История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
Шрифт:
Так, например, Илья Муромец ездил к отцу Святогора для того, чтобы тот «простил» сына перед смертью:
Отвечает тут богатырь Святогорскии:Ах ты, старый казак Илья Муромец,А ты съезди-тко к моему было родителюК древному да батюшку,Ты проси-ка у моего родителя у батюшкаМне-ка вечнаго прощаньица. [741]Кроме того, мы можем выделить страхи, характерные для женщин: страх быть выданной замуж не по чести (неравный брак с мужчиной низкого социального статуса, который может привести к негативным последствиям), что заставит ее «холопкой слыть» и т. д.
741
Калугин В. И. Былины. — С. 38.
Страхи, связанные с «сексуальными» мотивами, по-видимому, сформировались на относительно позднем этапе развития эпоса под влиянием христианской (православной) идеологии. Это отчетливо заметно в вариантах сюжета былины «Добрыня и женитьба Алеши», поскольку Добрыня ясно указывает причины, по которым его «вдова» не может выйти замуж за Алешу:
Алешенька Попович мне крестовый брат,Крестовый брат паче родного. [742]742
Астахова А. М. Былины Севера. — Т. 2. — Л.: 1951. — С. 436.
Близко к «христианским» мотивам избегания кровнородственных связей находится и мотивация уничтожения рода Соловья-разбойника в сюжете об Илье Муромце и Соловье-разбойнике:
Возговорит Илья Соловейке-разбойнику:Что у тея дети во единый лик?Отвечат Соловейко-разбойничек:Я сына-то выращу — за него дочь отдам;Дочь ту выращу — отдам за сына,Чтобы Соловейкин род не переводился.За досаду Илье Муромцу показалося;Вынимал он саблю свою вострую,Прирубил у Соловья всех детушек. [743]743
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. — Т. 1. — С. 130.
Таким образом, мотивы религиозные (страх перед нарушением запрета, связанного с ритуалом обмена крестами) опираются здесь на общеевропейские мотивы избегания кровнородственных связей (страх перед возможным кровосмешением). В «Поучении» Владимира Мономаха подобных опасений не высказывается, возможно, о них говорится вскользь, при упоминании опасности «блуда» вообще. Однако в любом случае особо этот страх не выделяется, что дает основание предполагать низкую его актуальность.
В сюжете «о Подсокольнике», по-видимому, переплелись сразу несколько мотивов — социальные, связанные с определенными ожиданиями понижения социального статуса из-за «сколотного», незаконнорожденного происхождения, и религиозные — он узнал о «ритуальной нечистоте» своего происхождения (как впоследствии Казарин). Именно потому Подсокольник убивает мать и пытается убить отца (Казарин просто отказывается поддерживать с ними отношения), что принадлежать полностью к их социальным группам и получить высокое место в социуме он уже не может. Он, как и Казаренин, оказывается в положении «изгнанного из касты» «неприкасаемого», изгоя.
Сексуальные мотивы можно заметить в сюжетах былин «об Алеше Поповиче и сестре Петровичей-Сбродовичей», в котором девушка боится «насмешки» Алеши и, в некоторых вариантах, даже сбегает от него «с новых сеней». А также «О Козарине», который, освободив девушку из плена и собираясь с ней «в шатре прохлаждатися» и т. д., лишь случайно узнает, что она его родная сестра. [744]
Наиболее часто подобные мотивы встречаются в сюжетах так называемых «исторических песен» — «Вдова, ее дочь и сыновья-корабельщики», «Брат спасает сестру из татарского плена», «Василий и Софья», «Насильственное пострижение» и т. д.
744
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. — Т. 1. — С. 446.:
Скочил Казаренин с добра коня,Сохватал девицу за белы ручки,Русскую девицу полоняночку,Повел девицу во бел шатер,Как чуть с девицею ему грех творить,А грех творить, с нею блуд блудить……Казаренин спохватается:Молода Марфа Петровична!А ты по роду мне родна сестра…Эти страхи зачастую имеют двойственную сущность и образуют две группы: страх перед кровосмешением (невольным — что могло восприниматься как нарушение религиозного запрета) — в сюжетах: «Вдова, ее дочь и сыновья-корабельщики», «Брат спасает сестру из татарского плена»; и страх перед прямым нарушением религиозного запрета в сюжетах: «Василий и Софья», «Насильственное пострижение».
Все эпические страхи, таким образом, можно объединить в две основные группы:
1) Страх перед грехом и божьим наказанием (роком).
2) Страх перед общественным порицанием (проклятием [745] ).
Жить с постоянным ощущением страха невозможно, рано или поздно появляются механизмы сублимации, находящие свое отражение в социальной практике.
Основными средствами вытеснения страха можно предполагать поединок, пьянство (в сюжете о Добрыне и Дунае Добрыня, имея целью избавиться от страха и гнетущих его тяжелых мыслей и сомнений, [746] выпивает бочку вина); разврат (Алеша Попович и сестра Петровичей-Сбродовичей), гадание (Приезд Ильи и привязывание коня вместе с богатырскими лошадьми, состязание в стрельбе из лука и т. д.), принесение жертв с целью повлиять на исход ситуации (Садко), заговоры и молитвы (Илья Муромец и Подсокольник), постриг (Данило Игнатьевич), самоубийство (Сухман), ношение оберегов («Золот-чуден крест Ильи Муромца, шапка Земли Греческой у Добрыни) и т. д.
745
Повесть временных лет под редакцией В. П. Адриановой-Перетц — М.: 1950. — С. 360:
«Куда бы вы ни пошли походом по своим землям, не давайте отрокам, ни своим, ни чужим, причинять вреда ни жилищам, ни посевам, чтобы не стали вас проклинать».
746
3.2.4 Эпическое восприятие Веры
Центральное положение в системе эпической идеологии занимает сакральное значение веры.
Понятие «Веры» в эпосе многогранно, оно не сводится полностью к «Вере Христовой», которая упоминается в былинах не столько как обобщение, а скорее как «закон», то есть особая часть «Веры православной, [747] русской».
Нельзя не заметить многочисленные следы языческого понимания «русской веры» в эпосе. «Мать — Сыра Земля» по своему значению приближается, а иногда и полностью сливается с «Матерью-Пресвятой Богородицей [748] ». Так, например:
747
Свод русского фольклора. № 236.
Я стоял-то за Спаса Вседоржителя,Я стоял за присвяту мать Богородицу,Я стоял за чесны монастыри,Я стоял за отца, за матерь свою,Я стоял за веру православную.748
Свод русского фольклора. Т. 2. — С. 401–402.
Мать-сыра земля помогает герою и в других случаях (шапка Добрыни). Обращение Богатырей к земле как матери имеет интереснейшую аналогию в Повести временных лет: «Паки же и землю глаголют материю, да аще имъ земля мати, то отец им небо». [749]
Вместе с тем, существует одновременно понятие матери-сырой земли как некоего общего целого (при похвальбе богатырей «повернуть ее, взяв за кольцо») и сакральный образ «верной» (родной) земли, которая помогает герою, и неверной — принадлежащей другим (неверным) народам.
749
Слова эти в ПВЛ. обращены против Латинян, но выпадают из контекста. По мнению А. Г. Кузьмина и ряда других исследователей Повести временных лет, они обращены против язычества.
Таким образом, принадлежность к «Вере» заключается в следовании неким императивам, образцам поведения, одновременно приносящим удачу и предоставляющим защиту. «Вера» в ее эпическом понимании — это прежде всего оберег, требующий постоянной демонстрации лояльного поведения к его донатору.
Противостояние русского героя с силами «неверными» в таких обстоятельствах — не только служение Богу, но и «божья помощь», подчас зависящая от того, поставит ли он церковь после совершенного чуда. [750]
750
Так, в частности, былина о Садко часто заканчивается обещанием «сделать церковь соборную».