История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века
Шрифт:
— Дальше она постаралась выполнить программу, которую ей спустили «голоса», и она отвезла короля в Реймс, где его и короновала!
— У мозглявого, наверное, был глупый вид, когда его за руку вела девчонка! Король-слюнтяй! Или жертва собственных фантазий. Ты уверен, Сан-А, что он не угощался втихаря нашей национальной Жанной д'Арк? Позади трона, пока горничные пылесосили в соседней комнате, так, знаешь, между делом!
— Александр, ну как ты можешь? — делает замечание Берта с большими дойками. — Она же святая!
Толстяк отвечает, что святыми становятся только после смерти, а при жизни Девственница, возможно, и не оправдывала своего имени.
Они
— И ты забываешь, что на ней были доспехи! — приводит она последний аргумент.
— По-твоему, без резака с ней нельзя было пофильтровать? Да её доспехи были на молнии! Иначе ей пришлось бы отвинчивать гайки каждый раз, когда она шла в туалет. Твои доспехи — это же не панцирь омара! Их можно было надевать и снимать без труда. — Он обращается ко мне: — Берта думает, что этим лучникам нужны были ножницы по металлу, чтобы ставить градусник, когда они болели! Объясни ей, что доспехи разбираются так же легко, как и «ситроен-две-лошадки».
Я успокаиваю их и спешу продолжить:
— Так что она короновала Карла Седьмого, опередив таким образом короля Англии, который ещё не был возведён на трон короля Франции.
— А прекрасная Изабьер де Баво ещё была жива?
— Да! Но она стала толстой, жирной бабой. Ты себе даже представить не можешь, как её бесили подвиги Жанны. Она бы её изжарила в своем камине, эту Девственницу, которая нарушила её планы. После коронации Карл Седьмой охладел к войне вообще и к Жанне д'Арк в частности. Логически Девственнице ничего не оставалось, как вернуться к своим баранам и вязать кольчуги для воинов. Но ею овладел вирус. Она снова пошла на войну и была ранена, когда пыталась захватить Париж…
— Париж находился в оккупированной зоне?
— Ну да! Королю больше нравилось жить в провинции, он был за децентрализацию.
— Он был прав, — одобряет Берта. — Мы здесь дышим парами бензина…
— Когда Жанна выздоровела, она отправилась воевать в Компьень, и там-то всё и испортилось. Бургундцы захватили её в плен и продали англичанам!
Берю качает головой.
— Никогда не поверил бы, что они способны на такое, — говорит он. — У меня куча приятелей бургундцев, и они никогда не сделали бы такую подлость! Для виноградарей это было бы бесчестьем! С другой стороны, лучше продать Жанну д'Арк англичанам, чем урожай? И что, они её сожгли?
— Да, после судилища, на котором её объявили колдуньей.
— Ужас, ужас, ужас! — ревёт трижды и слева направо Берта Берюрье.
— Пришлось подождать более пятисот лет, чтобы маленький боксёр Альфонс Алими [76] отомстил за неё во Дворце спорта в Лондоне, — добавляю я.
— Долго, — замечает Берю. — Скажи мне, Сан-А, почему святые, которые втянули её в эту передрягу, не пролили хороший дождь на её костер в тот момент, когда палач чиркнул своей зажигалкой?
76
Альфонс Алими — легендарный французский боксёр алжирского происхождения, чемпион мира 1957 г. и чемпион Европы 1959 и 1962 гг. в лёгком весе. — Прим. пер.
— Может быть, потому, что она должна была испить до дна свою чашу, чтобы стать тем образом, который ты знаешь! Видишь ли, Берю, многие люди бывают полезнее для своей страны, когда они мёртвые, а не живые. Когда она сражалась, её поднимали на смех, чернили,
— Во всяком случае, — говорит Берю, — она выиграла по всем статьям, плутовка, потому что её статуи выставлены не только в церквях, но и на городских площадях. А что же король обо всём этом думал?
— О, вот этот как раз был грешником. Девственницы его интересовали только потому, что они сразу переставали ими быть благодаря его стараниям. Он проводил весёлые дни в компании со своей фавориткой, которую звали Аньес Сорель.
— Погодите, — прерывает меня Б.Б., - Аньес Сорель — это не мать Сесилии Сорель? [77]
77
Сесиль Сорель — знаменитая французская актриса драматического театра и кино. — Прим. пер.
— Нет, милейшая, это её дочь!
Мадам д'Арк в задумчивости закрыла дверь овчарни и посмотрела вслед уходившей дочери. Иоанна неторопливо подгоняла послушное стадо и шла лёгким шагом на пастбище. С двумя пучками кудели под мышкой она выглядела той, кем она и была, — скромной и милой девушкой.
— О чём задумалась, женщина? — спросил её месье д'Арк, толкая перед собой ручную тележку.
— Меня беспокоит наш ребёнок, — призналась она.
Отец д'Арк бросил ручки тележки.
— Уж не заболела ли она? Последнее время она какая-то бледная.
— Нет, — сказала его жёнушка, — она не заболела, но с ней что-то происходит. Мне кажется, у нашей дочери что-то с головой.
— Может быть, плеоназм [78] , — прошептал д'Арк-отец.
— Она говорит, что слышит какие-то голоса, пока пасёт баранов.
— Она себя принимает за… — начал д'Арк.
78
Болезнь, которую определили в XV в. при повторных заболеваниях. — Прим. автора.
И он замолчал, ибо не нашёл сравнения.
— Во всяком случае, она их пасёт плохо. Не далее как вчера пропал один ягнёнок. Если так будет продолжаться, её нельзя будет выпускать в поле.
Он плюнул на свои мозолистые ладони и сказал, взявшись за ручки тележки:
— Скоро она сама себя пасти будет, если так дело пойдёт!
Он хотел было вернуться к своей работе, как вдруг жена его остановила:
— Ты знаешь, что они ей говорят?
— Что они могут говорить, если их нет. Всё это происходит в её бедной голове. Надо ей дать отвара морозника.