История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
Шрифт:
Необходимо отметить, что в большинстве случаев мужчин, которые совращают жену героя, не наказывают за это — в сюжетах об Илье и жене Святогора, некоторых сюжетах о Чуриле.
По всей видимости, имела место постепенная смена представлений, но в наибольшей степени характеризует ситуацию фраза Ильи, адресованная Добрыне (в сюжете о Добрыне и Алеше): «Не убей ты из-за женщины богатыря». [675] Исходя из такого положения, можно предположить, что ревность героя могла быть обращена на его жену как некую «собственность», вещь, но не на другого мужчину.
675
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. — Т. 1. — М.: 1958. С. 113.
Прелюбодеяние по обоюдному согласию, по всей видимости, квалифицированным преступлением мужчины не считалось. Здесь, скорее всего, господствует тот же принцип, что и при разборе Ильей Муромцем конфликта между Дунаем и Добрыней:
Помиритесь вы, делить вам нечего:Один оставил шатер с угрозою,А другой хоть попил-поел — не унес ничего. [676]Судя по всему, обычным наказанием за измену с «отягчающими обстоятельствами» (то есть за прелюбодеяние с представителями «поганых») наказание было крайне жестоким вплоть до убийства женщины:
676
Свод: С. 578.
В тех случаях, когда «измена» не столь значительна, либо в ней виновен «русский» герой, кара может носить умеренный характер. Например, жена богатыря Дуная, умоляя его о пощаде, просит назначить ей другие, по-видимому, традиционные наказания:
677
Свод русского фольклора. № 23.
Список далеко не полон. Наказание за несоблюдение половых норм до замужества, по всей видимости, было другим — Братья Петровичи-Сбродовичи везут девушку на рынок (где ее и «спасает» Алеша Попович), либо везут ее казнить, но продают Алеше:
Нате-тко вы, братьица, третье сто;Не возите в чисто поле,Не рубите да буйной головы!..Тут-то братьица согласилисе,Сестрицу продали за три сотенки. [678]Если сопоставить это с сообщениями арабских авторов о том, что у славян «девушку, которая не сохранила себя», продавали, можно сделать вывод о том, что обычаи в Древней Руси, по-видимому, были примерно такими же. Ряд исследователей, в частности В. В. Пузанов, выступают против столь однозначной трактовки сведений арабских авторов, поскольку неясно, о каких славянах идет речь. [679] Возражения вполне логичны, однако добрачные половые связи, скорее всего, хоть и допускались («девушка, выходя замуж, как правило, не была девственницей» [680] ), но все же регулировались обычаем и не были беспорядочными. То есть, по всей видимости, подобный обычай (продажа невест, опозоривших свой род) некоторое время существовал.
678
Григорьев А. Д. Архангельские былины и исторические песни. — Т. 1. — СПб.: Тропа Троянова, 2002. — 718 с.; С. 219.
679
Анализировать сведения мусульманских авторов о славянах весьма сложно. Во многих случаях крайне затруднена (часто — просто невозможна) как географическая, так и хронологическая привязка даваемой ими информации. // Пузанов В. В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. — Ижевск. 2007. — 624 с.; С. 82.
680
См. также: Нидерле Л. Славянские древности. — М.: — 2000. — С. 203–211.
В случае нежелания женщины вступать в навязываемый ей брак с человеком, который был ей по тем или иным причинам противен, единственной поощряемой эпосом формой протеста могло быть ее самоубийство как альтернатива «нечестию [681] ». Однако допускался и побег (в том числе и из-под венца «с новых сеней»), но лишь в том случае, если брак считался притворным, «несерьезным». [682]
Вступление в брак имело в качестве одного из последствий изменение социального статуса как мужчины, так и женщины.
681
В сюжете о Даниле Ловчанине; в сюжете старины-баллады о Домне Фалалеевне.
682
Калугин В. И. Былины. — С. 156.:
Я жила у батюшки да дочь гостиная,Я бежала, красна девица, со новых сеней,От того Олеши Поповича,От насмешника, пересмешника.К семье в былинах особое отношение: можно отнять у противника невесту, дочь, сестру, но жену (венчанную) богатырь отнять уже не может. [683] Действует правило: «нельзя у жива мужа жену отнять [684] », любой, кто пытается нарушить это правило, обычно получает заслуженное наказание: («А Мишатычке Заморянину князь Владимир пожаловал смолы котел [685] »).
Вместе с тем, князь для исполнения своих представительских функций может отнять жену у любого человека (с молчаливого согласия общества) в том случае, если она «сверстна» ему, то есть столь же красива, умна и т. п., как и сам князь. Если «жена» героя оказывается не «сверстна» князю, а превосходит его (жена боярина Ставра), то легитимного (одобряемого социумом) права (отнять ее у недостойного такой женщины мужа) князь уже не имеет. Так, княгиня Ольга «переклюкала» своих женихов, то есть оказалась «не сверстна» князю древлян Малу и византийскому императору.
683
Аналогичные ситуации русские летописи описывают в княжение Владимира Святославича I Святого, а затем в XIV веке. Наиболее близкий сюжет о трагической «любви до гроба» имеется в Софийской второй летописи:
«И уязви в сердце Диавол Юрия плотным хотением на княгиню Семенову. Он же уби тамо князя Семена Мъстиславича Вяземского, взят бо на ложе княгиню его Ульяну, хотя быти с нею, он же ляже с нею, она же вземши нож, удари его в мышку, он же взъярися, уби князя ея, а ей повеле отсещи руки и ноги и в реку воврещи, и бежа сам к Орде, не моги трепети срама и горкаго безвремянья и бесчестья, и студа».
// Софийская вторая летопись. // Полное собрание русских летописей. — Т. 6. — Вып. 2. — М.: Языки русской культуры, 2001. –446 с.; — С. 22.
684
Калугин В. И. Былины. — С. 371:
Ишше где это видано, где слыханоОт живого мужа жену отнять!685
Калугин В. И. Былины. — С. 374.
В то же время и женщина, если она «не сверстна» богатырю — «еретница» Маринка в сюжете «о Добрыне и Маринке» (или князю — легендарная (не эпическая) Феврония Муромская), не имеет легитимного (одобряемого социумом) права вынудить его взять себя в жены: «По мнозе же времени приидоша к нему сь яростию боляре его, ркуще: «Хощем вси, княже, праведно служити тебе и самодержьцем иметяи тя, но княгини Февронии не хощем, да господствует женами нашими. Аще ли же хощеши самодержьцем быти, да будет ти ина княгини». [686] Легенды и эпос в данном случае показывают картину социальной практики, полностью аналогичную летописной. Галицкие бояре, в частности, также не стерпели подобного унижения и заставили Ярослава Осмомысла жить со своей княгиней, а не с любовницей — Настасьей. [687]
686
См. также: Повесть о Петре и Февронии. — Л.: Наука, 1979. — С. 234.
687
Ипатьевская летопись. — С. 385.
Молодая семья и отношения, которые с ней связаны, находились вне повседневного внимания окружающих. Разглашение подробностей частной жизни семьи, по всей вероятности, находились под запретом, имеющим, по всей видимости, сакральное значение. Именно поэтому публичная демонстрация пренебрежения к семье как социальному институту несет угрозу всему обществу. Так, например, хвастовство «женой», «сестрой», «детьми» всегда признается «глупым» и влечет за собой наказание.
Однако похвальба старым отцом и старой матерью вполне допускаются, поскольку они уже прожили интимный период своей «частной» жизни, и их взаимоотношения в силу высокого социального положения являются образцом для подражания и вследствие этого находятся на виду.
В качестве вывода можно отметить, что существует вполне определенное, социально обусловленное восприятие, своеобразный алгоритм половых взаимоотношений.
Во-первых (в эпосе), бытует такое понятие, как «лебедь белая», отношение к которой совершенно иное, чем к «красной девице». По-видимому, следует различать эти понятия. Они, скорее всего, не являются синонимами в социальном плане.
«Красна девица», по всей вероятности, — девушка, к которой уже можно присватываться (обручаться), но еще нельзя заключать брак, то есть она еще не достигла того возраста, с которого принято выдавать замуж. Красная девица обычно объектом посягательств богатырей не является. [688] «Белая Лебедь [689] », по всей вероятности, — девушка на выданье (которой суждено «улететь» из родного дома), то есть к ней может посвататься кто угодно, это свободное предложение, «оферта». Девушку, которая уже просватана за кого-либо, в эпосе обычно называют иносказательно «уткой», попавшей в пленку (силки [690] ).
688
Калугин В.И. — С. 156:
Я бежала, красна девица, со новых сеней,От того-ле от Олеши Поповича…— Ох ты гой еси, душа красна девица!Ох ты что давно мне не сказалася?Я бы с Олешей переведался,Я бы снял с Олеши буйну голову.689
По видимому очень древнее понятие — на горах киевских осели, согласно Повести временных лет, Кий, Щек, Хорив и сестра их — «Лыбедь».
690
В сюжете об Иване Годиновиче и др.