История экономики России
Шрифт:
Военная служба в дореформенное время надолго или навсегда отрывала мужчину от семьи и постоянного места жительства, но освобождала его навсегда от крепостной зависимости. Наборы в армию производились не ежегодно, а по мере надобности. Исходя из необходимости в определенном количестве рекрутов производилась их разверстка по губерниям, уездам, волостям. Кому конкретно идти в рекруты, определяли городские или сельские общины. При крепостном праве в помещичьих селах кандидатов утверждал сам помещик. Жертвами обычно становились молодые люди независимого поведения и сильного характера – смутьяны либо, наоборот, плохие, нерадивые работники, от которых хотели избавиться.
Сельская и городская общины вели учет очередности для тех, кому надлежало идти в рекруты, –
Нередко рекрутов отправляли в воинское присутствие в оковах или колодках, чтобы в дороге не сбежали. Картина проводов деревенских рекрутов ярко описана А.Н.Радищевым в ‹Путешествии из Петербурга в Москву› в главе ‹Городня›.
С отменой поместных ополчений земля перестала быть материальной основой разверстки служебных тягостей, но все дворянские земли, как бывшие поместья, так и бывшие вотчины, стали рассматриваться как официально закрепленный за дворянством фонд материального обеспечения служилых дворянских фамилий. В силу этого Указом 1714 г. узаконивалась неотчуждаемость и недробимость дворянских земель.
Вместе с тем, формируя из дворянства служилую сословную корпорацию, Петр открыл свободный доступ в среду дворянства лицам других сословий. Табель о рангах от 1722 г. предусматривала 14 классов (рангов) и давала возможность продвижения по служебной лестнице – в зависимости от усердия, способностей и знаний. Окончательно заменив принцип происхождения личной выслугой и узаконив наделение дворянства чином (низшим, 14–м – военных и 9–м – гражданских служащих), Табель о рангах способствовала определенной демократизации условий формирования высшего общественного слоя.
Указы о ревизии и подушной подати завершили превращение низших общественных слоев в однородную закрепощенную массу. Они изменили юридическое основание прикрепления, узаконив принадлежность крестьянина землевладельцу путем записи в ревизскую сказку. Они также распространили крепостное право на новые общественные разряды: детей приходского духовенства, не имеющих определенных занятий, людей гуляющих (т. е. не приписанных к определенному сословию) и холопов (фактически домашних рабов в условиях патриархального феодализма), которые наравне с крестьянами были записаны в ревизские сказки за владельцами и обложены подушной податью. Ранее эти категории населения податей не платили. Все эти низшие общественные слои, закрепощенные фактически и юридически, были отданы в ведение землевладельцев–дворян, которые были ответственны перед казной за податную исправность своих крестьян и полицейский порядок в пределах своих имений.
Петр не собирался затрагивать интересы дворянского служилого класса, который был его главной опорой, и не проводил никаких аграрных преобразований, что марксистские историки определяли как дворянскую ограниченность. Наоборот, в уже упомянутом Указе (1714 ) о единонаследии Петр объявил дворянские поместья наследственными и приравнял их к вотчинам.
Царь поощрял колонизацию новых территорий, развитие современной агротехники, принимал меры по созданию конских и овчар–ных заводов, улучшению пород скота, стимулированию табаководства и виноградарства. Крестьян обязывали при уборке хлеба использовать косу, а не серп.
Административные реформы Петра I были тесно связаны с военными потребностями государства и проблемой их финансового обеспечения. В первой половине царствования необходимость обеспечить содержание новой регулярной армии потребовала завершить формирование намеченной уже в XVII в. системы военно–административных округов. Империя была разделена на восемь таких округов, получивших название губерний. Однако постоянное передвижение войск из–за военных действий не дало возможности осуществить территориальное распределение армии по этим округам, но все–таки в финансовом отношении каждая часть армии была приписана к одной из губерний. В итоге главнейшей функцией губернского управления стала передача губернских сборов непосредственно на содержание
Согласно реформе полномочия губернаторов должны были несколько ограничиваться в результате введения коллегиального и выборного начал в механизме губернской администрации. Но вскоре выборы местных представительных органов (ландратов) фактически сошли на нет. В 1719 г. административный строй подвергся новой переработке в духе бюрократической централизации под влиянием шведских образцов. Коллегиальные принципы были перенесены из областей в центр, а выборное начало было устранено. С учреждением центральных коллегий исчезли ландратские коллегии в губерниях. Выборное начало сохранилось в уездах, где выборные земские комиссары из местных дворян были обличены большими и разнообразными полномочиями – от сбора податей до функции полиции нравов включительно. Однако эти комиссары довольно быстро превратились в подчиненных военному начальству уполномоченных, преимущественно по сбору податей. Сходные формы организации местных органов власти мы уже видели в эпоху Ивана Грозного.
Организовав администрацию на началах централизации и бюрократической опеки, уничтожив слабые зародыши общественного контроля, Петр подчинил административный механизм двойному надзору короны. Тайный контроль осуществлялся фискалами за финансами, открытый – прокуратурой за судами. Высшее руководство над теми и другими сосредоточилось в руках генерал–прокурора – председателя Сената.
Несколько шире общественная автономия проявилась в области городского управления. Петр, развивая реформу 1680–х годов, передал финансовые сборы, управление и суд над торгово–промышленным населением городов выборным бурмистрам из его среды. Они подчинялись Бурмистерской палате, или ратуше, также составленной из выборных лиц. Однако и в эту сферу с преобразованием ратуш в магистраты в 1720–е годы тоже был внесен бюрократический элемент. Служба в магистратах стала своего рода привилегией только высшего (первостатейного) слоя городского купечества, которое также разделили на сословия. В этом сказалась основная тенденция экономической политики Петра – поощрение крупной городской промышленности, начатое преобразовательной программой XVII в., в частности проектами родоначальника русского меркантилизма Ор–дина–Нащокина.
Сближение с Западом постепенно превратило эту тенденцию в осознанную систему меркантилистской политики, которая включала три направления: 1) поощрение горной промышленности в целях увеличения в стране запаса драгоценных металлов; 2) регулирование внешней торговли для обеспечения активного торгового баланса; 3) поощрение национальной фабричной промышленности.
Петр I еще активнее, чем его предшественники, продолжал вызывать в Россию заграничных техников и мастеров из Австрии, Венеции, Германии, Голландии, Швеции. Новым элементом этой системы стала посылка русских за границу для обучения наукам и ремеслам. С учреждением Мануфактур–коллегии в 1719 г. эти мероприятия систематизируются. Петр сам во время Великого посольства в Европу (1697—1698) активно принялся за изучение корабельного дела и прочих сопряженных ремесел. Понятно, что личный вклад царя или даже пример не был решающим в общей системе преобразований. Думается, Петр хотел сам уяснить, насколько русский человек способен к тем или иным ремеслам и индустриальным занятиям, какое время требуется для освоения этих навыков и качественной их реализации на русской почве.
Но мероприятия Петра не могли значительно ускорить рост фабричной промышленности, которая должна опираться на соответствующий естественный уровень развития производительных сил. Россия в начале XVIII в. все еще оставалась страной преимущественно земледельческой, с преобладанием мелкой домашней промышленности.
Одним из важнейших достижений Петра I явилось завоевание выхода к Балтийскому морю, преодоление континентальной замкнутости России и огромный рост ее международного престижа. Победа в Северной войне (1700—1721) вернула России берега Балтики, которые в X—XVI вв. принадлежали Новгородской республике. Таким образом вновь открылось ‹окно в Европу›.