел к Григору Тга (Отроку), о котором автор говорит чуть ниже; он восседал на престоле с 1173 по 1193 г. Случай же, описываемый Киракосом, имел место в 1194 г. с преемником Григора Тга — Григором Каравэжем (1193—1194).

545

Этот эпизод рассказывает Смбат Спарапет (см.: История константинопольских греков и Великой Армении в хронологическом порядке (далее — Смбат Спарапет), стр. 94—96].

546

После Григора Каравэжа католикосом был Григор VI Апират в 1194 г., а в 1203 г. католикосом был избран Иованнес Метцабаро (Великодушный), умерший в 1221 г.

547

Анания Себастаци был провозглашен антипатриархом в 1204 г.

И потом владыка Григор Апират [548] — семь лет. Затем начали завистники Григора спорить друг с другом о том, кому из них сесть на престол патри/149/арший. И Иованнес, так как был близок с царем Левоном, силой захватил [престол]. Другой епископ, Анания, увидев это, поехал к султану, называемому ромейским, дал ему взятку и воссел католикосом в Себастии, ибо говорил, что он из рода католикоса Петроса, похороненного там. И так престол святого Григора был разделен на три части: один [престол] — исконный, в Ромкла, который получил Иованнес, другой — в Себастии — его, взбунтовавшись, захватил Анания, а третий — на острове, называемом Ахтамар, [где восседал католикос] по имени Давид.

548

См. здесь, прим. 11.

Тогда же вслед за императором Алексом воцарился Каложан [549] , а за ним — Мануэл. И вот в 598 (1149) году армянского летосчисления римляне [550] , собрав тьму-тьмущую войск, перешли на эту сторону Океана [551] , через ту же Фракию, как во время первых событий [552] , которые мы отметили под 546 (1097) годом, забыв неописуемые гонения, которым сын Велиара Алекс подверг там тех, кто так я не узнал о коварной лживости [Алекса], считая его единоверцем и [верным] слугою христовым [553] . Поэтому и эти здесь, поскольку не вспомнили о тех злополучных событиях, были еще больше обмануты и обольщены внуком его; и подобно тому как искусителя звали антихристом, так и этого звали Манилом (и несозвучно, и разнится во всем: как на деле, так и в вере /150/ эммануиловой), и он коварно обманул римлян, [поднеся им] смертоносные еду и питье [554] .

549

Речь идет об Иоанне II Комнине (1118—1143).

550

Имеются в виду крестоносцы

551

Океаном армянские источники называют Средиземное море (ср.: Матеос Урхаеци, стр. 234—235 и др.).

552

Очевидно, Киракос Гандзакеци имеет в виду вероломство Византии в период правления Алексея I Комнина (1081—1118) по отношению к крестоносцам, а также ее стремление, пользуясь тяжелым положением армян, завладеть Киликией (см.: Г. Г. Микаелян, История Киликийского армянского государства, стр. 92—96).

553

Здесь Киракос Гандзакеци, по-видимому, намекает на халкидонитское исповедание Алексея, который, будучи сыном армянки, по мнению армянского историка, был бы «верным слугою христовым», лишь исповедуя монофизитство. См. прим. 285 к гл. 1.

554

События эти описаны в «Хронике» Матеоса Урхаеци (см. стр. 413—423), подробно говорит о них и Г. Г. Микаелян, (см.: История Киликийского армянского государства, стр. 117—122).

А в дни его предка Алексия в Антиохию приехал из Иерусалима один граф. И когда он вошел в собор святого апостола Петра, чтобы принять участие в богослужении, явился ему святой апостол и сказал: «В нише церкви похоронено копье, которым пронзили нашего спасителя, возьми и отвези в свою страну». И он с радостью взял [копье] и поехал в Константинополь. Услыхав [об этом], император Алексий оказал ему великие почести, одарил большими сокровищами и попросил у него копье; граф оставил [копье] у него и продолжил свой путь.

А в 636 (1187) году поднялся из Масеац-вотна некий тиран по имени Саладин [555] , родом курд, подданный султана Мертина и Халеба. Собрав огромное войско, он направился к городу Иерусалиму. И король иерусалимский, франк по происхождению, выступил против его тяжеловооруженного войска, но его войска, находящиеся на побережье, коварно обманули его: владетель Траполи [556] , завязав дружбу с врагами, предал царя в их руки таким образом.

555

Имеется в виду ал-Малик ан-Насир I Салах ад-Дин (Саладин) (1169—1193), египетский султан из династии Айюбидов.

556

Мертин — совр. Мардин; Траполи — совр. Триполи.

Стояла сильная жара в безводной местности. И граф договорился /151/ с королем раскинуть свой стан на безводных скалах, а враги захватили берег Иордана. Когда в полдень завязалась битва, кони христианского войска, мучимые жаждой, увидев воду, повлекли всадников, бросили их в гущу врагов, и они, пустив в дело мечи, беспощадно истребили их. Король иерусалимский, человек очень отважный, самолично истребил множество врагов. Но, увидев, что нет ему спасенья, ибо конь под ним был убит, своею волей отдался им в руки. А те, потребовав с него клятву не обнажать больше против них меча своего, отпустили его, и отправился он в страну римлян. Сами они (Саладин с войском) отправились в Иерусалим, захватили его, а также окрестные города, истребили всех [жителей]. И солнце померкло на много часов. Салахадиды завладели Палестиной, Египтом и Междуречьем, большей частью страны армян — сами они и внуки их, которых называли Еделиды; Мелик Кемл, Мелик Ашраф [557] и другие султаны, завладевшие многими странами, были из них.

557

Речь идет о потомках Салах ад-Дина — ал-Малик ал-Камил I Насир ад-Дине (1218—1238) и ал-Малик ал-Ашраф II Музаффар ад-Дине (1250-1252).